Вздрагиваю и подхожу к двери. Стараюсь не сталкиваться с Энзо взглядом, ведь он просто прожигает меня насквозь. Ярится и шипит, как раненый зверь. Черные волосы упали на глаза, а под ними непогода и холод. Только минуту назад к себе прижимал, а сейчас…
Невольно вздрагиваю от колкой мысли.
Тихого голоска в голове, который шепчет, что мне понравилось. Что я хотела больше его рук, больше губ, больше прикосновений. И сбежала только из-за страха. Храбрилась, прятала волнение, но правда такова: мне страшно. Эти ощущения пугают меня. Это какое-то странное, новое, щемящее чувство. И для него у меня нет названия.
Это был далекий голос. Будто и не мой вовсе. Он бился во мне крохотной птичкой, рвался в небо, разламывал ребра новой и непонятной болью.
Недавно мечтала перерезать ему горло, а тут…стыд потеряла, дочь капитана.
Забыла, кто корабль твой потопил? Забыла, зачем ты здесь?
Не забыла.
Но разве это что-то меняет?
Подхожу к Бикулю и чувствую его теплое дыхание. Зеленые лианы оплетают меня в дружеской ласке, а я обнимаю кота за шею и прижимаю голову к груди. Поглаживаю за ухом и слушаю довольное урчание.
Он не предаст и успокоит, поможет в себе разобраться.
– Можешь отпустить, дружище. Энзо нужно выйти.
– Скажу подать завтрак, – ворчит пират и выходит, пряча взгляд. Смотрит куда-то в пол, рубашку так и не надел, в кулаке зажимает. – Будет шторм, Ария, – сообщает Энзо напоследок.
Дверь со скрипом закрывается, и замок щелкает.
Ладно. Просто отпусти ситуацию, Ария. Позволь ей течь свободно, как воде. Влага ускользает из рук, если пытаться сдавить ее силой. Посмотри, что будет дальше.
От завтрака я бы не отказалась. Голод после этого странного купания зверский проснулся, ничего не могу с собой поделать.
Расхаживаю из конца в конец каюты и поглядываю на Бикуля. Вспоминаю о сделке и хватаюсь за эту мысль, как за соломинку, чтобы не утонуть в страхе перед предстоящим штормом. Я дико боюсь гнева моря. Плаваю с пятнадцати, а пересилить себя так и не смогла. Впадаю в ступор, и все тут.
Беру медальон со стола и осматриваюсь по сторонам. Ничего острого. Можно, конечно, обыскать шкафы, но Энзо и так достаточно в бешенстве. Лучше быть паинькой, а то еще передумает насчет Бикуля.
Или насчет меня.
В голове не укладывается, что он, будучи бессмертным, столько мне позволял. Почему просто не взял то, что хотел? Я не могла причинить ему вред. Что ему стоило? Пират же.
– Потому что он не берет силой, – бормочу под нос и густо краснею. Сама себе не верю в этот момент, но разве я не права? Сколько у Энзо было возможностей? Сотни. Если не больше.
Бикуль тычется носом мне в бедро и тихо мяукает.
– Прости дружище, – треплю кота по зеленой шее, – не уберегла.
Прикусываю губу до болезненного укола и металлического привкуса и подношу медальон ко рту. Несколько тяжелых капель падают на резную крышку, и карта растягивается на столе во всем своем золотом великолепии.
Ищу глазами плед и с удовольствием в него заворачиваюсь. От вязанных нитей приятно пахнет морской солью и кипарисом.
Распускаю волосы, чтобы лучше просохли. Потом все равно заплету. С такими лохмами неудобно совершенно.
Тяжелые кудри падают на плечи и закрывают спину, а я встаю на стул и замираю над картой.
Даже не замечаю кровь, медленно засыхающую на подбородке.
Есть только я и золотое полотно. И мое будущее где-то там.
Не замечаю ход времени и не слышу, как дверь открывается. Реагирую только на глухой рык Бикуля.
– Убери собачку! – бросает с порога Энзо. Несет поднос с едой в одной руке, в другой завернутый куль из холщовой ткани. Он ступает осторожно, но уже не шатается, хотя еще морщится от движений.
– Бикуль, не тронь! – рявкаю и спрыгиваю на пол. Поднимаю руку, заставляя Энзо замереть на месте и становлюсь на колени рядом с котом. – Друг, – указываю на пирата, – друзей есть нельзя.
