Глава VI

Суббота не заставила себя долго ждать и наступила на следующий день. А день выдался для последних чисел сентября необычайно теплым и солнечным. Видимо началось бабье лето. Я шел к Машкиному дому через центральную улицу, где было многолюдно. В выходные дни в городе по-особенному много людей толпилось на центральной улице, но больше всего люди толпились в районе базара и автостанции. Это связано с тем, что в выходные и праздничные дни почти все сельские жители откладывали в сторону все хлопоты по хозяйству и устремлялись в районный центр за покупками. Устраивали самый настоящий шопинг, хотя в то время такого термина никто еще не знал. Многие же наоборот, приезжали в город исключительно с коммерческой целью, то есть для того, чтобы реализовать в продажу излишки своего подсобного хозяйства. Некоторые умудрялись успешно совмещать коммерческую деятельность с последующим транжирством.

Около Машкиного дома я встретил странного-престранного персонажа. Это был мужчина неопределенного возраста с нестандартным внешним видом, особенно для первой половины 80-х годов. Тип криминальной наружности, гладко выбритый, но лохматый и не расчесанный. Черные как смоль волосы торчали в разные стороны из-под бейсболки, которая была явно меньшего размера, чем голова. Глаза с прищуром, крупный нос и массивная челюсть, придавали этому типу некую брутальность. Однако его вид был изрядно подпорчен засаленным, коричневым пиджаком, который, скорее всего, раньше был частью костюма. А из-под пиджака проглядывала синяя майка, ну или футболка с иностранной надписью на уровне груди. Надпись я не разобрал. В общем по современным меркам натуральный БОМЖ, хоть и гладко выбритый, но…. На его ногах были черные, начищенные до зеркального блеска, хромовые сапоги. Казалось, что если посмотреть в голенища, то можно увидеть свое отражение. Сапоги и бейсболка, больше всего привлекали к себе внимание в этом странном гражданине. И не сколько сапоги, а сколько, плохо сочетаемая с пиджаком, бейсболка, которая к тому же была одним из тех головных уборов, что не часто встречались на головах советских граждан, если, конечно, они не занимались спортом. Да и заграничное название этой кепки с большим козырьком и высокой тульей пришло в повседневный лексикон граждан с окончанием холодной войны, когда всякие американизмы и англицизмы, такие как, например, бизнес, шоппинг, менеджер и секьюрити, стали входить в моду.

Отходя от дома, он оглянулся и посмотрел, как мне показалось на окна второго этажа, как раз на те окна, где располагалась Машкина квартира. Затем, откуда-то из недр пиджака достал карманные часы, посмотрел в них и, хлопнув крышкой, деловито убрал обратно. Проходя мимо, он даже не взглянул на меня и полностью проигнорировал моё появление. Этот хмырь явно подходил на роль киношного героя криминального детектива Советского времени.

Я зашел за кусты и некоторое время наблюдал за этим хмырем, пока он не растворился среди людей на центральной улице.

Дом, в котором жила Машка, стоял немного в стороне от центра. Это было, обособленное двухэтажное здание, построенное в середине 19-го века, внутренним фасадом вплотную примыкающее к другому дому, который относился уже к другой улице и имел три этажа. Такие дома как сиамские близнецы, приросшие друг к другу спинами, были повсюду. Но этот имел более изысканную архитектуру, а по высоте с учетом массивной крыши и небольшой башенки со шпилем, был ненамного меньше пятиэтажной хрущёвки. Поговаривали, что раньше в этом доме жил богатый польский врач. И таких домов в городе было не мало, так как от Австро-Венгерской империи западной Украине осталось богатое архитектурное наследство.

В доме располагалось четыре квартиры. В одну из них вход был прямо с улицы, в остальные квартиры можно было попасть, через подъезд. Потолок в подъезде был наполовину стеклянным и через него можно было наблюдать за голубятней, которая размещалась на чердаке под крышей. А голубей было много. Очевидно, кто-то из жильцов увлекался их разведением.

После того, как встреченный мною, подозрительный тип растворился на центральной улице, я вышел из кустов и побежал к подъезду. Квартиру в этом доме получил Машкин дед еще в годы своей службы. До отставки он был высокопоставленным военным начальником, но какую именно он занимал должность, я не знал. А когда я позвонил в дверь, то был почему-то уверен на все сто процентов, что на пороге меня встретит именно Машкин дед, и никто другой.

Дверь открыла она, Маша. В тот момент я был в этом уверен, хоть и не помнил ее лица. Где-то в глубине сознания сохранился только расплывчатый ее образ и не более того. Если бы я, случайно встретил Машку где-то на улице, то скорее всего прошёл бы мимо. Я бы ни за что ее не узнал. Но сейчас я был уверен, что это она и с этой уверенностью пришло облегчение и понимание того, что худшее еще не случилось.

– Привет! – это все, что я смог выдавить из себя остолбенев от неожиданности.

– Привет! – улыбнулась она в ответ.

Оказалось, что они приехали еще вчера вечером, и все мои волнения, ровно, как и переживания, были напрасными. Мой дурацкий план с поездкой в их город обернулся бы полным провалом. Но, к счастью, этого не случилось и теперь нужно было придумывать новый план.

****

Странный тип, которого я встретил на подходе к Машкиному дому, не спеша дошел до гастронома, где купил буханку хлеба, две бутылки кефира и два небольших колечка ливерной колбасы.

А еще его взгляд упал на сложенных горкой общипанных, и от этого, казавшихся особенно тощими, кур. В народе, этих кур, продававшихся в гастрономах города, за их худой и синюшный вид, прозвали спортсменами. Куры-спортсмены были в продаже почти всегда, так как у настоящих хозяек, предпочитающих покупать птицу на рынке у частников, популярностью не пользовались.

Подумав немного, мужчина жестом показал, чтобы ему взвесили и завернули одну курицу-спортсменку. Вся покупка благополучно уместилась в авоське, ловко извлеченной из кармана брюк. Постояв немного и почесав указательным пальцем нос, видимо размышляя о том, все ли он купил, мужчина достал из внутреннего кармана пиджака десятирублёвую купюру и протянул ее продавщице.