Пару секунд Кристофер оставался спокойным. Затем же, резко и с силой ударил Стэну куда-то в район солнечного сплетения, следом за тем одним ловким движение скручивая Тарэну руки за спиной и с силой отталкивая его от себя. Михаэль успел подхватить летящего в стену Стэна, и цепко схватил его, чтобы тот больше не двигался. Я почти не дышала, внимательно наблюдая за происходящим и за реакцией военных.

Диким взглядом Льюис обвел всех присутствующих; ухмылка скривила его губы. Он выпрямился, расставляя руки в стороны. Окровавленные руки.

– Может, кто-то еще считает, что я сбежал? Гм? – и он посмеялся. Так едко и горько, что даже я физически ощутила боль в груди. Натянув уголок губ, Крис посмотрел на Стэна. – Тебя там не было. Вас никого там не было, – мужчина перевел взгляд на Роберта. – А ты все молчишь. Тоже думаешь, что я предпочел спасти свою шкуру? Или размышляешь, как меня наказать на нарушение твоего приказа? А я еще нарушу. Хрена с два я что-либо для этих сделаю, – он махнул рукой в моем направлении, – рядом со мной их рвать будут, я с места не сдвинусь. Нападут на них, хоть живые, хоть мертвые, ни пули не выпущу! Молить о помощи будут – пройду мимо! – в голове все зазвенело и засвистело, а последние слова военного звонким эхом отдались в голове. Я оглянулась в поисках защиты, но все горгоновцы лишь молча стояли, смотря то на Кристофера, то на Роберта. – А ты, – Льюис резко обернулся к Стэну, тыча в него пальцем, – знай. Свое. Место. Еще раз кинешься на меня, и я тебе хребет вырву.

– Крис, – голос Роберта. Спокойный, но настойчивый. Я перевела испуганный взгляд с Криса на Стэна, но тот… Промолчал. Льюис же выпрямился, поворачивая лицо к командиру. – Вода в кране еще идет. Пойди, приведи себя первым в порядок и ложись спать. До выхода тебя никто тревожить не будет, – сказал Сборт тихо и хладнокровно. Льюис сделал полушаг назад, нахмурив брови.

– Что?

– Иди отдыхай, Крис, – сдержанно повторил командир, почти по-отечески заглянув горгоновцу в лицо. – Ты мне нужен бодрый и рассудительный.

Льюис еще раз каждого в комнате окинул взглядом. Дернул головой. Медленно развернулся, направляясь к дверному проему, рядом с которым стоял комод из темного дерева. Замер на мгновение. А затем, с каким-то звериным остервенением опрокинул комод на пол; я громко охнула, кто-то выругался, вместе с тем ужасающий грохот наполнил помещение. А Кристофер спешно скрылся в темноте соседней комнаты.

Роберт абсолютно не отреагировал.

На улице шумел ветер. Сборт приказал всем отдохнуть. Распределил дежурных, отказался отвечать на вопросы и что-то комментировать. Когда Сэм попытался было возмутится, мол, необходимо спешить, нужно как можно скорее добраться до машин "Горгоны", а затем и нашего трейлера, Роберт достаточно жестко отрезал: "Мои люди не сделают ни шага, пока не поспят хотя бы пару часов. Они вторые сутки на ногах. Все вымотаны и физически, и морально. Но если ты так спешишь уйти, то никто двери не закрывает и тебя не держит". Наверное, Сэм ожидал моей поддержки; но я согласно кивнула Сборту, сняла берцы и поставила их на пол рядом с портфелем. Я прекрасно понимала: сейчас мы зависим от горгоновцев, и следует принимать решения их командира. К тому же чувствовала, что никуда не дойду, банально не хватит сил.

Горгоновцы в тишине занимались своими делами: некоторые остались в этой же комнате и чистили оружие, другие ушли в соседнюю; Роберт, достав карту, начал медленно и сосредоточено рассматривать ее. Стивен бесцеремонно копался в шкафу и тумбочках, ища что-нибудь полезное. Один из военных, если не ошибаюсь, его звали Джоном, сел на пол и забинтовывал руку – он порезался о стекло, когда забирался в комнату.

