Глава 12

Любава

Просыпаться было сложно. На плечах будто гранитная глыба лежала, а голову расплющило кувалдой. Я с болью разлепила веки, но ничего не получилось рассмотреть – тьма не расступилась.

Ночь? Или слишком темное помещение?

Дрогнув всем телом от легкого озноба, я потянулась к лицу: нащупала мягкую повязку на лбу и влажные волосы, что прилипли к коже. Что-то было не так. Спустилась подушечками до бровей, огладила вспухшие веки и мокрые ресницы, что дрожали от моих прикосновений. Глаза горели, я бездумно хлопала ими, но ничего не менялось.

– Девушка очнулась, ваше высочество, – пролепетал рядом незнакомый мужской голос. – Но… она еще слаба.

Я потянулась к плечам и неосознанно прикрылась тонкой тканью, которую получилось нащупать – на мне не было и нитки одежды.

Шуршащие шаги сдвинулись в сторону, их сменили более ровные, твердые.

– Вы можете уйти, – холодно бросил Синарьен совсем рядом.

От его тембра меня бросило в жар и трепет, но воспоминания о происходящем на суде быстро вернули холод и ужас. Я невольно обняла себя за плечи. Цепей не было, кандалы не оттягивали руки, но что-то плотное оборачивало обе кисти. На ощупь – браслеты из сегментов, наверняка блоки магии, ведь я, несмотря на жуткую усталость и болезненность, все еще ощущала легкое давление изнутри. Если эссаха переполняется, а маг не выбрасывает излишки дара, то может сгореть. Мое средоточие очень вместительное. Надежда оставалась, что магия из другого мира не подчиняется законам Энтара, и я не умру от перегрузки.

Дверь тихо закрылась, я повернула голову на звук, но разглядеть хоть силуэт или проблеск не вышло. Неужели ослепла?

Принц молчал, но я чувствовала его присутствие и слышала глубокое дыхание. Все чувства, кроме зрения, словно обострились. Запахи: теплый масляный, легкий хлопковый и тяжелый металлический, будто принц провел долгое время в амбаре с колесницами.

– Синарьен… – прошептала осторожно, прислушиваясь к его дыханию и шагам.

Я не понимала, чего ожидать после суда, а темень перед глазами лишала единственного якоря, за который могла бы зацепиться – его взгляд, эмоции и мимика. Может, хотя бы слова и интонации помогут?

– Синарьен ин-тэ, – сухо поправил он, словно окуная под лед.

Ничего не поможет. Это не мой принц, который клялся в верности и обещал быть всегда поддержкой. Не тот, с кем я прошла гиблые коридоры Междумирья. Это будто другой человек.

– Конечно… ин-тэ, – повторила я, до боли в пальцах сжимая ткань, оставляя на плечах синяки. Вскинула подбородок, слепо посмотрела в сторону голоса принца. – А я для тебя кто? Безродная воровка и убийца?

Син резко выдохнул – прохладный воздух качнулся около моего лица и тут же испарился. Я невольно потянулась за ним, но одернула себя, сильнее стиснула простыню.

– А кто ты на самом деле, Любава? – голос принца сел, задрожал на окончаниях, но он быстро поправился и обезличил тон. – Расскажешь мне, кто ты? Чья? И как сумела мое сердце забрать? Это ведь магия такая, да? Ты понимаешь, что покусилась на самое важное? На мою жизнь. И за это будешь отвечать перед законом.

Кивнула. Я прекрасно это понимаю и всегда понимала, но… как себя оправдать, когда прошлое и будущее будто в связке? Будто вся моя жизнь – вереница неслучайных совпадений и продуманных кем-то событий.

– Я… же тебя… – хотелось признаться о нашем обручении, рассказать Синарьену все, напомнить о своей любви. Я даже губы открыла, чтобы сделать это, но позвоночник тут же прошило огнем, скрутило желудок, брызнули из глаз слезы. Накрыв губы руками, я скорчилась на постели, и кислота стремительно хлынула в рот.

