9. Великий инквизитор

Через день после казни Аседо в Сегилью прибыл важный гость. Сам дон Рикардо де Суниго, великий инквизитор Эспании, оказал городу честь своим посещением. Прямо с дороги он заехал во дворец губернатора, и, разумеется, был немедленно принят.

– Дон Армандо, я очень рад видеть вас.

– Для меня – огромная честь ваш визит.

Быстро покончив с формальным приветствием, два хорошо знакомых пожилых человека уселись за стол. Лакей раскупорил для них бутылку изысканного вина и поставил закуски. Затем герцог знаком велел ему выйти – важные разговоры он привык вести без ушей даже доверенных слуг.

– Надеюсь, дон Рикардо, вы не очень устали в дороге.

– Не настолько, чтобы не мог поговорить, сидя в кресле в вашем дворце.

– Я думал, вы приедете на казнь дона Стефано.

– Напротив, предпочёл задержаться. Не люблю подобные зрелища.

– Могли бы гордиться своим протеже.

– Дон Себастьян регулярно мне пишет отчёты. Надеюсь, вы не слишком обиделись на него.

– Обиделся? – герцог фыркнул. – Конечно, при случае проучу наглеца, чтобы было впредь неповадно, но обижаться, сердиться на де Суэда? Надо мной будут смеяться, и только. Злорадно смеяться. Особенно герцог Альда, у которого служил дон Эстебан. Я на вас скорее обижусь за то, что вы отправили это чудо в Сегилью, будто мало мне хлопот на мою голову.

– Аристократы Эспании – одна большая семья. Не сердитесь.

– Да уж… на днях одну паршивую овцу обезглавили стараниями вашего юного друга.

– И поделом. Хотя лучше бы на костёр.

– Да, это дело будет засчитано светским властям, а не инквизиции, – съехидничал губернатор.

– Сочтёмся как-нибудь между собой.

Старики поговорили о новостях из столицы, припомнили прошлое и расстались, довольные друг другом.

***

Дон Рикардо направился в здание инквизиции, где для него были всегда наготове комфортабельные апартаменты, и сразу попросил пригласить к себе следователя. Разговор со своим протеже предстоял гораздо длиннее, чем с губернатором, великий инквизитор планировал уделить ему целый вечер на ясную голову, потребовал кофе и сладости, которые очень любил. А ещё старик был несказанно рад видеть своего молодого друга. Едва дверь отворилась, дон Рикардо протянул ему руку, которую дон Себастьян почтительно поцеловал.

– Садитесь, сын мой, рассказывайте, что успели перевернуть вверх дном в прекрасной Сегилье.

– Вы шутник, дон Рикардо, – молодой человек тепло улыбнулся. – Я всё важное вам написал.

– Наверняка остались детали, которые не надо спешить доверить бумаге.

– От вас, святой отец, ничего не укроется! Больше всего меня беспокоит дело, переданное в столицу. Конечно, в Сегилье – только агенты купцов, продающих оружие моврам, но я не могу понять легкомысленного отношения к подобным проделкам. Ведь прямая измена!

– С моврами мир лет двадцать, и о пиратах не слышно. Вы позволили взять это дело из ваших рук?

– Все нити – в столице. Вам нужно настаивать, чтобы король изменил взгляды на торговлю подобного рода. Я пока сосредоточился на местных разбойниках – простолюдинам совсем житья не стало от них.

– Здесь могу вас поздравить с успехом. Или остались вопросы?

Дон Себастьян посмотрел на собеседника с восхищением.

– Вы, как всегда, правы. Не до конца прояснены связи Аседо. Он расшифровал инициалы из своих записей, но я не успел допросить всех, кому он тем или иным путём давал взятки. К тому же негодяй добрался и до столицы.

– Столицу беру на себя. Не беспокойтесь, мне довольно было намёка, что в случае отпирательства я поручу лично вам расследовать грешки человека, на которого указал дон Стефано, и все с готовностью признались в получении взятки. Разумеется, с приговорками – не знали, не ведали, думали, что по дружбе, честный выигрыш в карты… Кто бы мог подумать дурное на такого любезного благородного кабальеро!

– Нужно истребовать суммы взяток в пользу жертв банды.

Великий инквизитор, продолжая улыбаться, подумал: «Отличный инструмент, при надобности воспользуюсь, для острастки с кого-нибудь действительно возьму штраф», но ничего не сказал и слушал дальше.