Я старалась наблюдать и анализировать, сосредотачивая мысли только на этом, чтобы отвлечься и успокоиться. Было зябко.

Из дверного проема показалась Сара. Она посмотрела на меня, затем на Роберта (тот коротко кивнул); потом быстро, почти на цыпочках, пересекла комнату в моем направлении.

– Ты чего здесь легла? Окно разбито, сквозняк. Еще и ливень хлещет, – но не успела я ответить, как девушка тут же продолжила. – В соседней комнате просто королевская гигантская кровать. Мы уже постелили, пошли. И теплее будет, и спокойнее. Там еще и свободное кресло есть, – проговорила она уже Сэму. Тот нехотя поднялся и поплелся в сторону второй комнаты.

– Спасибо, Сара, но я все-таки останусь тут, ведь…

– Иди в другую комнату, Штефани, – перебил меня Роберт, не отрывая глаз от карты. – Здесь действительно становится слишком холодно.

***

Темная комната с одним маленьким, заколоченным деревянными брусками окном. От замкнутого помещения кружилась голова, и дыхание перехватывало. Через узкие щели между балками лился холодный блеклый свет. Пропахшая пылью кровать, занимающая большую часть комнаты. Неработающий телевизор на стене. Затертое крупное кресло в углу. Сэм, свернувшийся клубком и укрывшийся каким-то пледом.

Я лежала с правого края кровати; перед моими глазами танцевали разноцветные пятна, и я старалась дышать ровнее, чтобы побороть стеснение в грудной клетке. Рядом тихо посапывала Сара. За ней уже спал Норман; еще одно место, – с левого края, – пока оставалось свободным.

Очень хотелось спать, усталость отдавалась в каждом участке тела. Но где-то на подсознательном уровне я ругала саму себя, мол, Штеф, как ты можешь хотеть спать, когда такая неразбериха вокруг; как ты можешь сейчас уснуть спокойно, когда не знаешь, в сохранности ли Эндрю, ждет ли он вас, да и в полной ли безопасности ты сейчас находишься? Я не могла разрешить себе немного отдохнуть. Чувствовала какую-то вину за желание спать, когда вокруг хаос и безумие. Хотя понимала, что именно эмоциональные горки, страх, ужас и непонимание – именно они служили причиной вымотанного и разбитого состояния.

Сара была права: эта комната была теплее, – здесь не гулял так свободно ветер, не залетали капли дождя, – к тому же, мы все лежали рядом и грелись друг о друга. И чувствовала я себе действительно спокойнее и безопаснее, нежели одна. Это, конечно, была надуманная, иллюзорная безопасность – но засыпающее тело не вникало в эти детали.

Дверь открылась, и вошел мужчина. На пару мгновений его осветил тусклый свет из соседней комнаты. Я даже сначала не узнала вошедшего. Контур лица очерчен полосой бородки, от подбородка идущей к нижней губе. Темные волосы средней длины, стриженные по бокам чуть короче. На шее, с левой стороны, чернели линии татуировки, уходящие к плечу и, судя по всему, спине и грудной клетке. Все предплечье правой руки и немного выше локтя – геометрические фигуры, рисунки; на тыльной стороне предплечья левой руки всевидящее око в треугольнике, изрешеченном линиями и надписями. Все эти татуировки не были видны, когда мужчина был в крови и грязи; крови и грязи тогда настолько было много, что они перекрыли рисунки на его теле. Кристофер Льюис. Человек, сказавший, что не сдвинется с места, если на меня или Сэма нападут.

Шаги горгоновца были практически бесшумными; он опустился на оставленное место на кровати и сдавленно выдохнул. Я сильнее натянула одеяло, в бессознательном порыве спрятаться. Мужчина не шелохнулся. Он лежал на спине, согнув одну ногу в колене и ритмично дыша. Сама того не подмечая, я начала вдыхать и выдыхать в такт ему. Поначалу даже не закрывала глаза. Внимательно следила за Кристофером, осматривала углы комнаты и прислушивалась к звукам. А затем, не заметив, провалилась в сон.

