ТОГО ХОТЯТ БОГИ

И коль золотой чертог под серебром звезд уготован,

не бойся тумана, застывшего комьями – в груди твоей свет, что способен мглу озарить,

доверься себе, не сходи с выбранной сердцем дороги и минуй хтони тьму..

Писание Матери, песнь седьмая

274 год ЭТМ, Северные земли

Райан стоял у обрыва, и взгляд его был устремлен вдаль, на живописный пейзаж простирающегося впереди Чеботарского залива. На белые скалы, увитые зеленью. На низкие клубящиеся тучи, неспешно ползущие со стороны Северных земель, что раскинулись за спиной молодого Весселя.

Скалы фьорда возвышались над холодными водами. Шум прибоя наполнял воздух, напитанный ароматами соли, багульника и покори – мелких белых цветочков, растущих на территории Севера и Перешеечной области; аромат их был тонким, сладким, но на коже оставлял за собой чуть горьковатый шлейф.

Райан помнил, как в детстве Тереза рассказывала ему, что покори были даром богов, высадивших белые цветы в память о великих павших воинах, своей смелостью, непоколебимостью и отвагой снискавших уважение Небес. Говаривали, что в древности смельчаки готовили отвары из покори, чтобы обрести силу и мудрость, необходимые для победы в сражениях и испытаниях. Белоснежные цветки, словно звезды на небесах, сверкали на фоне скал и водопадов.

В легендах, правда, на скалах распускались и черные покори – они являлись тому, кто прогневал богов.

Райан шумно выдохнул.

Северные земли. Место, даже спустя многие столетия хранящее отпечаток старых мифов и сказаний. Земли, дольше прочих придерживающиеся политеизма верований.

Блюсти веру в образ Богини Матери, сошедший двести семьдесят девять лет назад с прежнего и единого для Государства пантеона Ушедших богов, был призван Посол Небесный; хорошо знать историю насаждения монотеистических верований и формирования нынешней доктрины – его вотчина. Но Райан большую часть своего детства провел с бабушкой, и Тереза, бывшая родом с Севера, обучила внука не хуже, чем наследника Посла.

Верования Матери всегда были деликатны: они не призывали к насилию, не вербовали насильственно адептов, не устраивали гонений против неверующих, не требовали богатых подношений. Богиня выступала в роли материнской фигуры, защитницы, помощницы, готовой понять, поддержать и простить. Она учила созиданию и, отчасти, смирению – поэтому её избрал бывший император, когда пытался удержать власть в своих руках, поэтому её оставили Трое, когда пришли к власти. Триединые монархи использовали доставшуюся им веру вполне умело, и в руках Посла Небесного доктрина кротости гиперболизировалась и использовалась в политических целях.

Во имя Матери строились красивые храмы, но не устраивались чрезмерно пышные церемонии. Прекрасная своей утонченной изысканностью конфессия. Да и очень удобная для контроля над обществом.

Насаждение в свое время монотеистических верований проходило осторожно – долго, но аккуратно, – а так как образ Богиня Матери сошел с "классического" и единого для Государства пантеона, условного религиозного раскола приобщение к единой вере не вызвало. Север сопротивлялся, конечно, но и ему пришлось смириться. Впрочем, люди к тому моменту порядком устали от кровавых и жестоких богов древности. Мягкая Матерь стала желанным образом. Да и Ушедшие боги не сказать, что ушли полностью – обратились фольклором. Стали этаким культурным артефактом прошлого – одним из немногих, которые первые Трое позволили сохранить верноподданным нового Государства, – но настрого стали запрещены, как часть реальной духовной практики.

Власть не стала контродуктивно уничтожать старые верования. Вместо этого намеренно превратила их в "безопасный" элемент культуры.

В формате сказок мифы о древних богах были безвредны, ибо не несли реальной власти, и Посол небесный чутко следил, чтобы так и оставалось. Ведь если кто-то всерьез принялся бы поклоняться мертвой вере, это могло обернуться идеологическим мятежом, червоточиной в сложившейся системе ценностей – должной оставаться единой и непоколебимой. Даже если кто-то по какой-то странной причине верил в старых богов, открытое поклонение им воспринималось как нарушение общественных норм.

И каралось. Жестко каралось.

Райан сглотнул.

Разбивающиеся о скалы волны добавляли пейзажу драматизма и бесноватой мощи природы, против которой человек оставался бессилен. Солнце, окруженное золотым ореолом, медленно погружалось за горизонт, озаряя серые воды залива ярким светом. Лучи играли на поверхности воды, создавая мерцающий путь в никуда; и Райан как никогда ощущал себя маленькой песчинкой в этом огромном мире.

