Глава 2 Мужское имя

Через несколько Лет, когда день и ночь сравнялись, Вороны и Белки встречали новую весну.

Как и прежде, вместе.

Поутру отнесли на свои святилища дары богам – и приняли жертвенные костры их требы. А уже после того сошлись племена на общее веселье.

Ерш к этому времени возмужал, был он рослым и раньше, но теперь заметно раздался вширь (конечно, у него не было косой сажени в плечах, но всё же выглядел весьма внушительно) и наполнился силой, которая у большинства сверстников вызывала зависть.

В праздничных состязаниях, где требовалось показать свою молодецкую удаль и смекалку, никто из одногодков не мог с ним тягаться. И потому всеми возможными способами парни пытались поскорее спровадить его, а то и вовсе не пускать в игровой круг.

Так повторилось и нынче.

Томясь в сторонке, Ерш скучающе наблюдал, как недалече девчата и мальчишки помладше забавлялись в догонялки. Его внимание привлекла одна прыткая девица, которая ловко уворачивалась от водящих, умышленно приближалась к ловцам и, подразнивая их, буквально выскальзывала из их рук и была так неутомима, что никому еще не удалось ее поймать.

С ярко вспыхнувшим интересом Ерш отправился туда. В игру его приняли, и по правилам теперь он должен догонять.

Старательно избегая уж слишком приближаться к визжащим от радости мальцам и девицам, Ерш нацелился на ту самую «неуловимую» игрунью, решив, что он-то ее обязательно настигнет.

И вот уже догнал, но тут она резко остановилась, обернулась и улыбнулась ему с озорным прищуром и до того знакомо.

От неожиданности парень замер, как вбитый в землю кол.

«Какова девица! Всем хороша да пригожа, румяна как ранняя зорька, а очи – бездонные… так и сияют, как два озерца…»

– Признал? – насмешливо спросила она. – Похожа я теперь на кроху-пташечку?

– Неужто ты, шишка еловая?! – удивленно прошептал Ерш, чуть не задохнувшись от охватившего его волнения. – Да разве ты тот самый бельчонок?

– А то кто же! – звонко рассмеялась она. – По нраву я теперь тебе? Так скажи, какой я стала.

– У тебя коса уже есть… русая да тугая… Загляденье одно, – с трудом пробубнил оторопевший парень.

– И всё?! Косу только разглядел? – прыснула она от удовольствия, понимая, какое впечатление произвела на него. – Ладно, потом расскажешь!

– Когда станут в «Заиньку» играть, я тебя невестой выберу! – неожиданно для самого себя выпалил Ерш.

– Я давно знаю, что мила тебе! – рассмеялась она еще задорнее. – Ты как повстречал меня в первый раз, так сразу принялся от других «зайцев» охранять! Помнишь, тогда в лесу? А не прогадаешь ли, позвав меня в невесты? А коли буду тебе злой и сварливой женой? Аль ведьмой стану?

– Не будешь… Не станешь, – растерянно насупился Ерш. – Ты не такая…

– Невестой назвать меня можешь. – Дарёна лукаво уставилась на разволновавшегося парня. – И даже уговоришь через костер с тобой прыгнуть. Но получится ли у тебя и впрямь стать моим женихом, сумеешь ли догнать меня на Купало и сорвать с моей головы венок?

– Теперь-то я тебя догнал, – недоуменно хмыкнул Ерш.

– Разве?! – весело расхохоталась она. – Это я тебе дозволила!

Дарёна резко развернулась и стремительно понеслась прочь, точно как молниеносная белка-летяга.

Он не пустился за ней вдогон.

Застыл на месте, переполнившись неведомыми ему ранее ощущениями. На него уже шикали недовольные игроки, требуя продолжать водить. Ерш, пребывая в задумчивости, всё-таки с легкостью ухватил первого попавшегося и вышел из игры.

Отошел в сторону и сперва пристроился к кривому карагачу, упершись в его ствол спиной, но мысли обрушились на него до того жгучим и пронизывающим водопадом, что ему пришлось сбежать от веселящихся людей подальше, спрятаться глубже в лесу. Он захотел остаться наедине с этими новыми и непонятными ему чувствами, чтобы попытаться в них разобраться.

«Вот те раз! Из птички-невелички вон какая красавица получилась! Встречались ведь и раньше, но не примечал я Дарёну до этого дня. А тут в одно мгновение расцвела, да так – что глаз не оторвать. Уста ее – багряным цветком, голос – журчащим ручьем, а взглядом одарит – будто солнышком приветливым согреет… И коса у нее уже есть – обряд прошла, теперь она – девица на выданье. Имя ей, верно, не поменяли. Такое ладное имя… Зачем ей другое? Наверняка сказала бы мне, коли так бы случилось…»

Ничего, он скоро станет мужчиной. Немного ждать осталось.