Я и не вспомню, что мне снилось. Мне даже было бы страшно это вспомнить, до того тоскливы и болезненны сновидения тех часов. Я понимала, образы каких дней мне явились; вновь и вновь переживала прошлое, захлебывалась в воспоминаниях, терзающих сердце. А затем столкнулась с кровавым настоящим. Плакала во сне, кричала, молила о помощи – и прыгала с высоты вниз в надежде разбиться, но лишь падала и падала в бездну, ни найдя помощи и не в силах помочь себе самостоятельно.

И проснулась, задыхаясь и ощущая, что лицо мое мокрое от слез. Я лежала на спине, держа руку на холодном лбу. Почти всегда я просыпалась в такой позе, когда мне снились кошмары. В первые секунды не шевелилась, смотря в потолок и пытаясь понять, где нахожусь и что происходит. Сердце гулко билось в грудной клетке. Я аккуратно повернула голову налево, увидела мирно спящую девушку, стянувшую с меня одеяло.

Сара Карани. Горгоновцы. Зараженные на улице.

Я тяжело поднялась на кровати. Со всех сторон раздавалось сопение и тихое похрапывание. Еще четыре человека спали на матрасах, расстеленных на полу.

Меня немного потряхивало. Хотелось пить. Ощущение времени пропало. С усилием встала, обулась и проследовала к двери, осторожно обходя спящих. В груди не проходило тянущее болезненное жжение.

Во второй комнате было прохладно. Из разбитого окна лился серый свет; шел дождь. Погода не позволяла хотя бы примерно определить который час. Все было погружено в синюю полутень. Очень тихо. Я медленно поплелась к разбитому окну. Стекло проскрипело под ногами. Осторожно выбралась наружу, только сейчас задумываясь о том, на кой потребовалось мастерить подобный балкон за обычным окном, к тому же выходящим на такой премерзкий проулок. Рейки под ногами дрожали, и я замерла; что заставило меня выбраться сюда? Закрыв глаза, подняла лицо к дождю и осознала, что все еще плачу. Вспомнилось, как я делала шаг с высоты во сне. До ужаса захотелось подойти ближе к перегородке, но продолжила стоять на месте. Я ощущала, как проваливаюсь в трясину, которая все сильнее засасывает меня, тянет все глубже и глубже на дно…

– Штефани? – осторожно раздалось за моей спиной, но я все равно вздрогнула, прежде чем обернуться. У окна в комнате стоял Роберт. Он неспешно протянул мне руку, точно опасаясь делать резкие движения, и смотрел прямо в мои глаза. – Возвращайся, хорошо? Незачем тебе промокать. Давай, протяни мне руку.

Я кивнула, немного помедлив, и, взявшись за его горячую шершавую ладонь, забралась обратно. Он тут же оттянул меня подальше, подхватил плед с кровати и укутал меня, накрыв и макушку. Я сама чувствовала, как сильно дрожала. Горгоновец крепко держал меня за плечи.

– Я не заметила тебя, – проговорила тихо. Голос точно сел. Роберт молчал, явно подбирая слова. – Думала, ты тоже спишь.

– Кто-то всегда должен быть на дежурстве, а моим ребятам нужно отдохнуть и поспать, – мужчина вздохнул. – Садись, – он кивнул на кровать и опустился рядом со мной. – Откровенно говоря, ты немного меня напугала. Вышла заплаканная, бледная; когда я тебя окликнул, даже не ответила. Зачем ты вообще за окно вылезла?

– Я не знаю, – ответила просто и честно. – Я кричала во сне? – он покачал головой. – Хорошо…

– Сны, это просто сны. Их не нужно бояться, – я горько усмехнулась в ответ, не отвечая, но Роберт очень хорошо чувствовал и понимал. Он приподнял голову, продолжая смотреть в мое лицо. – Тебе… Снились события этих дней?

– Разве что под конец, совсем немного.

– Какие-то воспоминания? – я нехотя кивнула. – События, с которыми связаны эти воспоминания, завершились благополучно? – покачала головой. Роберт замолчал, переводя взгляд на противоположную стену. – Я просто скажу тебе, что наше прошлое, – боль от свершившегося, наши воспоминания, терзания и сожаления, – либо делает нас сильнее, либо убивает. И между этим очень тонкая грань, Штефани, на которой нельзя балансировать, – мужчина вновь посмотрел на меня. – Не позволяй себе упасть в неправильную сторону.