Учеба в военной академии завершилась. Райан, хотя мог, но не стал повторять пути Дэвида; решился посвятить себя военной службе, проколесить Государство, познать запах напалма с утра. Отец принял выбор сына довольством – вручил ему меч (не как оружие, но как очередной символ, с которым Райану следовало таскаться из одной части в другую, из одного военного городка в следующий) и отправил на Север. Не хотел повторять пути Дэвида, но пошел по пути Рэма.

На белый парадный мундир Райана командир взвода – Лукас Снобийский, – смотрел скептически, но не смел сказать и слова против церемониала монарших сынов; однако меч все же просил хранить в казармах и не носить его с собой на учения. Будто Младший Вессель мог быть оттого расстроен; напротив, бушующая душа подростка противилась чрезмерной ритуальности, злилась на символизм, который следовало блюсти. Возможно также по причине того, насколько Рэм прилежно его исполнял.

– Райан!

Молодой человек не обернулся на оклик. Продолжил смотреть на опускающееся солнце, чувствуя, как ветер перебирает его темные волосы, касается кожи.

– Доброго вечера, Уилл, – бросил он через плечо, когда запыхавшийся Уильям Билл Лэйтер взобрался по крутой тропинке на склон. – Я думал, ты приедешь через неделю.

– Командировку перенесли, чтобы я за тобой присматривал, – усмехнулся тот в ответ, проводя рукой по густым черным волосам и убирая пряди назад. – Считай, что ты мой выпускной экзамен на звание жнеца.

– Решил все-таки посвятить жизнь политической полиции и сыску?

– Почему нет? Меня прельщает участь быть глазами и руками воли могучих Трех, – Уилл встал рядом с Райаном и вдохнул морской воздух полной грудью. – Через две недели семнадцать. Смогу подать прошение о стажировке в рядах младшего персонала жнецов. Аттестационная комиссия сказала, что приложенные к моему диплому рекомендательные письма и рапорт о постакадемической работе станут серьезным плюсом; уж тем более, если представлюсь сопроводителем монаршего сына на службе.

– Телохранителем. Называй уж вещи своими именами, – Райан глянул на друга. – Но я не против. Хотя бы одно приятное лицо будет в части, от остальных воротит, – Вессель вновь обернулся к закату.

Воротит, да. Он пытался убедить себя, что дистанцию с сослуживцами выстраивает сам, а не они сторонятся сына Главнокомандующего.

Близость к Трем – вещь опасная. Как проходка по нити над ущельем.

– К слову, Райан… Я ведь действительно постараюсь быть тебе достойным адъютантом, – наконец проговорил Уилл чуть тише. – И явился с вестями из резиденции Трех. Новость еще даже не всколыхнула столицу, но я уже доношу ее тебе, – Лэйтер чуть сощурился, и карие его глаза блеснули золотом в солнечных лучах. – Кир Шуст, Восьмой Властитель, скончался сегодня в 15:36 в возрасте девяноста лет. Обнародовали подписанный им приказ о престолонаследии. Кир решил нарушить майоратный порядок наследования и передал трон младшему сыну в обход старшего, – Райан круто обернулся к Уиллу. – Завтра на трон официально взойдет Генрих Шуст.

***

Ровно через неделю, когда в Мукро четвертый день проходили торжественные церемонии в честь воцарения Девятого Властителя, Райан Вессель прибыл в °15-10-12-1, столицу Северных земель, бывшую научно-исследовательским и медицинским флагманом Государства.

Юноша въехал в укутанный голубым предрассветным сумраком город; пушистые облака плыли низко, словно цепляясь за игольчатые шпили, характерные для устремленного ввысь архитектурного ансамбля Севера. Застройка из темного камня, богатое декоративное убранство, не мешающее строгости фасадов, и величественные арки мостов. Старинные здания, утопающие во мгле, казались живыми свидетелями давно ушедших эпох, сакральных тайн. Огромное количество витражей, присущих искусству местности, возвышенно-драматичные скульптурные формы и фрески… И все в полумраке зачинающегося дня подчеркнуто синими тенями и подернуто дымкой стелящегося по мощеным улицам тумана.

Райану тяжело ощущалось сокращение светового дня; в столице солнце рано поднималось и поздно садилось, и большую часть года царила ясная безоблачная погода. Колорит Северных земель словно заставлял его чувствовать себя уязвимым, зависимым от превратностей климата. Обнаженным пред Небесами.

Празднества столицы были чужды для °15-10-12-1. Смена монарха воспринималась не как торжество незыблемости и бессмертия, а как докучающая необходимость поднять знамена.