Ершу понадобилось долго еще бродить по тихой дубраве, чтобы прийти в себя. Лишь когда сумерки стали одолевать дневной свет, он кое-как успокоил страстное смятение и пылкое томление, раздирающие его изнутри, так похожие на легкое безумие, на сон – одурманивающий и окрыляющий…

«Да уж, Дарёна – не только родителям богами подарена, но и мне она – дар небесный! Моей будет! Никому не отдам! Ежели она нрав свой выставит наружу и спрячется от меня на Купало, то я цветок папоротника сыщу, тогда точно никуда не денется…»

Когда он возвратился к Гнездовью, там сжигали соломенную «Марену».

Под радостные крики, ничуть не страшась возмездия той, которая вовсе не чучело.

Да к чему ее теперь опасаться?

Кончилась зима. Явь избавляется от ее холодных оков. Марене не заморозить больше никого из Воронов и Белок. Она утратила свою силу.

Настало время добрых богов.

Ерш пытался поскорее найти Дарёну, нетерпеливо выглядывая ее средь ликующих соплеменников и соседей. Его тянуло к ней неудержимо.

Но она первая разыскала Ерша, подкралась сзади и, схватив его за руку, радостно выкрикнула парню прямо в ухо:

– Пойдем к Маре ближе!

А он так и обмер от ее – теперь такого необычного – прикосновения.

Глядя на растерянный вид Ерша, Дарёна заливисто рассмеялась и сказала шутливо:

– Чего врос в землю, будто пень? Да не робей! Я ж с тобой!

И настойчиво потащила его к ярко полыхающему костру…

Когда веселье стихло, Вороны разошлись по жилищам, а Белки отправились в свое селение.

Дед Суховей заметив, что с приемышем творится что-то неладное, принялся докучать ему расспросами, пока Ерш не сдался и выложил всё как на духу.

Дед сперва довольно крякнул, хохотнул и потер руки, а после сказал серьезным тоном:

– Вырос ты. Весна пришла и к тебе. Но девку зря обнадежил. Пройдет это, глазом моргнуть не успеешь. Молодух вокруг – вон сколько.

– Не пройдет, – сердито буркнул Ерш. – Нет милей ее и краше.

– Не приворожила ль она тебя? – настороженно вскинул бровь старик. – Аль ужель легла с тобой?

Ерш только гневно сверкнул глазами на деда.

– Ладно, – миролюбиво продолжил Суховей, разглаживая морщины улыбкой и причмокивая. – Полно ерошиться. После твоего Перерождения – и Русалии не за горами. Там и будешь женихаться, как заведено предками. После уже вызнаем: пойдет зазноба за тебя или нет, согласятся ли ее родители? Соглашусь ли я… Ты видал ее только в хороводе, а какой она станет хозяйкой – надобно еще поглядеть, прежде чем девку в дом брать.

Парень с хмурым видом молча кивнул. Тут не поспоришь. Законы, установленные предками, нужно чтить и выполнять…

Так внезапно завладевшее всем сознанием Ерша непонятное чувство, какого он раньше никогда не испытывал, не ослабевало. Оно росло с каждым днем. Парень жаждал встречи с Дарёной. Готов был виться подле нее денно и нощно, да хоть разок взглянуть на нее, пусть и издали.

Он искал любой повод, чтобы сбегать в селение Белок. Но к его сожалению, таких поводов не было.

Принялся сам выдумывать различные причины, однако дед, догадываясь в чем дело, не позволял ему покидать Гнездовье. Суховей свое слово сказал, принял решение, и Найденыш должен ему следовать.

Видно, дед думал, что к тому времени перемается паренек, да и успокоится.

Но неизведанные доселе ощущения и неумолимая тяга к Дарёне Ерша так и не отпустили. Мысли о ней стянули его горячее сердце тугим, ни на миг неослабевающим узлом.

Пока он не увидит ее снова – не будет ему покоя…

***

В эту ночь Ершу не спалось. Раз за разом выскакивал он наружу, подолгу вглядываясь поверх кромки леса, – не плеснула ли уже Заря-Зареница багрянца на небесный край? Не провозгласила ли она уже этот особенный день?

И едва забрезжил рассвет, парень ухватил аккуратно сложенную новенькую одежду, заготовленную Суховеем еще задолго, и поспешил впотьмах к святилищу.

Общинное священное место находилось рядом с селением – на соседнем холме. Когда Вороны перебирались ближе к Добролюблю, тогда боги подали им знак, озарив в ночи вспышкой света этот бугор, – указали, куда они спускаются с неба.

Там племя и устроило святилище, а сами общинники поселились поблизости – на возвышенности у реки.

Ерш притаился в кустах у подножия холма. Ему нельзя подниматься наверх, пока там не запылают жертвенные костры.

Появился волхв Дождезов, немного сгорбившись и тяжело передвигая ногами, он не спеша поднялся на бугор. Попадаться ему на глаза прежде времени Ершу не хотелось. Вдруг тот решит, что парень слишком уж нетерпелив, нет в нем выдержки, коей должен обладать мужчина, и не допустит его сегодня к обряду.

