Эта гадкая троица когда-нибудь за все ответит. И за Гельку, и за остальных. Я даже знаю, когда это произойдет. Скоро. Бог не Тимошка, все видит.
Вот они, у стеночки стоят, вокруг поглядывают. Наглых ухмылок как не бывало. Обосрались, понятное дело. Веник, Зубила и Гмыря. Всегда удивлялась, как Гмыря с такой фамилией сам чмошником не стал. Вывернулся! Просто папа богатенький. Я его, честно говоря, в первом классе не помню. Кажется, он пришел к нам во втором или в третьем. Какие были шансы, что новичка с такой фамилией не зачморят? Минимальные. А он как-то ухитрился собрать свою компанию. Подарками подкупил. Сразу за своего приняли мажорчика.
Закон природы: как с самого начала пойдет, так и будет идти до конца. Если не показал себя, не закрепился – потом не отмоешься, хоть из кожи вон лезь. Всё в первых классах закладывается. Кто-то становится звездой, кто-то вечно в середине болтается, а кому-то с самого начала не везет так, что хоть волком вой. И ведь нет никакой разницы, как ты учишься – хорошо или плохо… Хотя нет, ботаникам хуже, их никто особенно не любит. Если ты зубрила и выскочка, то это зашквар. О чем с тобой говорить?
Но это неправильно. Так быть не должно. Мы ведь живые люди, всем нам бывает больно. Вот взять Гельку: пусть она внешне была невзрачной, незаметной, с кривоватыми ногами, дурацкой челкой на лбу, в старых джинсах и ростом с Буратино, но никто ведь не знает, что у нее было внутри!
Она на самом деле была умнее и глубже, чем нам казалось. Писала стихи, выкладывала их в сеть под другим именем. Корявые, правда, но стихи же! Еще любила «Нирвану» и боевики с Ченнингом Татумом. Но так и не смогла раскрыться, показать себя. Не пошло у нее что-то с самого начала, с первого класса. Дурацкое имя (и о чем только родители думали!), косноязычие, странная любовь к бездомным животным… Без шансов. С годами только хуже.
Ей, наверно, надо было поменять школу, начать всё с чистого листа на новом месте. Чудеса случаются, если в них верить. Я как-то сказала об этом папе, но он покачал головой: «Не факт, что сработает. Это риск, лотерея. Если сумеешь не оборачиваться назад, расправишь плечи, встряхнешься – тогда жить можно. Но если не справишься, тебя ждет еще больший стресс».
Я не знаю, получилось бы у нее. Теперь мы никогда этого не узнаем. И я никогда за нее не впрягалась. Боялась осуждения и шепотков за спиной? Или не хотела?
Так паршиво от этих сомнений. И так страшно говорить о Гельке в прошедшем времени. Вообще очень страшно, когда уходит твой сверстник, которого ты знал много лет, который был рядом, у всех на виду и при этом оставался незаметным.
Веник, Зубила и Гмыря… Прилипли к стенке. Как я и думала – обосрались.
– Слышь, Данила! – зовет Веник.
– Чего тебе? – говорю.
– Тормозни на секунду!
– Нафиг?
– Да не ссы, блин. Просто вопрос.
– Да кто бы ссал.
Задерживаюсь возле них. Гмыря глядит в сторону, Зубила ковыряется в телефоне. Только Веник суетится.
– Слушай, у тебя же батя мент?
– Бывший. А что?
– Ну, бывший – не бывший, фиг с ним. У него же все равно знакомые остались там?
С лицом у Веника явно что-то не то. Судороги, что ли? Да и у остальных морды такие, будто директор их за углом с сигаретами поймал. Гмыря вообще в коме, и колено у него подрагивает.
– Что ты хотел? – спрашиваю.
Веник нервничает, озирается. Кто-то из проходящих пацанов здоровается с ним, но он будто не слышит.
– Короче, он же может узнать, чего там с Вартановой? Ну, там, детали какие-то.
– Тебе зачем?
– Ну, так, чтобы знать. Интересно же, что случилось.
Я молчу. Тут вдруг Гмыря поворачивается в нашу сторону, смотрит на меня внимательно. Он тоже ждет моего ответа.
Мне бы послать их нахер. Я ведь понимаю, чего они боятся. За жопы свои боятся. Они чаще всех Гельку доставали. И не только ее.
Но я не могу их послать. И дело тут не в воспитании.
– Я вас услышала. Всё?
– Пока да.
Я прохожу в кабинет русского. Лиза уже на месте за нашей партой. Проскочила раньше меня.
– Чего они хотели? – спрашивает она.
– Догадайся.
