Глава 8. Ася

Я просто сбежала. Оставаться там, в одном ресторане с тем человеком и делать вид, словно ничего между нами и не случилось, оказалось выше моих сил. Играть в незнакомцев у нас точно не вышло бы. Из меня удавалась плохая актриса, да и Стас, как я помнила, всегда был плохим игроком. Хорошим человеком – да, тут бесспорно. Однако лгал он плохо.

Новость о смерти сестры буквально подкосила меня. И обида, которую я хранила в сердце долгие годы, куда-то исчезла. Наверное, она больше не имела значения. В моей душе поселилось чувство вины. В груди словно образовалась дыра, и я не знала, чем её заполнить.

Всю ночь у меня не получалось сомкнуть глаза. Я пыталась дозвониться родителям, но кажется, они изменили номер, потому что ничего не вышло. Вполне вероятно, я была плохой дочерью. Пока моя семья переживала горе, я радовалась жизни, вычеркнув их из круга общения. Лишила собственную дочь дедушки с бабушкой и тёти.

Лишь к утру мне удалось наконец заснуть. Кажется, я только начала дремать, когда через пару минут зазвонил будильник. С трудом разлепив глаза, в которые словно песка насыпали, глянула на часы. Они показывали восемь утра. У меня было назначено собеседование в одной больнице. После того, что мне удалось узнать, я хотела навестить родителей. Попросить у них прощения и познакомить с ними малышку.

– Ольга Николаевна, вы можете, пожалуйста, собрать Лию, как только она проснётся? Мне нужно навестить родителей, – попросила я, на что няня кивнула.

– Что-то случилось? Выглядишь не очень. Снова ночью не спала, что ли? – Она хорошо изучила меня, несмотря на то, что работала относительно недавно.

– Вчера я узнала, что моя младшая сестра скончалась год назад. Когда-то я уехала из Москвы, оборвав с ней все связи, а теперь… – Замолчав, я резко втянула ртом воздух.

В горле образовался комок, а на глазах появились так и невыплаканные слёзы.

– Соболезную, Ася.

Дочь проснулась где-то через час. Пока Ольга Николаевна кормила её завтраком, я снова попыталась дозвониться до родных. Но так и не смогла. Их номер оставался недоступным. И я начинала серьёзно волноваться. Утратив все связи из прошлой жизни, теперь не знала, кому и звонить, чтобы узнать о состоянии родителей.

– Лия готова, – отчиталась няня, когда я сидела в своей комнате.

Набирать отца было бесполезным занятием, но хотелось надеяться на лучшее. Пожалуй, лучшим решением было навестить их и дать знать, что я вернулась.

– Хорошо.

Когда через час такси остановилось перед знакомыми мне воротами, моё сердце гулко отбивало чечётку в груди. Во рту стало сухо, а голова неожиданно разболелась. «Не стоит так волноваться», – напомнила я себе, выбираясь из машины с дочерью. Оплатив проезд, взяла её на руку и пошла к дому. Трясущимися пальцами нажала на звонок. Кажется, я даже услышала, что кто-то за воротами говорил, но при раздавшейся мелодичной трели замолк.

За ночь погода испортилась. Была гроза и, кажется, теперь вновь начинался дождь. А до ближайшей остановки предстояло идти, как минимум, двадцать минут. Об этом я думала, пока дверь в воротах мне не открыла молодая и приятная на вид женщина. Оторопев, я даже на номер на табличке посмотрела. «Может, ошиблась?» – мелькнула у меня мысль.

– Здравствуйте. Вы к кому? – спросила незнакомка, тепло улыбнувшись.

Я растерялась.

Моя семья не была богатой, чтобы позволить себе прислугу. Да и открывшая мне неизвестная совершенно не выглядела наёмным работником, потуже запахиваясь в халат.

– Извините, но мне нужен Василий Иванович. Или его жена, Наталья Владленовна.

Лия играла с моими волосами. Ей не была интересна незнакомая тётя, разговаривавшая с её мамой. Малышка всегда умела самостоятельно занимать себя.

– Извините, но они здесь не живут.

– Как не живут? А где они? Мои родители… То есть, Тарасовы, где они сейчас?

– А вы, собственно, кем им являетесь, девушка? – уточнила женщина с интересом.

– Я их дочь. Вы извините меня, я только недавно вернулась из другого города. Старые номера они поменяли, да и мы с ними не виделись долгое время. Мне даже не было известно, что они переехали, – сказала я, не зная, как теперь быть. – А у вас случайно нет их номера? Или может, вы знаете их новый адрес? Куда они могли переехать, к примеру.

