Он долго и красочно описывал, как орал на паренька, как обзывал его по всякому и оскорблял, – в то время, как этот дебилоид, – по словам нашего смелого героя, – лишь беспомощно блеял в ответ что-то нечленораздельное.

Натешившись вволю, наш добрый милый человечек швырнул помидоры в морду так не понравившегося ему выродка – сотрудника, так и не сумевшего внятно объяснить ему, по какой же все-таки причине не работает так приглянувшаяся ему касса. И после этого гордо вышел из магазина, – принципиально не став ничего здесь покупать, – с осознанием собственной значимости и чувства выполненного долга…

Будут теперь, уроды, знать, с кем вообще дело имеют!.. В следующий раз он их не просто матом покроет!.. Он весь их дерьмовый магазин, к чертям, разнесет!..

В самом начале его рассказа Олеся, как человек, достаточно долго проработавший в сетевых магазинах, по простоте душевной, попыталась немного разъяснить ему ситуацию, полагая, что он ее просто не понимает. Потому что, да, – в таких магазинах просто не могут все сотрудники тупо сидеть за кассами, если в зале мало народу. Потому что, кроме кассы, они должны выставлять товар, следить за порядком и еще многое, многое другое… К тому же, возможно, в магазине попросту не хватает сотрудников, чтобы открыть все кассы, – тем более, что события происходили не в час-пик, и очередь не скапливалась. Но добрый, милый и всегда ранее очень вежливый человечек на каждое ее слово отвечал: “А мне пофиг!..” Только при этом он использовал другое слово, которое по этическим соображениям здесь указать невозможно…

А потом снова с удовольствием и вдохновенно продолжал свой захватывающий рассказ о том, как взрослый, преуспевающий, богатый, достойный всяческого уважения мужчина со смаком унижал и оскорблял беспомощного и безответного мальчишку. Который, во-первых, находился на своем рабочем месте, где покупатель всегда прав, – как бы мерзко он себя не вел, – а во-вторых, возможно, просто еще в силу своего возраста не умел постоять за себя.

Олеся послушала все это, и ей стало настолько противно, – ну, просто до тошноты…

Когда-то, – много лет назад, – она тоже работала в сетевом магазине. Она была тогда совсем еще молодой, наивной и искренне старалась всем помочь. А в магазин приходили такие вот раздувшиеся от самодовольства и осознания собственной значимости идиоты, которым просто нравилось издеваться над беззащитными и беспомощными девчонками. Мужланы, уверенные в своей безнаказанности, запросто обзывали, оскорбляли, крыли матом безответных сотрудников, кидали продукты в физиономию, махали кулаками возле лица, угрожали, запугивали…

С тех пор прошло много лет, но Олеся до сих пор помнила то чувство дикой беспомощности, которое охватывало ее при виде безобразных выходок покупателей, и ощущение своей полнейшей никчемности при этом, от которого слезы обжигали глаза…

Она просто боялась тогда своей работы. А ей нужно было на что-то жить самой и кормить ребенка. И, хоть эта работа и была одним сплошным кошмаром для нее, найти другую она тогда еще не могла…

А еще она помнила разбитые в кровь костяшки пальцев о поганую, мерзкую, перекошенную от ненависти физиономию мерзавца, выкрикивающего оскорбления ей в лицо в полном осознании вседозволенности, и его смачно залитую майонезом недешевую, наверное, дубленку, и его самого, улепетывающего со всех ног прочь от магазина… И шарахнувшуюся в стороны от нее толпу людей у кассы, – расступившуюся перед ней, как Красное море перед Моисеем, – когда она, все еще сжимая окровавленные кулаки, зашла обратно в магазин…

Тот человек покрыл ее матом за то, что она не смогла сразу же разменять ему крупную купюру и сдать сдачу. Беда была в том, что на утро у нее в кассе денег вообще было меньше, чем пять тысяч… Она была вынуждена вызвать на помощь старшего кассира, который принес бы размен из сейфа. Но покупатель не пожелал его ждать. Он решил сам наказать дуру, у которой не было размена в кассе, а потому просто схватил неоплаченный майонез и вышел с ним из магазина. Вокруг что-то кричали другие сотрудники, подбегая к ним с разных сторон, голосили на разные лады другие покупатели, – то ли поддерживая негодяя, то ли оправдывая его… И, почти ничего не соображая от жуткого стресса и этого гула в ушах, Олеся кинулась из магазина следом за ним…

Он на тот момент уже спустился с крыльца. Крепкий, хорошо одетый мужчина, явно, ощущающий себя хозяином жизни, принялся обзывать последними словами беспомощную, как он полагал, бросившуюся за ним следом девчонку, смело размахивая кулаками перед ее лицом и делая вид, что вот-вот ударит… Олеся застыла, парализованная осознанием своего униженного положения, совершенно подавленная морально и просто вообще не представляющая, как ей быть, и что делать…

Потом этот хозяин жизни, который, по законам торговли, всегда прав, с силой швырнул большую пачку майонеза Олесе под ноги. Она растерянно наклонилась, чтобы поднять его, а он топнул по нему ногой, только лишь чудом не попав подошвой крепкого мужского ботинка ей по пальцам…

Олеся медленно поднялась, сжимая в руках треснувший майонез. Мужчина угрожающе навис над ней, продолжая выкрикивать оскорбления… Он был большой, сильный, смелый, – ему так нравилось показывать свое превосходство девочке ростом сто шестьдесят сантиметров и весом менее пятидесяти килограмм… Сзади что-то возмущенно кричали Олесины коллеги, выбежавшие на крыльцо вслед за ними… Большие кулаки мужчины по-прежнему мелькали около ее лица… А Олеся вдруг словно прозрела. Она оглянулась вокруг и в какой-то миг осознала, что они уже не в магазине, где ублюдок-покупатель всегда прав, и, твердо зная свои права, может творить все, что угодно… Они с ним просто стоят посреди улицы, и он здесь уже больше не клиент, а просто оскорбляющий ее хам, пребывающий в счастливой уверенности, что со стороны глупой слабой девчонки ему ничего не грозит…