Кивнула. Затем постаралась придать лицу спокойствие и уверенности. Даже сама себе на долю секунду поверила.

– Который час? И… Когда мы будем выдвигаться?

Роберт глянул на наручные крупные часы. Было около часа дня. Он рассказал, что с час назад значительная группа людей из соседнего дома пыталась прорваться к машинам и привлекла внимание зараженных. Крики и выстрелы гремели на всю округу; я удивилась тому, что ничего не слышала, но Сборт заверил меня, что и горгоновцы спали крепко, и только несколько человек подорвались и выбежали из соседней комнаты. Касаемо второго вопроса, то в ближайшее время выходить на улицу глупо. Громкий шум мог привлечь еще зараженных, и лучше было немного переждать, чтобы потом спокойно и быстро добраться до стоянки горгоновских машин. Роберт не хотел еще рисковать.

В эту минуту дверь приоткрылась. Кристофер окинул нас взглядом, кивнул Роберту и вновь скрылся.

– Забеспокоился, что ты все еще не вернулась, – Сборт снисходительно улыбнулся.

– Не думаю, что человек, так агрессивно отреагировавший на наше появление, будет о нас беспокоиться.

–У Криса была причина так отреагировать, – со вздохом ответил Роберт. – Не стоит его в этом упрекать.

– А опасаться его стоит? Выглядит он как два метра серьезной угрозы.

– Ты преувеличиваешь, Штефани, – Сборт еле сдержал улыбку, – "два метра серьезной угрозы"? Всего метр восемьдесят семь, – и мне вроде хотелось посмеяться, но осознание, что Роберт не опроверг мои опасения, немного настораживало. – Я же не могу отрицать очевидного, верно? Крис действительно один из… Самых профессиональных людей моей группы, – уклончиво проговорил Роберт, – да соблаговолят Небеса не увидеть тебе его в настоящем гневе. Но он не из тех, кто причинит кому-то вред по прихоти, и уж тем более я уверен, что вам его точно не стоит опасаться, – мужчина немного помедлил. – К тому же, давай говорить с тобой откровенно. Льюис эмоционален, безусловно, но он настроен по отношению к вам не агрессивнее, чем Сэм к нам.

– У Сэма тоже есть причина так реагировать, – я пожала плечами. – Он всегда был очень мирным и доброжелательным парнем, негативно смотрящим на насилие в любом его проявлении, – с секунду помедлила, прикидывая, стоит ли объяснять Роберту реакцию Сэма; горгоновец участливо и внимательно продолжал ждать, когда я заговорю. – Когда его младший брат захотел сделать себе военную карьеру, Сэм пытался заставить того передумать, молил родителей, чтобы они повлияли на решение младшего сына. Я не оправдываю действий Сэма, но не могу и винить его, – я набрала в легкие побольше воздуха. – Родители поддержали брата, и были несказанно горды им. Он получил высшее образование, ушел служить во флот. А через год его тело вернули в родной город в черном контейнере, – Роберт шумно выдохнул через нос. – Родители были безутешны, Сэм плакал навзрыд… Он до сих пор с ними не общается, Роберт, считает, что они виноваты в смерти брата. А к армии и военному делу Сэм относится с тех пор с еще большей неприязнью, чем раньше, – я сделала небольшую паузу, обдумывая сказанное и вспоминая Сэма с пацифистским флагом в руках на одной из последних демонстраций. – По мне так он сделал ужасную ошибку, разорвав общение с семьей. Да и винить в случившемся служащих… – я не договорила. Замолчала, качнув головой. – Жизнь чертовски несправедлива. Порой страдают сильнее всех и рано умирают те, кто больше других заслуживают счастья, здоровья и долгой жизни, – голос мой сорвался, и глаза наполнились слезами. Я поскорее опустила взгляд, смотрела вниз на свои руки, и казались они мне чужими. На долю секунды я перестала ощущать себя собой.

У меня словно в один миг закончились все жизненные силы.