Школа у нас неплохая. Точнее, даже хорошая. Если оценивать ее по десятибалльной шкале, то на твердую «семерку» она вполне могла рассчитывать. По крайней мере, школа точно солиднее той, что стоит аккурат под нашими окнами. Я почему-то всегда был уверен, что Томка пойдет учится именно в ближайшую к нам, как ходила в садик через дом, а я буду провожать свою первоклашку с балкона взглядом. Но Олеся подсказала, что есть учреждение получше – там и педагогический состав серьезнее, и материальная база на порядок выше, и инфраструктура. В общем, расхвалила вовсю, поэтому теперь дочь по утрам чешет два квартала по оживленной улице.
Я припарковался у школьного забора без четверти семь. Большая асфальтированная площадка перед зданием, обрамленная зеленеющим газоном, была полна ребятишек: кто-то возвращался с занятий, кто-то перебрасывался мячиком, девчонки рисовали мелом на асфальте. В апреле с наступлением тепла и увеличением светового дня никого не затащишь домой.
Я не спешил выходить из машины. Открыл окно, закурил. Заходящее солнце слепило глаза.
Зазвонил телефон.
– Паап!
Вкрадчиво и с опаской.
Я улыбнулся.
– Еще не началось, я только подъехал. Как ты там? Чего не отзвонилась после занятий?
– Вот позвонила же.
Тамара терпеть не могла телефонные разговоры (еще одно проявление наступающей социопатии), и на каждый мой упрек в отсутствии должного дочернего внимания отвечала взаимным упреком. Справедливым, впрочем. Я тоже редко ей звонил, предпочитая набивать сообщения.
– Ладно, – говорю, – ты пообедала?
– Да.
– Опять, поди, наловила мяса из кастрюли, а гарнир оставила?
– Ты же знаешь, – хмыкнула дочь. Помолчала немного. – Па, как думаешь, что там у вас будет?
– Могу только догадываться. Кое у кого закипело в штанах. Будут искать крайних и перебрасывать ответственность друг на друга. Анжела ваша, кстати, звонила мне утром.
Томка напряглась.
– Чего хотела?
– Наградить тебя медалью за заслуги перед школой.
– Ну паап!
– Говорит, что ты ее не любишь и разбиваешь ей сердце.
– А кто ее любит! – хихикнула дочь.
– Ну, кто-нибудь же любит…
Я увидел, как к школьным воротам вразвалочку подходит пухлик Макс, отец Вовки Черенкова, штатного увальня и троечника нашего седьмого «А». С Максом мы сдружились еще в первом классе, когда вместе готовили для ребятишек спортивные праздники.
– Ладно, мышь, мне пора, я отключаюсь. Ты вообще дома?
– Да, читаю твои журналы с сиськами.
– Займись делом, душа моя. Все, целую!
Я вышел из машины и быстрым шагом нагнал Макса.
– Здоров!
Он встретил меня радушной улыбкой. В последний раз мы виделись, если память не изменяет, на предновогодней вечеринке в декабре. Собрались с родителями после итогового собрания и дали жару в ближайшем баре. Макс был самый пьяный, но он и в таком состоянии оставался медвежонком.
– О, Антоха, привет! Эт самое… что тут будет-то? Я на работе все бросил, феерично так примчался.
– Тебе Вовка не рассказывал разве?
– Расскажет он, как же… Ладно, эт самое, разберемся перманентно.
У Макса Черенкова был бзик: стараясь как-то замаскировать свои восемь классов и автослесарное ПТУ, он вставлял в речь сложные термины, о значении которых лишь догадывался. Если присовокупить бытовой паразит «эт самое», то слушать его порой было невмоготу.
Охранник на входе, седой мужчина в форменной одежде не по размеру, даже не поинтересовался целью нашего визита, хотя обычно чуть ли не заносил каждого взрослого в журнал. Очевидно, школа уже бурлила вовсю.
Мы поднялись на третий этаж. У кабинета биологии толпились наши мамаши.
– Сейчас будет курултай, – пробубнил Макс. – Яжемать и все такое.
Женщины будто ждали именно меня. Одна из них точно.
– Антон, привет! Хорошо, что ты пришел!
Света Губайдулина, мама отличницы Кати, взяла меня за локоть – по-свойски так, по-домашнему. Хрупкая и шустрая татарочка, по паспорту Салима, была у нас самой активной и, как следствие, занимала должность главы родительского комитета. Я в свое время по неосторожности вступил в эту странную организацию, теперь вот наслаждаюсь женским вниманием по полной программе.
– Ты ведь уже в курсе? – спросила Света.
– Конечно. Плохие новости распространяются быстрее, чем хорошие.
– Это да. Я вот чего думаю…
Она, не выпуская локтя, отвела меня в сторону. Я приготовился выслушать одно из ее фееричных предложений.