Теперь можно приблизиться к тропе, ведущей к святилищу.

Вскоре подошли трое воронят. В этот раз лишь их четверых нарекут мужскими именами. Конечно, если они справятся с испытаниями. Для остальных повзрослевших «птенцов» такой день наступит перед жатвой.

Вот и костры один за другим разметали утренний полумрак – пора предстать перед волхвом.

Дождезов молча указал им, где сложить принесенную одежду – мужскую с родовым поясом, в которую они облачатся после обряда.

«Птенцы» встали рядком по кромке внешнего круга. Свет от костров озарял их вмиг преобразившиеся лица: торжественные, посуровевшие, но всё же с едва заметными проблесками внутреннего сияния от удовольствия и радости.

– Матери рожают дитятей, а мужами нас делают Явь и боги, – произнес Дождезов. – Вам нужно показать себя, явить силу и бесстрашие, терпение и волю. И убедить богов, что вы достойны носить мужские имена.

Перерождение воронят в Воронов началось так: раздевшись догола, парни бросили старую одежду в срединный жертвенный костер, отказавшись от прошлой жизни и детских прозвищ.

«Родиться заново» – пройти необходимые испытания – им придется совершенно нагими.

Да и ничего. Никто из племени их здесь не увидит. До того как они не предстанут перед соплеменниками на общем сходе и не назовут свои имена – в святилище никому из Воронов нет дороги.

Тут только волхв, перерождающиеся и боги…

К обрядовому месту у реки, как и в святилище, без причины Вороны тоже не приходят. А за пределами священных мест вчерашним птенцам придется скрывать свое голое тело от случайных глаз.

В утренних сумерках спустились к тихо плещущейся реке. Бывшие воронята вошли в прохладную воду и погрузились в нее с головой, имитируя пребывание в материнской утробе и задерживая дыхание на сколько хватит сил.

Торопиться выныривать нельзя, иначе «плод» Яви будет недоношенным, недозревшим.

Нырять Ершу приходилось часто, ведь дед Суховей обучал его рыбному промыслу, и паренек часами не выбирался из воды, устанавливая и проверяя плетеные ловушки для рыбы.

Такие навыки позволили ему высунуться наружу последним.

Вынырнув, он тряхнул головой, сбивая тяжелую влагу с волос, и принялся жадно вбирать воздух ртом.

Теперь следовало выйти сухим из воды.

Его сверстники уже забрались с ногами на вбитые в речное дно бревна, торчащие верхушками над поверхностью реки, и стояли на них, ожидая пока ветер не высушит их тела. На коже не должно остаться ни капли от прошлой жизни, и только тогда можно спрыгнуть на берег.

Ерш тоже взобрался.

Пусть зубы неудержимо стучат от холода, пусть дрожь пронизывает все тело, а ноги так и норовят соскользнуть с мокрой опоры, но нужно быть стойким.

Ерш рад всему, никакому испытанию его не сломить.

После обряда он получит право обзавестись своей семьей. Сразу после Русалий и…

Если Дарёна будет не против…

Как оказалось, Перерождение лишь только начиналось.

Волхв положил на землю стрелы с различными метками и велел каждому выбрать одну из них. Дождезов запомнил, у кого какая стрела. Это важно для следующего этапа.

Безымянные по очереди запустили из лука свои стрелы через реку, чтобы затем перебраться вплавь на другой берег и отыскать их.

Постарались. Хорошо полетели их стрелы. А тут еще и ветер попутный – подхватил и понес их на своих стремительных крыльях далеко-далеко.

Но в том, скорее всего, была не только заслуга ветра, прежде волхв уточнил: случалось, что стрелы не долетали до чужого берега и их уносило водой. Такие неудачники отправлялись вниз по реке вслед за стрелой. То ли от волнения они плохо пускали стрелу, то ли всё же решили схитрить и натягивали тетиву вполсилы, чтобы облегчить свои поиски, но никто из них так и не вернулся в Гнездовье.

Видно, боги их наказали. Или за хитрость, или за слабость духа.

К тому же ни для кого не тайна, что на подобном испытании нередко тонули воронята, не рассчитав своих сил по юношеской горячности.

Кому как не Ершу хорошо известно, как коварна Дрёма-река.

Сколько раз его вертело и утаскивало в омут так, что он уже прощался с жизнью.

Перед переправой волхв предупредил: если какой-то счастливчик быстро отыщет свою стрелу, ему все одно никак нельзя тут же возвращаться обратно.

Безымянные должны провести ночь на том берегу. Без огня. Во тьме.

Вороны редко бывали на той стороне. Тамошний лес они считали темным и дремучим, кишащим злыми лесными духами, особенно после того, как несколько соплеменников бесследно пропали в тех дебрях.

Но чтобы стать мужчиной каждому Ворону пришлось побывать там.