За мгновение перед глазами Олеси словно пронеслась вся ее жизнь за последние месяцы, которая слилась в один сплошной кошмар благодаря поведению таких вот милых покупателей… Все они искренне считали, что могут обзывать продавцов, оскорблять их, крыть матом, угрожать, – и все только потому, что свято уверены в том, что в стенах магазина не получат никакого отпора…

На Олесю нахлынуло просто поразительное спокойствие. В тот момент у нее не возникло даже мысли о том, что этот мужчина, вероятнее всего, физически гораздо сильнее ее, и ей может грозить реальная опасность. В голове билась только одна безумно-радостная мысль: “Мы больше не в магазине!!!” Ее руки словно сами собой поднялись вверх, и она щедро, от души, полила его дубленку майонезом из лопнувшей пачки… Все равно он был теперь испорчен, – так что же добру зря пропадать!.. Результат ее вдохновил, но показалось, что шедевр не закончен, и остатки майонеза она выплеснула ему в рожу… Крики коллег за спиной стихли. Вероятно, они настолько обалдели, что лишились дара речи…

И в этой дребезжащей тишине, после секундного замешательства, вызванного шоком, мужик заверещал, как недорезанный боров, и замахнулся…

Олеся не стала дожидаться удара. Она ударила первая. Со всей души, кулаком, прямо по поганой перекошенной от злобы физиономии… А потом, не раздумывая, еще раз…

Может быть, он и был на самом деле физически гораздо сильнее ее. Но связываться с сумасшедшими, поверьте, себе дороже. Поэтому он развернулся и бросился бежать. А Олеся, не долго думая, кинулась за ним. Он пытался вскарабкаться на сугроб, чтобы выскочить с тротуара на дорогу; ноги его скользили… И Олеся, чтобы придать ему ускорение, пнула его в спину, – так, что он кубарем скатился вниз… Но тут же вскочил на ноги и, как напуганный заяц, помчался прочь… Но Олеся еще успела полить его сзади остатками майонеза…

Ее коллеги, выбежавшие на крыльцо, застыли с открытыми ртами. Олеся молча вошла в магазин. Проходя мимо кассы, она лишь машинально отметила, как расступилась перед ней толпа ошарашенных покупателей. А Олеся в тот миг думала только о том, что ей плевать на любые возможные последствия, – если потребуется, она с удовольствием повторит то же самое… Пусть ее за это оштрафуют, уволят, – да плевать!.. Зато этот ублюдок в следующий раз трижды подумает, прежде чем снова начать издеваться над другим беспомощным существом. Да и невольные свидетели этой сцены – тоже. И, может быть, кто-то избежит незаслуженного оскорбления благодаря этому…

Никаких последствий, к счастью для Олеси, не было. А коллеги долго еще торжествующе хохотали, обсуждая, что тот мерзавец был похож на хорошо политый майонезом пельмень…

Вот и в тот день, с отвращением глядя на, вроде бы, полностью благополучного состоятельного взрослого мужчину, с удовольствием рассказывающего, как накануне он изгалялся над глупым мальчишкой, годящимся ему в сыновья, Олеся лишь сказала:

– Как же легко и забавно издеваться над теми, кто ответить не может!.. А равного себе соперника найти не пытался?..

Он не понял. Или тактично сделал вид, что не понял, – что более вероятно. И с удовольствием продолжил свой смачный и весьма познавательный рассказ о том, как надо учить жизни таких вот тупых выродков, – и он всегда и с удовольствием это делает…

Этот добрый милый человечек, в душе оказавшийся полным моральным уродом, разом стал противен Олесе просто до тошноты. И она лишь сказала ему:

– Когда я работала в магазине, я одному такому выродку, любящему издеваться над сотрудниками, однажды по морде надавала! А ты просто не на того напал! Ну, ничего, продолжай в том же духе, – когда-нибудь поведет!..

Он снова тактично сделал вид, что не заметил оскорбления, хотя здесь оно уже было нисколько не завуалированное. Ну, ну, – понятно, ведь сейчас он имеет дело не с бесправным затюканным продавцом. Вот и не считает нужным лезть на рожон… А раздражение можно будет потом выплеснуть в другом месте – и на того, кто не сможет ответить…

Такие моральные уроды, кстати, обычно весьма неплохо разбираются в людях и точно знают, с кем можно связываться, а с кем – не стоит. Но все это – до поры, до времени…

Кстати, никому, кроме Олеси, этот его рассказ не показался мерзким. Все от души похохотали. Возможно, все эти люди просто никогда не были по другую сторону баррикады и не испытали этого на своей шкуре…

А возможно, они просто такие же гнилые в душе. И им тоже доставляет удовольствие издеваться над теми, кто не может достойно ответить.

Вот так и получается… Вращаешься в обществе, вроде бы, нормальных достойных с виду людей… Даже совершенно искренне считаешь их добрыми, милыми, душевными… И они действительно такие и есть… С теми, кого считают равными себе.

Олеся всегда наивно полагала, что именно то, как человек относится к более слабым, к тем, кто, как ему кажется, не сможет дать ему достойный отпор, лучше всего показывает его сущность.

Гнилую сущность-то, как оказывается при ближайшем рассмотрении. И это страшно на самом деле…