Начинал моросить мелкий дождь. А мы были без зонта. Как назло, я отпустила такси.

– Извините, сейчас посмотрю.

Незнакомка не стала звать меня в дом. Закрыла ворота, оставляя нас с дочкой мокнуть под дождём, и торопливо ушла. Вытащив телефон, я быстро набрала такси. Оператор пообещал машину примерно через пять минут, но к тому времени ливень мог усилиться, и я просто не представляла, где мне его пережидать.

– Вы извините. – Неизвестная вышла через минут три. – Я совсем забыла, извините. Давайте вы пройдёте в дом? У вас ребёнок, а на улице начинается дождь.

– Я вызвала такси, – попытавшись отказаться, сказала в ответ, но…

– Тогда подождёте у нас, – перебила меня она.

И это услышанное «у нас» странно резануло меня. Качнув головой, я несмело вошла во двор. Женщина щебетала, рассказывая о том, как её детям нравится в нём играть. А я шла за ней и вспоминала своё беззаботное, но давно ушедшее детство.

Вон в том маленьком прудике мы любили играть с Алиной. А в тех качелях папа катал нас. Весной деревья тут красиво цвели, и мамин сад ничуточки не изменился. Всё осталось прежним. Только уже не чувствовалось того домашнего уюта, что был когда-то раньше.

Войдя в прихожу, я сняла ботинки и осмотрелась. В гостиной громко шумел телевизор, а по полу были раскиданы детские игрушки. Лия сразу стала вырываться из рук, захотев поиграть с ними, и мне пришлось отпустить её. В тот момент я была так слаба. Дом напоминал мне прошлое, которое больше не удалось бы вернуть.

– Мама, я хочу бутерброд!

Мальчик лет десяти пинал мягкую игрушку, подпрыгивая рядом. Это был Пенни. Любимая игрушка Алина. Без неё она отказывалась засыпать.

– Сейчас, Ваня. Ты убери здесь всё, – строго сказала женщина, проходя на кухню.

Её сын мгновенно забыл об игрушке и побежал за ней. Медленно подойдя к Пенни и присев на корточки, я подняла игрушку с пола, окунаясь в воспоминания…

* * *

– Ася, смотри, Пенни заболел! – Показывая на свою игрушку, сестра надула губы.

Они дрожали, и она едва сдерживала себя, чтобы не заплакать. После того, как мама постирала её любимицу в стиральной машинке, у Пенни оторвался один глаз.

– Ничего, милая. Давай мы с тобой сделаем ему операцию и пришьём всё обратно? – улыбчиво предложила я, старательно исполняя долг старшей.

Алина кивнула, стёрла слезы и улыбнулась мне в ответ беззубой улыбкой.

* * *

– Вот, запишите номер? – из воспоминаний меня вырвал голос хозяйки дома.

Я подняла глаза, но из-за подступивших слёз ничего не видела.

– Да-да, конечно, – прошептала в ответ, стирая их с лица. – Вы извините, но могу же я забрать Пен… Эту игрушку? Она принадлежала моей умершей сестре.

Женщина кивнула.

– Ой, ваши родители, когда переехали отсюда, оставили много вещей. Мы с мужем не тронули их, всё думали, что они вернутся и заберут их. Вы извините, но дети, они же такие непослушные. Вот Ваня с Галей и играли с вашими игрушками, – виновато отозвалась она. – Кстати, как вас звать-то? Меня Аля.

– Есения.

Познакомившись, я записала номер родителей. К сожалению, Аля не знала, куда они переехали. Её семья приобрела дом примерно полгода назад. Оставив Лию играть с новыми друзьями, я сама пошла в гараж, где новые хозяева сохранили наши старые вещи. Их было несколько больших коробок, но мне не захотелось их открывать. Водитель такси уже звонил дважды, поэтому нам с дочерью стоило уезжать.

– Можете ещё некоторое время придержать вещи? Я приду в другой день и заберу их.

– Тогда запишите мой номер тоже, Ася. Понимаете, я не всегда бываю дома.

Только в машине я осмелилась позвонить родителям. Трубку поднял отец. Услышав его родной голос, я тихо глотала слёзы, но всё же осмелилась произнести:

– Это я, папа. Твоя старшая дочь. – И на другом конце воцарилась недолгая пауза.

Глава 9. Ася

Разговор с отцом вышел натянутым. Нет, он был рад моему звонку. Однако после всего, что произошла между нами, и того, с чем они столкнулись, когда меня не было рядом, время сыграло плохую шутку. Между нами чувствовалось напряжение. Все ответы были сухими, да и слова приходилось тщательно подбирать. Узнав новый адрес родителей, я назвала тот водителю. Дождь тем временем усилился. Всё было словно против меня.

