О стихийности и самостоятельности рабочей самодеятельности в первый период революции говорит и такой немаловажный факт, как существование большего числа распорядков, правил, уставов и прочих регламентирующих деятельность фабзавкомов документов, разработанных непосредственно рабочими. Подобные свидетельства нормативного творчества трудовых коллективов отразились в архивных материалах Тульского пулеметного⁹⁹ и оружейного¹⁰⁰ заводов, существовали регламентирующая документация у рабочих Цинделевской мануфактуры, Московского капсюльного завода, фабрики Оловяшникова, «автономные правила» были разработаны печатниками Москвы и Московского региона, на большинстве других заводов и фабрик ЦПР¹⁰¹. Какую-то организованность, структурность, по свидетельству членов и сотрудников ЦБ ФЗК, фабзавкомы обретают значительно позже, когда ЦБ ФЗК разработало и приступило к распространению проекта единого Устава рабочего комитета, в соответствие с которым начинают приводить уставы фабзавкомов на местах¹⁰².

Таким образом, не будет преувеличением сказать, что первоначально фабзавкомовское движение представляло собой хаотичную, постоянно меняющуюся картину революционной вольницы низового пролетарского самоуправления. Разумеется, различные политические партии с самого начала революции активно предпринимали всё, чтобы фабзавкомы находились в сфере их влияния. Большевистское руководство, к примеру, предприняло первую попытку наладить своё лидерство над деятельностью низового рабочего представительства уже 27 февраля 1917 г., в листовке ЦК РСДРП (б) призвав рабочих «приступать немедленно на заводах к выборам в заводские комитеты»¹⁰³. Затем тот же лозунг 1 марта 1917 г. продублировали московские большевики, заодно порекомендовав организовываться по районам¹⁰⁴. Со схожими призывами к рабочим в первые недели революции неоднократно обращались и меньшевики¹⁰⁵. По их мнению, «революционные толпы» были «должны превратиться в революционные организации», к оформлению которых и следовало приступить с «лихорадочной последовательностью»¹⁰⁶. Уже 4 марта 1917 года в первом же номере газеты «Вперёд», органе московской меньшевистской организации, в передовой статье «Рабочие, организуйтесь» ставилась задача: «Надо покрыть Москву густой сетью рабочих организаций… Фабрично-заводские комитеты рабочего представительства и их районные советы, как опора для общегородского Московского Совета рабочих депутатов»¹⁰⁷. Пыталась взять под свой контроль самодеятельные рабочие организации и буржуазия, и даже Временное правительство, о чём свидетельствует вся государственная политика в рабочем вопросе до и после принятия закона о комитетах от 23 апреля 1917 г.

Проблема влияния партий на фабзавкомовское движение всегда была центральной для отечественной историографии, однако в ней она рассматривалась исключительно в связи со сроками и темпами большевизации фабзавкомов¹⁰⁸. Вероятно, ни один исследователь напрямую не задался вопросом, а поддавалась ли в принципе в тот момент народная стихия, организационно проявившись в возникновении и становлении фабзавкомов, какой-либо организующей воле, исходящей из одного или нескольких политических центров? Подчинить эту вольницу чьему-то влиянию было крайне сложно, подчас невозможно. Приводимые же в литературе факты партийного (прежде всего большевистского) влияния на первых этапах развития фабзавкомов отнюдь не характеризуют всего процесса в целом. Так, В. И. Селицким собраны очень интересные данные по газете «Правда», согласно которым в марте 1917 г. среди рабочих Путиловского завода расходилось до 1000 экземпляров этой газеты, на фабрике «Скороход» – 300, на Молитовской фабрике в Канавине – 200¹⁰⁹. Но, во-первых, общий тираж «Правды» тогда был 100 000 экземпляров, поэтому приводимые автором данные статистически малы для оценок (1-2%), во-вторых, численность рабочих на том же Путиловском была более 26 000 человек, и нет свидетельств, что большевистские и прочие газеты доходили до всех из них, в-третьих, эти цифры показывают лишь агитационную мощь аппарата той или иной партии, а вовсе не результат пропаганды. Ещё менее убеждают цифры роста партий, хотя бы потому, что высокая численность не являлась залогом успеха. Так, одна из сильнейших ячеек большевиков существовала на заводе бр. Бромлей, однако при организации завкома рабочие предпочли самостоятельно определить структуру и задачи своих органов самоуправления, большевистские же представители в завкоме длительное время были в меньшинстве¹¹⁰. В целом же в феврале 1917 г., когда процесс возникновения фабзавкомов уже разворачивался, численность только-только вышедших из подполья московских большевиков не превышала 600 человек, ещё малочисленней были и другие политические группы¹¹¹.