Меня дернули за волосы и, наклонив, направили в сторону. Я успела вцепиться руками во что-то холодное, гладкое и закругленное, напоминающее плошку, как яд распустил по венам дикие цветы и выплеснулся наружу. Выворачивало меня долго, и слова короля о том, что дала обет молчания, – стали реальностью. Я думала, ин-тэй всего лишь пугает… И не представляла, что признание в любви – часть жуткой игры Дэкуса. Это жестоко, особенно если представить, что Синарьен совсем ничего не вспомнил, а я не могу ему даже заикнуться.

Когда приступ утих, меня довольно осторожно уложили на кровать. Я несколько минут не двигалась, прислушиваясь к шороху одежды и приглушенным неразборчивым голосам.

Лед чужих прикосновений обжигал – мне казалось, что мое тело несколько раз перевернули, осматривая, кто-то дернул простыню и бесцеремонно прощупал на груди место, где пряталась стигма. Она не отозвалась. Задрожала под ребрами, загудела, разливая жар по мышцам, а после затихла, будто после наказания обета ей сложно проявиться.

В голове застряла мысль, что, если мне нужно будет остыть, не поддаваясь тяге Синарьена, стоит всего лишь сказать, что я его люблю. Жестоко? Зато работает.

Перед глазами замелькали тени и проблески света, из туманной тьмы выплыло лицо принца – строгое, бледное, чужое. Снежные волосы теперь аккуратно подстрижены до плеч, и темная прядь пряталась в челке, нависающей на прозрачные, будто стекло холодные, глаза. Белая рубашка, плотно застегнутая до горла, с мерцающей вышивкой из рианца по планке, подчеркивала болезненный цвет кожи наследника.

Я чувствовала холодные руки принца, но видеть лед в его взгляде оказалось невыносимо. Он словно вычеркнул меня из своего сердца, когда прилетел домой. Надежда, что на суде принц играл роль, таяла и рассыпалась о его слова:

– Приведите безродную в порядок, – приказал Синарьен, обернувшись к стоящим рядом служанкам, но снова повернул голову, слегка наклонил ее на плечо, разглядывая мое лицо. – И накормите. Никого в покои, кроме меня, не впускать. Захочет развлечений, отведите в сад или библиотеку. Одну не оставлять.

Он не сводил с меня глаз – в бесцветных радужках качалось мое размытое отражение. И только. Никакого сочувствия или сопереживания. Никакой радости от встречи. Ничего. Один холод.

– Син, – я слабо подалась к нему, но принц отстранился, побелевшие ресницы дрогнули и сомкнулись, тонкие губы искривились.

– Синарьен… ин-тэ, – зло прищурившись, поправил он, – запомни элементарные нормы приличия в нашей стране, Любава, – и, не расшаркиваясь и не прощаясь, быстро покинул комнату.

Я так и лежала с открытым ртом от удивления и шока, пока меня не тронули за руку.

– Любава, мы вас… должны поднять, – переминаясь с ноги на ногу, сказала одна из служанок. Та, что повыше, с пухлыми губами и щербинкой на верхних зубах. Вторая девушка была полненькой и, смущенно пряча глаза, приготовила для меня тонкую накидку. Обе с темными косами, туго заплетенными на затылке, в кремовых хлопковых платьях с отличительной вышивкой на вороте – простецы, слуги без способностей. Таких обычно брали в королевские покои, ради безопасности.

Я не сопротивлялась, сама откинула простыню, чтобы встать. Да только не вышло, тут же рухнула назад, – ноги не удержали.

– Как тебя звать? – спросила охриплым голосом высокую девушку, что ринулась мне на помощь.

– Ливера ан-тэ, – без колебаний выдала она.

Я перевела взгляд на вторую служанку.

– Джесси ан-тэ, рада вам служить, Любава… – мой титул-определение девушка опустила, осторожно зыркнула на напарницу, и та в ответ ей одобрительно кивнула.

– Ливера и Джесси, – повторила я, чтобы не забыть. – Красивые имена.

– А ваше, как Любовь звучит, – радостно заулыбалась Ливера, но тут же осеклась под строгим взглядом толстушки.