– Свои дела негодяй вёл с размахом. Я занимался только Сегильей с провинцией, не удивлюсь, если банда порой грабила и наших соседей. Может быть, даже возле столицы. Не поэтому ли мне прислали записи об убийстве предыдущего следователя?

– Думаете?

– Пока ничего не нашёл. Ни в отчётах, ни в черновиках – ничего, что подтвердило бы подозрения против Аседо.

– Другие дела покойного сеньора Франсиско?

– Простолюдины, обвинённые в колдовстве. Кому за них мстить? Можно подозревать слишком многих так же, как никого. Дон Рикардо, подобные дела нельзя оставлять на откуп местным судам. Двух женщин сожгли ни за что, чистый оговор.

– Сожалею, но об этом попозже. Я хотел о другом вас спросить. Вы готовы принять обеты?

– Нет.

Краткий и твёрдый ответ удивил великого инквизитора. До сих пор дон Себастьян, хотя не называл срок, но готовился стать священником. Дон Рикардо, не задавая вопросов, ждал объяснения. Глотнув кофе и немного подумав, его протеже тихо, даже смущённо признался:

– Я недостаточно смирил свою плоть.

– В прекрасной Сегилье множество искушений… – промолвил старик, про себя подумав: «Любовница? Или влюблён?», и не стал настаивать на деталях, сосредоточившись на пирожном.

Молодому человеку было о чём подумать при слове «обеты». Он был одарён редкостной притягательностью для женщин, потому слишком рано познал плотские утехи любви и получил их с избытком. В семье едва успели обучить его предосторожностям, необходимым при близком общении с представительницами прекрасного пола. Потом, на военной службе, юноша отвечал домогательствам дам, с семьями которых его не связывали родство или дружба, в остальном был не слишком разборчив. Женщины стали для него лишь средством утолить потребности здорового тела. Несколько поединков с ревнивцами закончились лёгкими ранами для противников – достойных соперников в фехтовании дон Себастьян в те годы не встретил и считал неуместным наносить вред мужчинам из-за недостойного поведения дам.

К тому дню, когда дон Рикардо пригласил юношу на службу в святой инквизиции, где достигнуть высоких чинов было возможно лишь для священников, дон Себастьян был пресыщен и посчитал отказ от утех пустячной потерей. Два года учёбы – пришлось прослушать курс права, практика в инквизиции под руководством опытных следователей и лично дона Рикардо. На мысли о женщинах всё равно не было времени. Однако будущий следователь не считал нужным отказываться от физических упражнений – глупо доводить тело до состояния, когда духу придётся бороться с усталостью и болезнью. В роскошный, обольстительный город красивый молодой человек приехал, полон сил, среди них и мужской силы, о которой не думал первое время, погрузившись в расследования.

В один день стремление смирить плоть пошло прахом. Дон Себастьян чуть расслабился, закончив дело Аседо, чуть смягчился, погладив чёрного котика, и первые же подвернувшиеся красивые женщины пробили брешь в старательно выстроенной броне.

Две знатные дамы, непристойно назойливые, сияли рядом с ним молодостью и красотой. Желание поразило молодого мужчину неожиданно остро. Сквозь туман он заметил спасительный повод уклониться от продолжения разговора с похотливыми аристократками, и, вернув хозяйке её кота, бежал, в последний момент выдав себя пламенным взглядом. Прекрасные женщины ему привиделись голыми. Герцогиня – стройная, гибкая, жаждущая раскрыться навстречу желанию избранного мужчины, и графиня – пышная, гладкая, белокожая, сочетающая робость и жар без стыда. Проклятие! Молодой инквизитор хотел их обеих так же сильно, как презирал.

Стоит ли говорить, что его состояние не укрылось ни от кого в святой инквизиции? Офицер стражи, с которым дон Себастьян очередной раз упражнялся в фехтовальном искусстве, ухмыльнулся, когда партнёр вылил на себя второе ведро холодной воды. В следующей схватке насмешник пропустил чувствительный удар. Остолопу достался урок – даже в тренировочном поединке нужно думать о шпаге, а не о личных делах противника.

Вечером дон Себастьян решил поужинать с офицерами, собираясь поговорить с ними о лошадях, но молодой лейтенант завёл речь об отличных девчонках в ближайшем борделе, чего никто раньше не позволял себе в присутствии сурового следователя, притворившегося на сей раз, что ничего он не слышит.