Словом, воля организовать «рабочую стихию» у политических деятелей периода революции была, и этот факт имеет широкое отражение в последующей историографии. Однако сами рабочие вовсе не спешили откликнуться на призывы, идущие «сверху», из чужой им среды политизированной интеллигенции. В этом плане нам представляется важным вывод, к которому в одном из своих исследований приходит В. П. Булдаков. Он полагает, что об отсутствии планомерности в организации фабзавкомов и о слабости влияния извне на этот процесс свидетельствует уже то немаловажное, но мало понятое исследователями обстоятельство, что в общероссийском масштабе рабочие объединялись по революционным меркам существенно более медленно крестьянства. Правда, трудно согласиться с автором, что объединительные процессы в его среде были инспирированы эсерами, но фактор внешнего воздействия на первых этапах революции здесь существеннее и очевиднее¹¹².

Скорее можно констатировать обратный процесс влияния рабочего самоуправления на позиции отдельных партий. Если партиям и политическим течениям и удавалось склонить тот или иной фабзавком на свою сторону, то только при совпадении целей и установок. И. Батышев приводит пример успеха такой тактики, когда при прямой поддержке большевистской заводской первички фабком добился повышения зарплаты работницам и чернорабочим на Военноартиллерийском заводе. Большинство женщин и чернорабочих предприятия вскоре оказались самыми надёжными приверженцами большевиков¹¹³. Другой случай, рассказанный Батышевым, ещё более показателен. Вот как он рассказывает о выбранной большевиками тактике, когда тем понадобилось провести своих людей в завком: «…договариваемся о перевыборах завкома. Мотивы перевыборов выдвинули такие: в завкоме мало представлено рабочих, он не обеспечивает выполнения самых насущных требований, слабо вникает в повседневную жизнь завода»¹¹⁴.

Таким образом, отмечая рост большевистского влияния в фабзавкомах, исследователи должны признать и то, что партийные лозунги большевики часто заменяли лозунгами рабочего самоуправления и завоёвывали большинство не только как представители партии, но и как наиболее авторитетные рабочие данного предприятия. Что именно авторитет, а не партийная принадлежность, был важнейшим при выборе комитета, признавал и сам Батышев¹¹⁵.

В одной из своих работ Л. Гапоненко приводит пример, который, казалось бы, свидетельствует об обратном. Она пишет о том, как на своём заседании 11 марта 1917 г. завком фабрики «Шеврохром» принимает решение, согласно которому фабком является ячейкой РСДРП(б). Однако, на самом деле этот случай стоит в том же ряду, что и названные И. Батышевым. Рабочие сами, добровольно приняли соответствующее организационное решение – поддержать близкую им по лозунгам политическую партию. Разумеется, большевистская партия, заинтересованная в росте своих рядов и влияния, не могла возражать и бороться против такого волеизъявления шеврохромовского рабочего комитета. Очень трудно представить себе обратный случай, а именно, чтобы большевистский (меньшевистский, анархо-коммунистический, синдикалистский, эсеровский и т.п.) комитет партии какого-нибудь завода вдруг провозгласил себя фабзавкомом и рабочие приняли бы это.

В принципе же на протяжении всего революционного периода, как после февраля, так даже и после октября, фабзавкомы проявили неожиданный иммунитет к любому внешнему влиянию. В этом смысле не безынтересно остановиться и на популярнейшем лозунге периода революции об установлении рабочего контроля над производством. Вопреки распространённому мнению, приписывающему его авторство большевикам, этот лозунг не содержался в программах политических партий и первоначально формировался в рабочей среде, а уже потом подхватывается радикальными социалистическими группировками. Требование рабочего контроля над производством, время от времени стихийно появлявшееся и в первые недели революции, становится центральным пунктом к середине апреля 1917 г., и лишь месяц спустя оно было официально закреплено I Петроградской конференцией фабзавкомов¹¹⁶. Впрочем, дело нельзя трактовать и так, что рабочие были совершенно невосприимчивы к партийной агитации, а сама партийная идеология строилась лишь под воздействием импульсов, идущих снизу Чем мощнее становились партии, тем активнее вмешивались они в процесс формирования настроений масс. Но процесс этот никогда не являлся односторонним, а имел чётко выраженный комбинированный характер¹¹⁷.