Протест Холодного Штиля всегда громыхал оружейными залпами. Отповедь Севера выражалась насмешками. Пока верноподданные Штиля раз за разом запрашивали у Мукро хотя бы минимального послабления ограничений на перемещения внутри территориальных единиц Государства, люд Севера просто расширял границы своих городов, хитростью увеличивая дозволенные зоны передвижений. Штиль Трое пытались усмирить. С Севером Трое пытались договориться.

Молодой Вессель смотрел из окна лимузина на проплывающий мимо город, делая незначительные заметки прямо в книге-справочнике, данной ему наставником. Уильям дремал напротив, уронив голову на грудь и покачиваясь из стороны в сторону из-за неровностей дорожного полотна. Глубокую тишину прерывало лишь негромкое сопение Лэйтера и слабый шум едущей машины; мир погрузился в немость, безлюдные улицы спали.

Райан устало откинулся на спинку кресла. Пятнадцатилетний парень, с залегшими под глазами тенями. Впереди целая жизнь, ознаменованная церемониалом и обязанностями. В такие моменты поведение Дэвида становилось понятнее, и в нарочитом повесничестве считывался холодный расчет отдалить тебя от требований долга. Чем меньше можешь, тем меньше спросят. Вот только отца, венценосного держателя меча Дамира, обмануть было не так просто, да и Рэм раскусил Дэва играючи.

Путь Райана лежал от скалистых фьордов Чеботарского залива через большую часть Северных земель – к неприступным Лунным горам, самым высоким во всем Государстве, вершины которых покрывал снег и лед круглый год; но бессонная ночь давала о себе знать, и тягучие мысли раз за разом возвращали юношу в Мукро, к восхождению Генриха на трон Властителя. Кошмарный прецедент. Монархи, конечно, не были обременены обязанностью передавать короны исключительно старшим сыновьям, но… Но за столетия сформировалась очередная традиция. Каждый из указов о престолонаследии числился скорее номинальной официальной бумагой. И восхождение Генриха рушило привычный порядок вещей. Младший получил власть в обход живому старшему. То, что не имело никакого значения для верноподданных, могло вызвать брожение в высших слоях иерархии. Райану было любопытно, как отреагировали маркизусы Земель, таможенные бароны, градоначальники…

Хотелось домой. Отчаянно хотелось домой.

Уилл вдруг проснулся, сощурено озираясь по сторонам, и немало удивился, застав бодрствующего Райана.

– Превеликая Матерь, ты вообще спал? – прохрипел Лэйтер, шарясь по креслу в поисках бутылки воды.

– Нет. Север селит в моей душе тревогу, – ответил нехотя Райан, опираясь лбом о стекло; юноша убеждал себя, что причина крылась в детских воспоминаниях и страшных сказках Терезы об этом крае, испещренном бурными реками, надевшем броню ледяными скалами.

А может он просто боялся взрослеть. Десять лет учебы в академии пролетели как миг, и Райан, в сущности еще мальчишка, отправлен на службу…

Страшно ли было в свое время Рэму? Пожалуй. Хотя старший брат и старался приободрить младшего перед отъездом и уверить в том, что робеть не стоит.

– Сейчас бы кофе… – донеслось со стороны Уилла, скинувшего мундир на кресло. – Голова раскалывается…

– Можешь взять, – Райан кивнул на бар лимузина, где были в ряд выставлены жестяные баночки с готовым напитком, но Лэйтер скривился:

– Не, спасибо, на Севере такой крепкий готовят, что сердце заходится. Проще бензина хлебнуть, – он сделал несколько крупных глотков воды, опорожняя бутылку и сминая ее следом. – Удивительно, как Снобийский дал тебе разрешение на самостоятельный переезд от залива до пункта квартирования, и не заставил пилить до военного городка вместе со взводом.

– Я все-таки остаюсь сыном Главнокомандующего, хотя и вынужден участвовать в этом представлении в роли унтер-офицера. К тому же, отец желал, чтобы его дети воочию увидели Государство, изучили и поняли особенности его земель, – Райан хмыкнул; даже Шонни участвовала ранее в образовательном путешествии в окружении учителей и охраны, и, говаривали, что "госпожа-офицер", числящаяся отныне сестрой милосердия, покоряла генералов своей очаровательностью. – Нельзя управлять, не зная, над чем властвуешь. Лукас вынужден считаться с монаршей волей.

– Он не хотел, чтобы ты отделялся от взвода, – словно пояснил свои слова Уилл. – Полагал, что ты, как и Рэм, сыграешь роль рядового призывника и будешь делить со сослуживцами все тяготы, наказания…

– Я не Рэм, – перебил Райан, переводя взгляд на Лэйтера. – Мне до него далеко.

***

Зима для Райана явилась внезапно и была капризна и непредсказуема, меняясь от снежных бурь до ясного солнечного неба. Бесконечная белизна гор контрастировала с темными водами океана, который неумолимо ворочался, взбивая черные волны.