– Антон, мне кажется, тебе нужно будет провести со своей стороны какую-то работу. На этих ребят, – она мотнула головой куда-то в сторону окна, – надежды мало. Отчитаются для галочки и быстро все забудут.
– Ты не первая, кто обращается ко мне с этим.
– А кто еще?
Я пересказал ей утренний разговор с Рихтер. Света одобрительно закивала.
– Все правильно! Ты все сделаешь в лучшем виде.
Тут я немного психанул.
– Блин, а что я должен сделать, по-вашему? Провести воспитательную беседу с детьми, мол, слабых обижать нехорошо? Мы ведь даже не знаем, что случилось.
Света украдкой глянула поверх моего плеча на остальных родителей, которые как раз собирались зайти в кабинет. Произнесла полушепотом:
– А что тут знать? Гелю давно травили. Вот их же отпрыски, кстати, любимые чада… засранцы…
– И что?
– Как – что?! Есть ведь статья? Ты ж юрист!
– Не юрист, а охотничья собака. – Я обернулся. Коридор опустел, народ вошел в кабинет. – Ладно, пошли. Надо разобраться для начала.
Кворум на экстренном собрании был средний – человек пятнадцать из двадцати пяти возможных. Из мужчин предсказуемо присутствовали только я, Макс и Федя Меркулов, еще один завсегдатай родительских междусобойчиков. Федя уже много лет работал домохозяином. Жена у него владела тремя салонами красоты, домой забегала только на ужин и переночевать, поэтому заботы о хозяйстве и единственной дочери легли на его плечи. В свободное время Федя писал сценарии для телевизионной и радиорекламы, зарабатывая себе на сигареты и пиво. Богема, в общем.
Мы втроем традиционно пристроились на последних партах.
– Ну что, ждем оргвыводов, – шепнул Федя. – Гляди, Анжела как пыльным мешком ударенная.
Я посмотрел на классную, сидевшую за учительским столом под портретом Дарвина. Она сосредоточенно перелистывала какие-то документы. Головы не поднимала, уткнулась острым носом в стол, будто боялась пересечься с кем-то взглядом. Непоколебимой уверенности в себе, которую обычно излучала эта высокая темноволосая женщина, я не заметил. Она сегодня даже оделась иначе – свой неизменный бежевый брючный костюм (видел ли я ее хоть раз в чем-то другом? не помню) сменила на черные юбку и блузку. В таком наряде она производила совсем уж пугающее впечатление. Косы и капюшона не хватало.
Нельзя выходить к детям в образе Тетушки Смерть.
Впрочем, не только Рихтер сегодня была ударенная пыльным мешком. Весь родительский коллектив сидел тихо, даже хозяйственные мамочки не перешептывались. Идеальная обстановка для годовой контрольной по алгебре.
– Жаль, флягу с собой не взял, – буркнул Федя. – Самое время бухнуть.
– Я сбегаю, эт самое, – отозвался с соседней парты Макс. – У меня в машине есть.
Я промолчал, не желая поддерживать досужий треп. Парни они хорошие, адекватные, но иногда лучше спрятать свой здоровый цинизм поглубже, я считаю.
– Лизка моя вчера весь вечер ревела у себя в комнате, – продолжил Федя. – Даже к ужину не вышла. Твоя как?
– Примерно так же.
Федя вздохнул, сложил руки на груди и притих.
Между тем в кабинет, громко стуча каблуками, вошла незнакомая девушка в синем костюме, похожая на стюардессу. Лет тридцать, миловидная, со светлыми волосами, стянутыми в пучок. В руке она держала черную кожаную папку. Скорость и решительность, с которыми девушка проследовала к учительскому столу, говорили о том, что собрание сейчас начнется.
Так и вышло. Рихтер приветственно кивнула «стюардессе» и поднялась из-за стола. Вдвоем они вышли к доске.
– Товарищи, добрый вечер, – сказала Анжела Генриховна и тут же запнулась. – Хотя какой он добрый… Повод у нас для внезапной встречи печальный, как вы знаете…
Она еще что-то говорила, какие-то приличествующие обстоятельствам фразы, но я смотрел на девушку, стоявшую по ее левую руку. Внешне она была серьезна, но при этом излучала какое-то тепло. Располагала к себе с первого взгляда. Ее сжатые в тонкую линию губы, казалось, могли в любой момент растянуться в улыбке. Решительная, уверенная в себе, готовая ответить на любой вопрос. Погладить по головке, когда требуется, или куснуть, если ты зашел слишком далеко. Таких часто видишь в кино.
Я понял, кого она мне напоминает, – доктора Кэмерон, подчиненную Хауза в одноименном сериале. Ее играла милашка Дженнифер Моррисон.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке