Горькая правда жизни

Придя домой, Вероника вспоминала ту несчастную девочку, у которой она взяла интервью.

«Она рассказала о том, как доктор Зеньков дал Жанне этот препарат «Х». – вспоминала интервью Вероника. – Она рассказала о том, как она стала принимать этот препарат, с чего все началось. Бедная девочка. Она рассказала о клубе и об Андрее, как он предложил им вместо этого препарата перейти на кокаин, и они взяли его. Лена сказала:

– Мы лишь хотели избавиться от боли, и получить очередное удовольствие. Не знаю, осознанно или нет, но наши пальчики уже были возле белых пакетиков. – она тогда сделала затяжку, продолжила. – Не знаю, что на самом деле тогда было с нами, может мы хотели, что-то нового? Может, наш мозг уже принял решение? – и снова сделав затяжку, сказала. – Но мы остановили свой выбор на белом порошке. – она снова сделала паузу, сказала. – Мы тогда облегченно вздохнули. Очевидно, мы хотели обе понюхать этот белый порошок, ощутить, хотя бы раз, покой и наслаждения. Мы тогда снова умиротворенно вздохнули. У нас было ощущение, что с сердца упал камень. Да, выбор был сделан. Может быть мы сами хотели этого, но боялись себе в этом признаться. Мы игриво посмотрев друг на друга, улыбнулись, сказали сами себе и друг друге, убеждая себя в том, что от одного раза ничего не будет. Согласившись с этим утверждением, мы снова посмотрели игриво на белый порошок, а затем, как бы успокаивая самих себя снова сказали, что от одного пакетика хуже не будет. Лена тогда спросила Жанну – вспоминала Вероника. – У нас что-нибудь есть, чтобы нам нюхнуть? Тогда Жанна ответила: – Найдем. – затем они легонечко улыбнулись друг другу, облегченно вздохнули, а затем Жанна подошла к серванту, и открыв его, взяла из него две маленькие самодельные полые трубки. – вспоминала Вероника рассказ Лены. – Затем, она обернувшись, показала ей их, улыбнувшись, как бы шутя, Жанна шутя сказала: – Это подойдет? – А Лена посмотрев на полые труппки, сказала: – Подойдет.

Тогда Лена и Жанна познакомились с КОКОИНОМ. Да, нюхнуть просто, непросто потом отвыкнуть от них. – подумала Вероника. Затем Вероник вспомнила, что ей говорила Лена.

– Как-то раз, когда мы покупали у Андрея, он сказал, что может подарить в качестве презента две дозы героина. То есть перейти на иглу. Мы тогда попросту не знали, что и сказать. Мы никогда не кололись. Мы не знали, что и делать? Соглашаться или нет. Мы не знали, что и делать, а Андрей сказал, что это выйдет дешевле, а ощущений и кайфа будет больше. Он нас убедил, что от одного укола ничего не будет, и он сам нам обеим вколол дозу героина. Я помню, мы тогда рассмеялись, и в этом смехе, кроме насмешки, была еще доля иронии. Мы были молоды, и мы хотели новых ощущений и кайфа. Мы решили попробовать. – тогда вспоминала Вероника, Лена на секунду умолкла, а затем продолжила. – Жанна тогда сказала шутя, что от одного укольчика ничего не будет, а мы покайфуем. Я тогда сиронизировала. Пока не попробуешь, не поймешь, что это такое, кайф. А Андрей добавил, что это просто кайф, укольчик. Попробуйте, понравиться, гарантирую. Это произошло прямо в клубе. – вспоминала интервью Вероника. – Он привел нас в какой-то кабинет, и там познакомил нас со шприцем. После дозы мы ушли. Нам было хорошо. Вскоре когда прошел действие героина, мы нюхнули кокаин, и после чего, мы решили еще раз пойти в клуб и уколоться. Нам было интересно, будет ли то самое ощущение, какое мы испытывали при приеме кокаина. Андрей тогда поинтересовался у нас, хотим ли мы перейти на героин или остаться на кокаине? У Жанны тогда начиналась ломка, и она сказала Андрею, что если она ничего не получит, то умрет. Андрей уколол ей наркотик, а меня спросил, хочу ли я познать удовольствие. Тогда Лена тоже решила попробовать, тем более выбора не было. Нюхнуть кокаин или уколоться. Все равно ломки не избежать. Тогда они стали колоться. Но они контролировали себя, или думали, что контролировали. Как-то раз, – вспоминала Вероника. – Андрей им предложил отказаться от кокаина совсем, и окончательно перейти на иглу. – Лена мне говорила. – Жанна хотела больших удовольствий, чем получала сейчас. Она полностью уже была зависима от героина. Кокаин ей уже давно не помогал, и она уже каждый день кололась. Лена тоже была не прочь перейти на иглу. Ей уже кокаин не помогал, а игла была ее спасением. Они думали, что контролируют уколы, а вместо этого привыкли к ним. Бедная девочка. – подумала Вероника. – Бедная Жанна. Они хотели счастья, у них была вся жизнь впереди, а какой-то доктор все перечеркнул. Вот такая история, вот такие дела».

Хороший человек

– Вот недавно со мной произошел казус. Я вышел из электрички, и тотчас же хотел позвонить, но этого сделать не смог, так как понял, что телефон забыл в электричке, а та уже уехала на следующую остановку, сорок седьмой километр. Я побежал с платформы Раменское, в сторону сорок седьмого километра, и добежав до следующей остановки, я попросту опоздал на электричку. Машинист – сволочь, закрыл перед носом дверь, и послав меня на три буквы, тронулся вместе с электричкой в сторону Москвы. Я тогда потерял всякую надежду на то, чтобы найти свой телефон. Он, по сути, если он остался в электричке, уехал в Москву, и вернуть его уже не представлялось возможным. Тогда я, с другого телефона позвонил на свой номер, и мне ответил приветливый женский голос:

– Алло! Вы знаете владельца этого телефона?

– Да. – радостно ответил я. – Это я.

Мы договорились встретиться на платформе сорок седьмого километра, в первом вагоне на Голутвин. И когда я прибежал на станцию, и начел искать глазами ту, которая нашла мой телефон, девочку, та сама подошла ко мне молодая блондинка. У нее были короткие волосы подстриженной челкой наискось, и голубые глаза. Она отдала мне мой телефон. Отдала просто потому, что была честной девочкой. Ей не надо чужого, у нее есть просто, СОВЕСТЬ. Так что есть еще честные люди. Есть.

Теперь вернемся к истории. Я вспомнил эту историю потому, что она похожа на ту историю, которую я хочу Вам рассказать.

Размышление о горе

– Свое несчастья – горе. Несчастья других – радость. Интересно, почему так? Почему так, а ни иначе? Почему другие видя горе иных – злорадствуют. Может быть, потому, что горе обошло их стороной? Но разве можно злорадствовать при этом? Ведь горе может, так или иначе, постучаться в дверь к кому угодно. Радоваться тут нечему, тем более злорадствовать. Впрочем, человек может позлорадствовать, если – недруг попал в беду, у него что-то не получается, появились проблемы со здоровьем. При этом мы думаем: «Вот и дождались. Теперь Вы испытаете на своей шкуре то, что когда-то пережили (МЫ). Чтоб… пусто было! Чтобы… испытали все те злоключения и страдания, которые пережили (МЫ). Мы желаем…». Впрочем, не будем писать о том, что мы желаем своим недругам. Это дело личное, и у каждого свое. Что касается своего горе, то тут совсем иначе. Есть поговорка в народе: «пришла беда, открывай ворота». Не знаю, правдива эта пословица или нет, но от несчастья не скрыться, не убежать. Оно все равно рано или поздно настигнет нас. В церкви сказали б: это испытание веры. Какая тут вера? Если человек заболел ВИЧ или раком, туберкулезом или того хуже, ДЦП. Что сказать тем родителем, у кого дети, да и сами они – колясочники. Что это испытание? Проверка веры на ее прочность? Всю свою жизнь провести в инвалидном кресле, а еще так мы молоды. Некоторым из нас нет и двадцати. Нам бы учиться и учиться, а в место этого мы получаем пенсионное удостоверение, и розовую справку, в которой написана группа. И пусть человек вообще человек – растение, первую группу все равно не дадут, а если дадут, то за взятку. Поэтому те люди, которые не могут передвигаться и работать, имеют лишь вторую группу инвалидности. А те люди, которые вполне здоровы, миллионеры или миллиардеры, которым полагается по статусу личный водитель, те имеют первую группу инвалидности. Но, впрочем, что мы все о грустном, перейдем снова к рассуждению человеческого горя. Хотя это тоже о грустном. Скажите, разве не горе, когда человек идя к врачу за помощью, получает от него не помощь, а лишь только одни страдания. Представьте, пришел человек к врачу, а он даже давление не изволил померить. Выслушал, отписался, и все. Что касается болезней, то тут как карта ляжет. Если человек молод, то еще можно что-то прописать, а если уже в годах, то и лечить не стоит. Сваливают на возрас и посылают умирать. Как писал Гоголь в своем произведении «РЕВИЗОР», Артемий Филиппович Земляника, попечитель богоугодных заведений, говорил: если больной умрет, то он и так умрет. Если ему суждено выздороветь, то он и так выздороветь. Сейчас, в конце двадцатого и на пороге двадцать первого века ничего не изменилась. Людей не лечат, только деньги и деньги с них берут. Обнаглели. А с тех пор как все учения стали платным, нечего в институте делать. Знаешь строение человека, где что находиться и ладно, остальное и так сойдет. Горе, горе и есть. Вы спросите, почему я пишу эти строки, Вы скоро это поймете. Я постараюсь написать в этом произведении, как врачи лечат своих пациентов.

Конец ознакомительного фрагмента.