Я вдруг вспомнила Глорию. И так сильно защемило под ребрами, что пришлось прижать ладонь к груди и попытаться медленно вдохнуть. Моя верная соседка и одногруппница всегда относилась ко мне с теплом, несмотря на мою холодность и отстраненность, поддерживала много лет, а я – неблагодарная – не смогла ей помочь…

Я должна понять, почему чернота не всегда подчиняется моей магии. Почему одних получается вылечить, а других – нет? И почему вообще это в моих силах? Что за умение такое?

Глава 13

Любава

Служанки помогли доползти мне до купальни. В голове все время мутилось, я шаталась, но упрямо шла. Обязана разобраться в своей памяти, найти ответы, пока не стало слишком поздно.

Девушки хорошенько вымыли меня, распутали волосы и переодели в чистое исподнее. Платье, что принесли другие слуги, оказалось темным и строгим, совсем не таким, как я предпочитаю. Я вдруг вспомнила, что люблю нежный алый, как спелая земляника, люблю сливовый и малиновый, люблю лимонный и лаймовый… Лайм? Откуда это слово? С Ялмеза или Энтара? Как же все в голове перемешалось!

Помощницы все время молчали, хотя Ливера явно желала побеседовать, потому что бесконечно кусала губы и поглядывала на подругу. Джесси, более серьезная и медлительная, хмурилась и покачивала темной головой, безмолвно запрещая напарнице болтать. Явно приказ.

Я бы хотела с ними поговорить по-дружески, сблизиться, чтобы разоткровенничались о жизни в замке, расспросить о королевской семье, узнать, что изменилось за время нашего с принцем отсутствия и вообще за последние пять лет, но они не проронили и слова за последний час, а у меня в горле все еще горело от кислоты. Я даже ароматный суп едва съела и, долго жуя кусочки овощей и мяса, глотала через боль. Знала, что нужны силы, понимала, что бой только начинается и мне придется сотню раз сгореть, чтобы растопить лед, который воздвиг вокруг себя Синарьен.

Что его так изменило? Он нарочно это делает или что-то произошло на Ялмезе?

Скребло под меткой, что словно впала в анабиоз, сердца заводились, оглушая меня перекличкой, жар катился по телу крупными волнами. Я сама виновата, что Син отдалился, сама ведь отталкивала и запрещала ему подходить. Теперь расплачиваюсь.

Я хотела вспомнить, знала ли помощниц раньше, потому что они как-то странно косились на меня и изредка шушукались, но от одной попытки напрячь голову, чтобы воззвать к памяти, в носу засвербело от крови.

После трапезы, несмотря на недомогание и слабость, я попросила девушек отвести меня в библиотеку. Не буду сидеть сложа руки, буду искать ответы, пока не упаду без памяти. Служанки переглянулись, обменявшись скептическими взглядами, но выполнили просьбу.

Я старалась всю дорогу им помогать и не виснуть сильно на плечах, но около высоких знакомых дверей с резьбой в виде кудрявой ивы от нахлынувших воспоминаний меня хорошенько тряхнуло. От этого я дернула Ливере платье на плече и даже слегка разорвала ткань, а Джесси от напряжения сильно вспотела. Они чудом меня не упустили на пол.

– Безродная, не можешь ходить, сиди в покоях, – от стены около библиотеки отлепился знакомый одноглазый страж – Киран. Одет воин был в те же штаны с множеством заклепок и кожаную жилетку, что прикрывала его крупный торс. Он помог служанкам завести меня внутрь и, молча махнув рукой, отпустил их.

– Я приготовлю отвар для тонуса мышц, – смущаясь, пробормотала Ливера и, неловко присев, поспешила за напарницей.

– Не торопитесь, – бросил им вслед страж, усаживая меня на мягкую кушетку. – Мы здесь надолго. Так ведь, Любава?

Я перевела мутный взгляд на воина и попыталась вспомнить его лицо. Неужели мы знакомы? Неужели в темнице – не первая наша встреча? Вот почему он показался мне знакомым! Как же сложно жить с дырой в голове!

Я зарычала и сжала пальцами виски.

– Хочу все вспомнить!

– И по своей же глупости сгоришь, – страж отошел к окну и распахнул высокую створку, впуская свежий воздух.