Бикуль тихо рычит и пытается отвернуться, но я хватаю его за шкирку и смотрю в желтые горящие глаза.
– Друзей есть нельзя. Ты понял?
Ответом мне было тихое недовольное рычание и тяжелый вздох.
Поднимаю взгляд на пирата и понимаю, что тону, не в силах отвернуться. Энзо рассматривает меня из-под ресниц, и его лицо совершенно ничего не выражает.
– Он больше не тронет. Я обещаю.
– Еще раз гаркнет, я его в каюту не пущу, – Энзо внезапно улыбается одними губами. Натянуто и угрожающе. Бросает взгляд на стол и приподнимает удивленно бровь, но не комментирует.
Идет дальше. Снова в глаза смотрит, а затем соскальзывает вниз: по губам, плечам и замирает на бедрах.
– Нашла что-то интересное? – показывает на стол. Ставит поднос на стульчик, а сам идет к кровати. – Извини, не смог ничего лучше найти в закромах. Надеюсь, тебе подойдет размер.
Он почему-то нервно сглатывает, только потом кладет куль и почти шарахается от него.
– И поешь.
Понимаю, что дверь он не закрыл намерено, и собирается уйти. Или сбежать.
Не хочу его останавливать, хотя при малейшей мысли о шторме содрогаюсь всем телом. Стыдно. Мне стыдно признаваться в этом страхе, но боюсь, что сердце разорвется, если останусь одна.
Может, попросить не уходить? Знаю, что он будет насмехаться, если попрошу. Как-то не думала о беде и море, пока картой занималась, а тут…
Энзо бы не отказал. Почему-то у меня нет сомнений. Поязвил бы, конечно, но не ушел.
Но сейчас лучше разойтись в стороны. Остыть.
Перетерплю, не хрустальная.
Даже если небо над головой расколется пополам.
Энзо выходит на палубу и, закрывая дверь, бросает на меня горячий взгляд.
– Я вернусь до начала шторма, – говорит он тихо. – Но могу и в другом месте переждать, если ты хочешь остаться одна, Ария.
Вздрагиваю и смотрю на него во все глаза. Пират мысли что ли читает?
Ловлю его взгляд и внутри что-то трещит, будто кто-то рвет руками свежие стежки. Больно и жарко, невыносимо душно смотреть вот так.
А Энзо прибивает меня к полу. Смотрит с вызовом. Что я решу? Осмелюсь ли остаться с ним снова? Выберу ли одиночество?
И если выберу, что будет дальше?
Отчего-то меня это и правда волнует. До дрожи в коленках.
На Ласточке я никогда не была одна, а здесь будто в клетке заперта и некому сказать, что боишься до одури, что скулы сводит от мысли об одиночестве посреди бушующего влажного холода и скрипа досок.
И в каюте сейчас холодно, а что будет дальше?
Бикуль еще побольше моего этого всего треска и грохота боится. Друг друга не спасем от ужаса.
– Не хочу, – отворачиваюсь и цепляюсь за куль одеревеневшими пальцами, будто мне жизненно необходимо узнать, что внутри. – Возвращайся, Энзо. Пожалуйста.
Он не отвечает. Просто закрывает дверь, бросая меня в холодную дрожь грохотом.
Щелчок замка ввинчивается в уши, как наказание за дерзость и выходки.
Сама виновата.
Сжимаюсь в комок и прикладываю руку к груди. Сердце испуганно колотится, стоит только скрипнуть доске или зашелестеть ветру.
Энзо только из мертвых вернулся, едва ходит, а все равно.
Еду принес, об одежде не забыл. Даже не злится особо, не кричит и не насмехается. Лучше бы наорал. Лучше бы ненавидел открыто, чем так.
В полном молчании.
Он не должен быть таким.
Другой бы уже в бараний рог скрутил, будь у меня хоть тысячу раз повод вести себя так, как вела. Убил бы и просто кровь под боком держал, чтобы карту открывать. Или трахнул бы в трюме да команде отдал. Делов-то? Всего лишь девка, никто ему совершенно. Чужая. Враг, что пытался горло перерезать. Не нужна живой, можно и без этого обойтись.
Магия на что вообще? Уверена, что нужное заклинание сохранить кровь нашлось бы.
– Сломать и уничтожить, – говорил мне отец, – вот как это происходит, когда ты в плену. Когда некуда бежать и ты – марионетка. Подрезать ей нитки можно одним движением. Раз! И нет человека.
