В нашей бригаде, состоящей из одиннадцати человек, было всего два парня. Я и Андрюха, который почему-то после первого семестра предпочел покинуть медучилище и пойти в армию.
– Тема сегодняшнего практического занятия «Катетеризация мочевого пузыря эластичным катетером», – сказала преподаватель практики Любовь Павловна.
Некоторые девчонки захихикали, я посмотрел на Андрюху. Андрюха нелепо улыбался. В углу кабинета стоял обычный стол, накрытый по типу стерильного столика процедурного кабинета. Под белоснежной простынёй, находились муляжи, на которых нам предстояло тренироваться. Эти муляжи мы ещё ни разу не видели, и даже представить себе такое не могли.
« – Подходите к столу», – сказала преподаватель и выдвинула стол на середину кабинета.
Мы облепили стол со всех сторон. Любовь Павловна откинула простыню, покрывающую макеты. То, что мы все увидели одновременно, повергло нас в неописуемое смущение. На столике лежали мужские и женские поролоновые муляжи в натуральный размер. Андрюха, увидев такой срам, густо покраснел и закрыл глаза обеими руками. Его примеру последовали некоторые девчонки. Я, почему-то, поступил так же.
– Дима! Андрей! – воскликнула Любовь Павловна. – Вы медицинские работники! У вас нет чувства стыда! Это важная часть вашей деятельности. У медиков нет стыда и брезгливости! От вас зависит здоровье и жизнь людей!
Но мы также стояли с закрытыми глазами.
– Я не открою глаза! – выдавила из себя девушка по имени Юля.
Преподаватель накинула обратно простыню, и рассадила нас за парты. Прочла нам краткую лекцию о необходимости перебороть свой стыд и научиться делать эту манипуляцию.
Ага! Легко ей говорить! А нам надо будет сейчас трогать это руками! Да ещё и на глазах девчонок!
Правдами и неправдами мы, густо краснея, запинаясь и по-идиотски хихикая, всё-таки прошли эту тему.
Общежитие было рассчитано на двести мест. Мужских мест в нём было двадцать пять. Само общежитие было построено прямо рядом с училищем и соединялись они теплым переходом. Это было удобно. Во-первых, утром можно поспать подольше. Во-вторых, не надо надевать верхнюю одежду и топать до учебы: накинул халат и через три минуты ты уже в училище. Перерыв между уроками был пять минут, между парами десять. Обед был с 11.40 до 12.30.
В начале первой недели, когда все студенты только приезжали от родителей, проблем с питанием не было. Кто-то ходил кушать в пельменную, кто-то в кафе. Примерно на третий день, подсчитывая свои остатки финансов, я понял, что для того, чтобы на выходные ехать домой, денег может не хватить. Беда была в том, что даже экономить было не с чего. У меня осталось двадцать рублей, а это как раз стоимость проезда до соседнего от нашей деревни села (в нашу деревню рейсовый автобус не ездил).
…
– Займи «чирибас»? – обратился ко мне незнакомый парень, когда я вышел покурить на крыльцо медучилища после пары.
Парень постоянно шмыгал носом, имел нездорово бледное лицо, но кожа кистей его рук была какой-то неестественно красной. Взгляд его был пустым, отчаянным, но требовательным. Одет он был очень даже не бедно: на нем была кожаная куртка, чёрные брюки, туфли и кепка, которая называлась «восьмиклинка».
– У меня нет, – ответил я.
– Да я отдам тебе, завтра…
Голос его был каким-то болезным, слабым. Так разговаривает человек, у которого, например, высокая температура тела, или он очень сильно устал и вот-вот уснёт.
– У меня нет, – снова повторил я.
– Чё ты пиз@ишь?! – резко зашипел он, чтоб не привлекать лишнего внимания. – У вас в общаге всегда есть «бабки»! Хочешь сказать, что ты себе на дорогу денег не оставил? А?!
Он схватил меня за халат в области плеча и уставился злым и безумным взглядом. Я быстро отбил его руку и скрылся за дверью училища. Он рванулся следом за мной, но вахтёр на входе преградил ему путь.
– Я тебя запомнил! – кричал он мне вслед. – Слышь!? Тебе кранты!
Я ушел на занятия.
Этот инцидент крепко засел у меня в голове. Мало того, что сейчас я далеко от родителей, мало того, что жрать охота, мало того, что занятия с 8.00 до 19.00, кучу информации в голове необходимо держать и применять, так ещё и местные тут деньги вымогают. И защиты-то никакой, вся надежда только на себя.
Вечером, видя мое подавленное настроение, однокурсник Ромка спросил:
– Ты что-то кислый какой-то.
– Да, сегодня какой-то хмырь пытался на деньги меня развести.
– В кожаной куртке такой бледный?
– Угу…
– Это Алик по кличке Фаза. Наркоман местный. У него родители какие-то «шишки», а он наркоман. Как у него деньги заканчиваются, он приходит к общаге и начинает с пацанов деньги сшибать.
– Фаза – это потому что фаза коротит или потому что сдвиг по фазе? – спросил я.
Мы рассмеялись и пошли готовиться к завтрашним парам.
Как Фаза попал в общагу этой же ночью, никто из нас не знал. Только позже мы узнали, что его дружки, которые учились на четвертом курсе и жили в общежитии, подняли его на третий этаж общежития при помощи пожарного шланга. По-видимому, Фазе всё же удалось раздобыть отраву, которую он принес с собой. Его дружки-старшекурсники, чтоб не колоться у себя в комнате, решили прийти в нашу комнату и травиться уже у нас.
– 413-я, подъём! – услышали мы крик в коридоре, а затем громкий стук в нашу дверь.
« – Не открывайте», – сказал я пацанам.
– Ага. Завтра ещё хуже будет! – заныл Ромка и открыл дверь.
– Здарова, пацаны! – на пороге стоял Фаза с парой таких же дружков. – Мы тут уколемся, вы же не против?
Парни вошли в нашу комнату.
Лицо Фазы было таким же болезным, но, в отличие от хмурого состояния днём, сейчас он как-то хищно улыбался. Меня он либо не узнал, либо ему было безразлично, так как он собирался уколоться.
Мне впервые в жизни пришлось увидеть, как наркоманы готовят и применяют наркотики. Порошок высыпали в ложку, которую взяли тут же на столе, вскрыли ампулу «воды для инъекций», добавили к порошку. Чиркнув зажигалкой, вскипятили все в ложке, и прямо из нее набрали получившийся раствор в пятимиллилитровый шприц. Фаза снял куртку. Странно, но под курткой оказалась белая, почти безупречно выглаженная рубашка, рукав которой он закатал до самого плечевого сустава.
– Вот сюда, – показал он в область подмышки. – Попадешь?
– А то! – ответил ему старшекурсник Тимур, держа шприц в руке.
Фаза сел на табурет, положил руку на стол, вывернув ее так, чтоб была видна его вена, в которую он собрался уколоться. Старшекурсник без особых проблем сделал ему внутривенную инъекцию.
– А-а-а… – блаженно застонал Фаза.
– Держи вену и жди при́хода! – сказал Тимур.
– Угу…, – промычал Фаза, и тут же, сквозь зубы, втянув воздух, резко вскрикнул:
– А-а-аа!
Так вскрикивают либо от ожогов, или от какой-то резкой боли.
– О! – смеясь сказал Тимур, – Приход пошёл?
Фаза, придерживая пальцем место инъекции, корчился и чесался так, как будто по нему ползали муравьи. Продолжалось это около двух минут. Потом он закурил и сел, но почему-то не на табурет, а на корточки, прислонившись спиной к стене. Затягиваясь сигаретой, он, с каждым разом всё медленнее выпускал дым и блаженно улыбался. Наконец, голова его медленно опустилась на грудь, рот приоткрылся – Фаза затих.
Тимур, глядя на него, с завистью сказал:
– Везёт, блин! Я тоже так хочу!
Потом он перевел взгляд на нас:
– Пацаны, хотите «вмазаться»?
Я мотнул головой:
– Мне этого не надо.
Почти всю ночь старшекурсники пробыли в нашей комнате. Выпили весь чай, съели остатки продуктов. Говорили они только о наркотиках, о том, как можно добыть денег для их приобретения, где и кто занимается скупкой золота, краденых вещей. Фаза всё это время редко «всхрюкивал» также сидя на корточках. Только под утро он «очухался», встал и молча, шатающейся походкой, вышел из комнаты.
…
«Как тут жить!? Как тут учиться!? – мысли путались у меня в голове. – Старший курс – наркоманы, местные – наркоманы! К черту такую учебу!!!»
Под окном общежития мы услышали звуки рвоты. Это был Фаза, который согнувшись пополам, блевал прямо на асфальт. Рядом стояли его дружки-старшекурсники.
– Это всё твоя жадность! – говорил ему один.
– В натуре, Алик! Надо было с нами поделиться! – говорил второй.
– Найдёте «лавандос», поделюсь…, – отвечал Фаза, сплевывая на землю и вытирая рукой рот.
…
Обстановка, окружавшая нас, была действительно тяжёлой. О какой учебе может идти речь, если тебя подстерегает опасность в виде наркоманов-старшекурсников, хочется кушать и спать? Хотя нет хочется не кушать, хочется ЖРАТЬ!
***
– Пирамида потребностей Абрахама Маслоу состоит из пяти блоков, – читала нам лекцию преподаватель психологии. – Первая ступень – физиологические потребности – это потребность в еде, тепле, сексе…
«Ну, тут более или менее все понятно», – думал я, с трудом успевая записывать конспект.
– Вторая ступень – потребность в безопасности. Это необходимость в жилище, тепле, чувстве защищённости, избавление от страха и неудач… Эти первые две ступени являются фундаментальными и присущи не только человеку, но и многим животным…
«Так, тут тоже пока что всё понятно…»
– Третья ступень – социальные потребности. Это потребность в причислении себя к тому или иному обществу, потребность в семье – продолжала читать лекцию преподаватель. – Вот вы все, находящиеся здесь, к какой социальной группе себя относите?
– Студенты? – робко спросил кто-то из аудитории.
– Верно! – согласилась преподаватель.
Аудитория довольно зашумела. Ещё бы! Мы уже не просто животные оказывается, а уже «доросшие до третьей ступени личности!»
– Пишем дальше. Четвертая ступень – потребность в уважении и признании.
«Вот тут уже что-то как-то непонятно… – подумал я. – Да мне вообще безразлично, кто там меня уважает или нет! Мне жрать и спать хочется! А ещё я не чувствую себя в безопасности! О каком, к чёрту, уважении может идти речь, если я ещё свои первые две ступени потребностей не удовлетворил?
Преподаватель продолжала:
– Пятая ступень – вершина пирамиды – потребность в самореализации и самоактуализации…
«А это, блин, что ещё такое? – подумал я и положил голову на руки. – Попробую поспать хоть немного, а то вдруг снова ночью не придётся…»
…
Неделя обучения закончилась в субботу тремя парами лекций по сокращенному варианту – это когда между парами перерыв пять минут, а между уроками пары перерыва нет.
Я поехал домой с диким желанием обговорить с родителями вопрос о прекращении моего дальнейшего обучения. Автобус благополучно довёз меня до соседнего села, от которого я ещё час шел до дома пешком. Хмурые осенние краски родных мест определенно радовали меня тогда, несмотря на ощущаемый мною холод и голод, преследовавший меня всю неделю. И даже ребята из соседнего села, с которыми у нас, как и положено в деревнях, «были напряженные отношения», мне казались очень даже родными людьми в тот момент. Вот, как оказывается интерпретируется фраза: «всё познается в сравнении».
«Не-ет, – думал я, шагая домой с пустой клетчатой китайской сумкой, именуемой в народе „баулом“, – нафиг надо там учиться! Пойду работать на ферму! Или в кузницу! Буду телят пасти, или трактор ремонтировать. Вон, поля на зиму не опаханы! А вон там скот без присмотра ходит! Уж точно без работы не останусь! Да и друзья-пацаны меня ждут, уже, наверное, бражкой запаслись! Сегодня на деревенской дискотеке выпьем да попляшем!» Но когда я зашёл в дом, то, обнаружил, что родителей нет дома. На столе стояла тарелка, вместо крышки накрытая другой такой же тарелкой. Я сдвинул верхнюю тарелку. От увиденного у меня подкосились ноги и закружилась голова. В тарелке были ПЕЛЬМЕНИ!!! Домашние, сочные, вкусные пельмени! Полная тарелка! Боже мой! Надо закинуть один пельмень в рот и, пока его жуёшь, можно взять вилку! Да! Именно так я и сделал. Прямо немытыми руками, даже не разогревая, я «накидался» этими пельменями. И до такой степени стало мне хорошо! Всё же, как хорошо дома! Пельмени, тепло, сейчас еще и баню истоплю, да прогреюсь в ней! Боже мой! Какое это счастье, когда есть мама и папа, и они рядом!
Стемнело.
Пришла мама. Она работала почтальоном, ходила раздавать почту.
– Папка на мотоцикле уехал в город, – сказала она, – картошку продавать, чтоб тебе денег на учебу добыть…
Отец приехал поздним вечером. Привез восемьдесят рублей денег, кое-какие продукты и стиральный порошок, которые на рынке он выменял на картошку. Видно было, что он очень устал и замерз, но он искренне обрадовался, когда увидел, что я приехал. И до такой степени мне стало не по себе от осознания этого факта: мать с отцом тут из кожи вон лезут, чтоб меня выучить, а я учиться не хочу, тяжело мне, видите ли! Я решил разговор о том, что хочу бросить учёбу, отложить до завтра. Сегодня я отдыхаю. Сейчас в баню, а потом на дискотеку, брагу с пацанами пить!
…
– Ну что, студент? – спрашивали меня пацаны, когда мы уже опрокинули по несколько стаканов. – Как там учеба? Что изучаете?
Они были младше меня на год и учились в школе. Поступать никуда не собирались, считая, что и тут, в деревне дел невпроворот. Да и не хочется учиться, да и денег не особо много у родителей.
– Сегодня пирамиду Маслоу проходили, – ответил я с умным видом, затягиваясь сигаретой.
– О! А что это такое? – обступили меня пацаны.
– Ну, короче, был такой ученый, Абрахам Маслоу. Он придумал пирамиду человеческих потребностей…
– Нафига?
И тут меня понесло. Я как умел, своими словами принялся рассказывать друзьям о иерархической системе человеческих потребностей.
– Для того, чтоб можно было строить свое будущее, для того, чтоб можно было понимать, на каком этапе твоих потребностей у тебя проблемы, и ты топчешься на месте. Первая ступень, например, называется «Физиологические потребности» – это потребность пожрать, поспать и поср@ть. Вторая ступень – потребность в безопасности, то есть тебе, после того, как ты пожрал и захотелось спать, надо лечь не здесь на улице, а в теплом уютном доме. Третья ступень называется социальные потребности – это потребность в общении, причислении себя к определенной группе людей. Вот, например, мы, – я указал рукой на всех нас, – мы друзья. Мы сами себя считаем друзьями. И, если первые две ступени потребностей присущи не только людям, но и животным тоже, согласитесь, что собаки тоже хотят есть, пить, размножаться, и чувствовать себя в безопасности, то именно с удовлетворения потребностей третьей ступени люди считаются людьми, а не животными…
Пацаны молчали.
– Четвертая ступень называется потребность в уважении и признании, а пятая как называется, я забыл.
Я замолчал и посмотрел на пацанов.
По их удивлённым лицам было видно, что услышанной от меня информацией они были дико ошеломлены. Они смотрели на меня уже не как обычно, а с каким-то уважением и интересом. Наконец, один из них прервал молчание, обратившись ко мне:
– Слышь, Димон? Расскажи что-нибудь ещё, а?
Я, сам того не ожидая, вдруг ясно ощутил: «Вот, что значит потребность в уважении! Вот она – четвертая ступень пирамиды потребностей! Я ОСТАЮСЬ! Я БУДУ УЧИТЬСЯ ДАЛЬШЕ!!!».
– Скоро нас на вскрытие в морг поведут! Я вам про вскрытие расскажу! – ответил я друзьям.
То ли от пельменей, которые я ел немытыми руками (ЖРАЛ!) накануне, то ли от браги, которую мы пили вечером с пацанами, но утром в воскресенье у меня началась аллергия по типу крапивницы. Сначала появился дикий зуд кожи по всему телу, потом, в расчёсываемых мною местах появлялись бледно-розовые пятна-волдыри. Но я же теперь почти фельдшер! Надо лечиться. Дома нашел таблетку диазолина (правильно будет драже́!). Выпил. Стало немного легче. Разговор, о том, что я еще вчера хотел бросить учебу, я так и не начал. Стыдно было, что я вообще думал об этом. Уже сегодня надо было ехать обратно, потому что завтра в 8.00 начинаются занятия. Китайский баул я набил картошкой, хлебом, еще кое-какими продуктами и вещами. Сестра подарила мне фаянсовый заварочный чайник.
– Так мы в кружке завариваем чай! – сказал я.
– Во-первых, в чайнике удобнее, – ответила сестра, – а во-вторых, так заварки меньше уходит. Учись не только лечить, но и экономить! Ты же студент! Вот, смотри, я крышечку ниткой к ручке привязала, чтоб не потерялась.
Отец увез меня на мотоцикле до соседнего села. Видимо, он предвидел не начатый мной разговор, поэтому, пока мы ждали автобус, он сказал:
– Учись, сынок. Я вижу, что тебе тяжело. Но без образования еще тяжелее. Когда закончишь, то ты нигде не пропадешь. Люди всегда болели, болеют и будут болеть, будут рождаться и умирать – ничего не поделать, так устроена жизнь. Именно поэтому, имея медицинское образование, ты всегда сможешь прокормить себя и семью, куда бы тебя не забросила судьба.
Его слова я тогда не особо воспринимал. Я больше думал о том, как мне продержаться еще одну неделю в общежитии и снова приехать домой.
– Там наркоманы, пап. Они прямо в нашей комнате колются… В ложку высыпают наркотик, кипятят его зажигалкой и колются. Друг другу уколы делают…
Отец нахмурился, задумался. Потом сказал:
– Когда я учился, тоже жил в общежитии. У нас на первом этаже была аптека. Так вот, однажды ночью в неё залезли воры и украли морфин. Было это еще в 1968 году. Так что, наркоманы были всегда. Не обращай внимания.
Я уехал на учебу.
О проекте
О подписке