– Почему? – вскинула голову, продолжая держать пальцы на висках. Внутри все кипело, плавилось, память приходила отрывисто, лоскутами – но было ощущение будто не она рваная, а я. – Почему ты мне помогаешь?

Киран вытянулся, переместил вес с одной ноги на другую, черные перевития на его плечах мягко подсветились, глаза загорелись синим огнем.

– Хочется. – Прищурился. – А что?

– Ты служишь принцу. – Я отвела взгляд, чтобы не видеть глаза воина и не показаться слишком ранимой. Любое упоминание Синарьена по-настоящему взрывало эмоции, подливало жар в кровь. Казалось, что в миг я превращаюсь в опасный механизм, который способен уничтожить все живое вокруг.

Киран куда-то отошел, хруст его одежды замер у одной из полок с историей Энтара. Я до сих пор помню. Где что стоит! Удивительно! И зло брало! Стерли нашу с Синаром любовь, наши воспоминания друг о друге, мою личность, заставив меня поверить в свое бездушие и холодность, но зато оставили ненужное знание о расположении полок в этом проклятом замке.

Чтобы успокоиться и не злится на то, что нельзя сейчас изменить, я молча разглядывала помещение.

Здесь все по-прежнему, разве что красно-золотые портьеры выгорели – стали светлее. Высокие полки, ряды веером, уходящая наверх круговая лестница и книги, книги, книги. По центру, как столетний дуб в молодой березовой роще, торчал стол из черного дерева на массивных подпорах, рядом отдыхала красная велюровая кушетка, на которую меня и уложили, несколько пуфиков в тон разметались по углам, приглушенные бра из люмитов вдоль полок рассеивали мягкий синеватый свет по библиотеке, подчеркивая интерьер холодной серостью.

Я потянула носом, получилось даже вдохнуть. Запах все тот же: пыльный, с нотой жженого дерева и каплей янтарной смолы. Только сейчас к нему примешивался резкий аромат тертого железа и горячей соли.

Глава 14

Любава

Повернувшись вполоборота, заметила изменения: не хватало двери. Около стены, у окна, всегда прятался ход через внутреннюю систему дворца, что выходил в южное крыло. Именно там работал Синарьен, именно принц открыл его, чтобы быстрее добираться в библиотеку, где я часто задерживалась.

– Что читаешь? – ласковый голос лег на плечи, горячие ладони обняли со спины и плавно опустились на живот. Пальцы ловко заползли под завязки платья и огладили обнаженную кожу груди, заставив задрожать от прикосновений.

Я прикрыла листы бумаги ладонями, пряча записи.

– О, ты пишешь? – принц склонил голову и, ведя носом вдоль моей шеи, со стоном зарылся в моих волосах.

– Нет, – я дрогнула от нежности, отчего тушь с острого пера растеклась кляксой по белой поверхности и измазала мне ладони. – Учу.

– Не ври, Любава, – шепнул Син на ухо, прикусив слегка мочку, – я ведь архимаг и чувствую, когда ты пытаешься скрыть от меня правду…

– Любава, очнись, – меня дернули вверх, заставили сесть. – За тобой каждую минуту нужно приглядывать, – страж что-то еще бормотал, но я слабо покачнулась, хотела лечь, не дали – сильные руки потянули за плечи и придержали спину и шею. – Нельзя ложиться. Кровь идет. Вот, возьми, – Киран протянул маленький камень, напоминающий слюду, только голубого цвета. – Это поможет охладить сосуды, замедлит кровотечение. И еще совет, не вспоминай принца сегодня больше. Оставь немного на завтра.

Слабо кивнув, я приложила к переносице ледышку, и действительно стало легче. Хотя воздуха все равно не хватало, губы обжигало горячими потоками, а кусочек памяти, что внезапно всплыл, прокручивался и прокручивался перед глазами, заставляя дрожать не то от лютого холода, что теперь поселился между мной и принцем, не то от жара, что вернулся, стоило вспомнить прикосновения его горячих рук. Это невыносимо: быть рядом с Синарьеном, любить и не иметь возможности признаться или проявить чувства.

