Звонкий леденцовый свет этой веранды, воздух её, настоянный на боли, неутолённой любви и близкой смерти, сгустился до такой ненасытной, пронзительной жажды жизни, что все трое молчали, боясь нарушить – скрип, скрип, – дрожащую проникновенную тишину…
галоши и ботики времён борьбы с космополитизмом – словом, выкорчевать корень этого застойного, с пыльной нотой дешёвой бумаги запаха преющих тряпок и едкого старья
Львиная доля добычи приходилась на женщин. Они, «жювля», безусловно обладали некой гипнотической силой, или артистической, или ещё какой чёртовой силой – неважно, как её назвать.
Может, потому в одежде цыганок такое значение имел фартук – всегда широкий и длинный, – непременный атрибут облика. Только так женщину можно было обнять, положить ей что-то в карман и при этом не оскверниться. Опять же, и она может тащить в руках нечто необходимое, прижав к себе: фартук защитит от скверны. Но уж
женщин в таборе побаивались. Была в отношении к женщине извечная двойственность. С одной стороны, не могла она прикасаться к чистым вещам, вроде мужнина-отцова-братнева кнута или ножа; держалась подальше от угла, где выставляли икону; вся её одежда, что ниже пояса, а также обувь, считалась скверной; мужчина не мог касаться, не мог продать женской юбки,