Долгая дорога оказала эффект, и Лия уснула. До нужного места мы добрались примерно за полтора часа. Ливень перекрывал обзор, поэтому пришлось заплатить водителю двойную сумму. У многоквартирного дома меня уже ждали. Папа держал над головой зонт, накинув на себя старую куртку и сжимая в руке запасную. Видимо, для меня.

Поскольку со мной была дочь, все мои мысли сосредоточились на сухости и тепле, которые ей требовались. Лия не проснулась, когда я подняла её на руки и, надёжно укрыв от дождя, вышла из машины и направилась к отцу.

За прошедшие годы он осунулся. Исхудал. Седины на голове стало больше, чем в последнюю встречу. Мягкая и добрая улыбка появилась на его губах, стоило мне подойти. Так хотелось с ним обняться. Спрятаться у него в груди и плакать, пока не отпустит.

«У меня на руках дочь!» – напомнила я себе. Папа словно прочитал мои мысли и посмотрел на внучку, а затем, покачав головой, расправил надо мной второй зонт.

– Пошли давай. Мама уже заждалась вас.

В это слабо верилось. Я знала, как она сильно любила Алину, пусть и по какой-то неведомой мне причине. Честно говоря, я практически росла без её любви. Всегда была на втором месте. И никогда не понимала, почему. Да и не пыталась. Меня очень любил отец, и этого мне было вполне достаточно. Но теперь хотелось верить, что всё изменилось. И мама не вышла навстречу лишь потому, что папа запретил ей выходить в такую погоду.

Квартира родителей встретила нас приятным ароматом съестного. Лия проснулась и, завозившись у меня на руках, начала с любопытством осматриваться. Опустив дочь на маленький пуфик в прихожей, я принялась раздевать её, а после и сама сняла верхнюю одежду. Все это время отец находился рядом и молча нас ждал.

Стоило мне отпустить малышку, как она приступила к изучению дома. А мне наконец удалось обняться с папой. Шагнув к нему, я попала в его раскрытые и такие родные объятия. Втянула носом знакомый запах табака и дешёвого одеколона. И улыбнулась.

«Так и не бросил своей дурной привычки», – поняла про себя.

– А кто это у нас тут такая красивая?

К нам из кухни вышла мама. И она тоже заметно исхудала. Волосы постригла, да и их цвет изменила. Наверное, так хотела закрасить пробивающуюся седину.

– Дорогая, смотри, кто к нам пожаловал, – проговорил отец.

Краем глаза я заметила, как он украдкой смахнул слёзы, отчего на душе у меня стало совсем уж паршиво. Перед родителями было невероятно стыдно.

Казалось, мои ноги приросли к полу, когда мама обернулась к нам. Её глаза быстро пробежали по мне, а улыбка стала шире и заметно грустнее. Она подняла Лию на руки и расцеловала её в обе щеки. Дочь не капризничала и не плакала, словно чувствуя, что перед нею родные люди, и доверчиво тянулась к ним.

Шатающейся походкой я подошла к матери. Глаза застилали непрошенные слёзы. Но я обещала себе не плакать, а потому улыбнулась и утонула в её объятиях. Они пахли уютом, любовью и всем хорошим, что у меня ассоциировалось с семьёй.

Наконец-то я была дома. На душе враз стало спокойно. Ни единой мысли в голове.

– Ну и где ты пропадала, когда у нас в семье горе? – тихо начала мама и следующую секунду задрожала от беззвучных рыданий.

Поглаживая её по спине, я и сама с трудом сдерживалась.

– Извини, что опоздала, – прошептала в ответ, ощущая горечь.

Слёзы всё же не удалось сдержать. Эмоции захлёстывали меня штормовыми волнами.

Папа почувствовал наш настрой. Он быстро увёл Лию в соседнюю комнату, и мы в гостиной остались одни. Мама никак не могла успокоиться. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мы отошли друг от друга.

– Идёмте все обедать. Я приготовила твоё любимое блюдо. Ты же любишь манты, да?

Промокнув рукавом слёзы, мама попробовала улыбнуться.

«Нет, я не люблю манты. Я их терпеть не могу. Но ты не помнишь, верно? Ты помнишь то, что любила Алина. А я люблю гречку и макароны», – подумала я, а на деле только кивнула. Чувство вины грызло меня так, что мне было не до детских обид.

– Дорогой, идите сюда!