– Слушай, Безродная. Я, конечно, не имею права такое говорить, голову потерять могу за непослушание, но… – страж чуть склонился ко мне и, передав мне носовой платок, слабым шепотом произнес: – Не пытайся вспомнить все разом – это большая нагрузка на уставший мозг и давление на запертую эссаху, пусть и говорят, что память никак с магией не связана. Глупости. Все, что в нас есть – все и есть мы сами, нельзя что-то отделить и сказать, что его нет. Осознай, что память и стертые чувства – часть тебя. Это было, есть и будет. Как единство. Понимаешь? Она ведь в тебя не проникает заново, а лишь раскрывается. Если поймешь это, восстановление пройдет легче.

Я прикрыла нос чистой тканью, чтобы юшка прекратила пачкать одежду, и слабо качнула головой, не то да, не то нет. Киран говорит очень странно, путанно, не понимаю к чему клонит.

Оглянувшись, воин еще подсел, будто боялся, что нас подслушают. Так близко оказался, что я услышала мускусный запах его кожи. Приятный, но не настолько, чтобы кружилась голова и все тело воспламенялось, как происходит, если рядом Синар.

– Обет, который разрывает обручение, – очень сложный. В нем заложена чистая и очень мощная энергия, потому что подобная связь невозможна без настоящих чувств, пусть ее и используют в основном политики для усиления власти. Ты же сама знаешь, что привязать одного человека к другому без его согласия не может никто.

Я приподняла бровь. Он решил мне лекцию прочитать?

– Ну вдруг не знаешь, – страж развел большими руками и почесал глаз, прикрытый повязкой. – Мне напомнить не сложно.

– Я хорошо училась, и прекрасно знаю, что такое обет обручения. Другое дело, откуда знаешь ты… и знает ли об этом принц?

– А ты любопытная и упрямая, Любава, но упрямство не помогает выжить, когда весь мир против тебя. А любопытство… иногда приводит красивый носик к очень нехорошим последствиям.

Я слабо фыркнула, хотела сказать, что во мне упрямства столько же, сколько ярости, которой очень не хватало, но кровь вдруг полилась сильнее. Пришлось перевернуть плоский камень, снова прижать его к переносице и заскрипеть зубами.

– Вот, лучше молчи, безродная, – ухмыльнулся Киран, – а я тебе все расскажу.

Я дернула уголком губ. А он хороший – этот страж. Хотя бы честный. На кого работает, трудно сказать, но явно не на короля. Хотя если на принца, то откуда он знает, что я после обета? Синарьен ведь ничего не помнит. Не притворяется же ин-тэ?

– Если пытаешься понять, на чьей я стороне, то зря напрягаешься, – страж наклонился, сощурился и шепнул, едва шевеля губами: – Просто помни, что можешь ко мне обратиться за помощью. – И отделил каждое слово: – Любой. Помощью.

За спиной стража хлопнула дверь. Киран резко выпрямился и слитным движением отступил от меня подальше. Повернулся к выходу и, поджав руку к животу, низко поклонился, как это делали воины перед представителями ин-тэ.

По плечам разбежался холодок. Кто бы ни пришел, я никого не хотела видеть.

– Объяснишься? – сухо потребовал Синарьен. От гнева и ярости, что звучали в его тоне, кожу продрал мороз.

– Ваше высочество, у безродной кровь носом снова пошла, пришлось останавливать подручными средствами. – Одноглазый еще ниже опустил голову перед ин-тэ и замер, так и не разогнувшись из поклона.

– Выйди, – грубо приказал Синарьен. – Жди за дверью.

Вояка бросил на меня тревожный взгляд через плечо, я поджала губы и пошевелила губами «спасибо, я справлюсь», и только тогда мужчина разогнулся и ровным шагом вышел в коридор.

Мы остались одни. Я, принц и колючие искры между нами, способные убить.

– Хорошо, что метка сохраняет чистоту и верность, да, Любава? – шаг, и он оказался совсем рядом. Холодный, злой, бешеный.

– Неужто сохраняет? – я перехватила камень с платком и слабо заулыбалась. Желание подначивать принца было сильнее чувства опасности.

– Лучше молчи, Любава.

– Син…

– Синарьен ин-тэ, мрак побери! – гаркнул и наклонился принц, будто хотел меня ударить или сожрать. – Неужели так сложно запомнить?