Тоска по Мукро становилась острее. Райана гневили морозы. Раздражали ветра. Если постараться, можно было увидеть в дикой природе Севера то самое пресловутое и недосягаемое чувство непокорности…

Но Вессель не хотел заставлять себя полюбить здешний холод. Он сердился на себя, на свою упрямость – ведь мог же остаться в столице, кому и что хотел доказать разъездной службой? Себя убедить в твердости духа? Себе показать, насколько вынослив?

Военный городок в Лунных горах напоминал пристанище для блудных непокорных душ, ищущих в природе забвения и гармонии. ВГ/16-5-1. Продуваемый ветром, несущим запах соленой воды. Имеющий вид строгий и даже мрачный. Отсюда открывалась панорама на сложные узоры ущелий, на бухты и ворчащий океан. В уединенной местности городка время словно останавливалось, и ветер шептал истории древних, забытых времен. Скалистые вершины гор терялись в дымке. Многовековой лед поглощал солнечный свет. Обрывы влекли, и небо точно оказывалось под ногами.

Рекруты, тренируемые в ВГ/16-5-1 до изнурения, проводили дни на плацах, занимаясь строевой подготовкой, обучаясь боевым навыкам.

Райан оказался способным учеником, однако товарищами не обзавелся. Его дни проходили между тренировками, занятиями и наблюдением за красотой и жестокостью природы вокруг. Лишенный привычных развлечений, он был вынужден довольствоваться созерцанием.

Помимо аскетичного быта – практически мертвая связь с внешним миром. Звонки домой – редкие. Сообщения – всегда с запозданием. Наверное, в этом даже были свои плюсы: Райан впервые почувствовал жизнь. Вне утомительного церемониала. Вне активного давления со всех сторон. Монаршая семья только кажется абсолютно свободной, в действительности находясь под гнетущим контролем. Особенно её дети. А Райан с совсем юных лет контроль над собой не переносил. К тому же, в Мукро – он всего лишь третий принц. Здесь, в ВГ/16-5-1 – единственный присутствующий сын Десятого Главнокомандующего. Вокруг не золотая молодежь, не видные деятели или солидные чины при коронах; рядовые солдаты, которые к Райану относились с должным почтением. Ощутимым контрастом с привычной средой Резиденции Трех. Но он в подчинении. Он все равно в подчинении.

А еще, как бы Райан не демонстрировал скептическое отношение к данному ему в ношение мечу, он продолжал держать его при себе, упражняться в мертвом ныне искусстве владения этим оружием. Почему? Юноша и сам бы не ответил. Упрямое желание преодолевать все трудности и испытания самостоятельно восхищало Дамира, получавшего от Снобийского еженедельные донесения об обучении отпрыска. Лукас называл ум младшего принца "алчным", когда тот даже ночные часы проводил за работой, не давая голове покоя.

Пока Райан находился в Лунных горах, в Мукро кипела жизнь. Он знал, что Рэм теперь официально работал в администрации отца, а Дэвид всячески искал способы от тягот положения принца избавиться: кутил, организовывал сомнительные для его статуса заведения и не являлся на заседания в Резиденцию. Почему Дамир позволял ему такое поведение? Вопрос. Райан, откровенно говоря, даже злился на Дэва. Тот губил свои таланты. И слишком боялся стать похожим на отца: властным, суровым и непреклонным.

Уильям же трактовал действия второго принца совершенно иначе и не особо ему доверял. Считал его сильной фигурой на доске, разыгрывавшей свою партию, одному только Дэвиду известную.

– Рэму стоит быть с ним осторожнее, – однажды сказал Лэйтер Райану, когда юноши чистили оружие после очередного тренировочного дня.

– Дэвид – самый близкий для Рэма человек, – пожал плечами Вессель. – И он никогда его не предаст.

– Самым близким проще всего организовать предательство. И проще всего его осуществить.

Очередной морозный день подходил к концу. Солдаты сидели за длинными столами в просторной казарме, обедая после тяжелого дня тренировок. Звучали громкие разговоры, шум столовой и звон посуды. В то же время в уютной частной комнате Весселя царила тишина и спокойствие. Метель за окном напоминала о суровости зимы, а тепло покоев – о том, как человек научился ее переживать. Электрический камин создавал особую атмосферу; из керамических креманок валил густой белый дым от подпаленных скруток трав – подношение и безмолвная молитва Богине Матери.

В бесконечном обучении три зимних месяца пронеслись быстро, а редкое солнце и вовсе создало образ одной долгой нескончаемой ночи в сознании Райана. Сон, который никак не мог завершиться.