Я пошла на кухню, решив помочь родителям накрыть на стол. Там всё оказалось обставлено во вполне современном стиле, что даже удивило меня. Мама беззаботно щебетала, рассказывая о жизни, но тему смерти Алины или её самой мы не трогали.

И это было немного странным.

Знаете, бывает такое щекочущее ощущение, когда ты, спустя долгое время разлуки с родными, впервые с ними встречаешься? Чувствуется некоторая неловкость, словно вы совсем немного чужие люди. Все мнутся, пытаются обойти опасные темы и не затрагивать давно забытое прошлое. Но потом оказывается, что там было больно только тебе. Твоя жизнь в какой-то момент прекратилась, но не для остальных. И со мной происходило нечто такое.

Нет, у меня всё было не столь плачевно, как можно подумать. Моя оборвавшаяся однажды жизнь началась, когда я впервые обняла свою кроху. И развелась с Романом. Тогда я чувствовала небывалое облегчение. Но вот для мамы жизнь после смерти Алины точно закончилась. Я понимала, что она по-особенному любила её. Гораздо больше, чем меня. И мне было трудно свыкнуться с мыслью, что даже после смерти сестры ничего не изменилось.

Смотря на родные лица родителей, которые за три года заметно осунулись и похудели, я не видела в глазах у матери интерес к жизни. Она и правда старалась, улыбалась и легкомысленно шутила, но параллельно словно была пуста изнутри. И я не обижалась на неё, вовсе нет, а отчаянно волновалась. Мне было тревожно из-за её состояния. И становилось всё стыднее за свой побег. Я знала, что поступила ужасно, когда оборвала все связи с семьёй.

Лия была ещё маленькой. Она ничего не понимала, поэтому охотно льнула к моим родителям, хотя я ей их так и не представила. У неё не было других бабушки и дедушки, ведь Роман рос сиротой. Кажется, его воспитывала тётка по материнской линии, но к тому времени, как мы с ним познакомились, он уже был совершенно один в этом мире.

Я, приехавшая из столицы и страдающая от предательства со стороны людей, на которых даже в страшном сне не могла так подумать, встретила его. Может, именно общее одиночество и объединило нас? Мы хотели дополнить друг друга, за счёт брака доказать что-то самим себе. И оставалось только гадать, почему нам не удалось сохранить семью. Сил на эти отношения было затрачено действительно очень много. В особенности поначалу…

– А где папа нашей внучки? – вдруг поинтересовалась мама, вскидывая голову.

Лия сидела на коленях деда, и тот поглаживал её по голове, пока она уплетала шоколадку. Он никак не вмешивался в наш разговор, но внимательно его слушал.

– Мы с ним развелись, – пояснила я, испытывая невольный стыд.

Мне было известно, что мать по-другому смотрела на брак.

– Надеюсь, причины были вескими, раз ты решила сделать свою дочь наполовину сиротой, – резковато ответила она, едва заметно хмурясь.

Её слова били наотмашь. Лучше бы накричала или промолчала, чем говорила нечто такое. От услышанного у меня на сердце остался неприятный осадок.

– Я застукала его с другой в нашей квартире, – шёпотом ответила ей.

Честно говоря, мне не нравилось рассказывать об этом. Так же, как и оправдываться.

Лия не была сиротой, у неё присутствовали оба родителя. Правда, они больше не жили вместе и не любили друг друга, но старались баловать свою дочь и делать для неё всё возможное. Именно она являлась тем звеном, что неотрывно связывало нас с Романом.

Мама то ли поняла, что ляпнула глупость, то ли не захотела больше обо мне говорить, поэтому быстро перевела тему. Между нами всё ещё оставалась неловкость, которая так никуда и не ушла вплоть до конца вечера. Я уже жалела, что рассказала о своём разводе. Наверно, нужно было солгать или просто утаить этот факт.

– Дочка. – В кухню, на которой я хозяйничала, вошёл папа.

Мама с Лией были в гостиной, рассматривая наш семейный фотоальбом. Я не слышала их, но знала наверняка, что она взахлёб рассказывала внучке о её тёте. О том, какая та была красавица, как её добивались все парни и том, насколько родители ею гордились.

Впрочем, во мне подобное былого возмущения уже не вызывало. Алина умерла, и её было больше не вернуть, а маму всё равно не удалось бы как-то изменить. Моя дочь была ещё слишком маленькой, чтобы разбираться в чужих взаимоотношениях, да и ей, как всем детям, фотографии казались просто цветными картинками, не несущего особого смысла.

– Да? – отозвалась я, вытирая руки полотенцем и перебрасывая то через плечо.