Марионетку можно взять силой.
Но нет. Здесь все совсем не так…
Сжимаю кулаки до хруста и думаю, что извинюсь. Клянусь чернилами каракатиц, попрошу у Энзо прощения!
Это дико, невообразимо, но я задолжала пирату. Хотя бы за хорошее отношение. Это не отменяет его грехов, нет. Но…
Отец даже не пытался уплыть. Не дал команду разворачиваться, не бежал. Будто решил с судьбой встретиться. Может, заранее знал? Бред, конечно, но все же…
И убил его кто-то другой. На нем ведь, и правда, не было следов, а значит мой враг еще не найден. Или пошел на дно вместе с кораблем если это был кто-то из команды. Нельзя отбрасывать такую возможность, но звучит немыслимо.
Закусываю губу и смотрю на куль. В горле растет комок нерастраченных рыданий, но я не стану. Достаточно сырости вокруг.
Смотрю на карту, и голову ведет от усталости и вечных вопросов. Достаточно. Столько поколений охраняли ее. Может, давно пора было просто найти клад? Сбросить бремя. Оно разъедает и приводит к потоплению чужих домов.
С ужасом думаю, что эта карта может перейти и моему ребенку. Когда-нибудь.
Нет! Не хочу ему такой судьбы.
– Прости, папа, но я отыщу сокровище. Я должна знать, почему так сложилось, почему моя жизнь повернулась именно так. Никаких больше страшных баек о несчастьях и горе. Хочу реальных ответов.
Разворачиваю куль и смотрю на одежду. Плотные штаны и рубашка болотного цвета с красной вышивкой на рукаве. Пара простых сапог из мягкой кожи. Нет белья, но меня это уже не волнует.
Сбрасываю пиратскую рубаху и быстро переодеваюсь. Одежда чуть великовата, но я чувствую себя хорошо. Как в защитном коконе.
Слышу, как скрипят доски под ногами, и меня пробирает крупная дрожь. Обхватываю себя руками и сажусь на край кровати.
– Он не бросит меня одну. Не бросит, я верю.
– Риччи, хватит ныть! Я дал тебе время проложить курс до порта. Ты что не мог учитывать давление, сезон, особенности местности? Для чего я тебе погодный шар купил? – злюсь и выворачиваю рулевое колесо в другую сторону. – Тридакна тебя разрази! Ты вел все это время нас в самое сердце бури! Потопишь к хренам Искру!
– Капита-а-ан, я… – штурман мнется и краснеет. Или бледнеет. Мне откровенно плевать на его переживания. Я зол, устал, до сих пор в груди мерзкий невидимый моллюск сидит и жует мои внутренности. Котик-то ядовитый у Арии, хороший охранник. Не побоялся заступиться за хозяйку. Хоть я и в ярости от его несвоевременной выходки, но за верность отношусь к животному с уважением. Или кто он там? Растение?
– Капитан, – снова Риччи заводит свою шарманку. – Нельзя на волну. Осадка у Искры маленькая, корму разобьет в щепки.
– Иди займись делом, придурок! – кричу, откровенно разъяряясь. – Без твоих кислых соплей знаю, куда плыть и что делать! Раньше нужно было думать своей золотой башкой!
Волны набирают высоту, ветер шквалистый, около шестидесяти узлов. Даже на приборы смотреть не нужно, по щекам сечет так, что кожу разрывает.
Корму заливает пеной, и брызги норовят снести меня с мостика, а ремни страховки больно врезаются в грудь. Волосы облепили виски и щеки, тела не чувствую от холода, но мне-то ничего – команда страдает. Пока я валялся в каюте и ласкался с девчонкой, они не успели толком опомниться. Дураки безмозглые! Миновать бурю уже поздно, раньше надо было протухшие мозги включать. Ерш вам в мягкое место!
– Обходить надо, капитан! Утопнем, капита-а-а-ан! – волает Риччи. Я разворачиваюсь и, на секунду закрепляя руль в одном положении, смачно прикладываюсь кулаком по морде штурмана.
– Свали с моих глаз, идиот! Если я сдохну случайно от отравления или сутки выходить из каюты не буду, потому что трахаюсь с девицей, ты скалу не заметишь прямо по курсу?
Он держит разбитый нос и кивает, а затем мотает головой.
– Я понял, капитан. Извини, капитан.
– Ничего ты не понял! – я не знаю на кого злюсь. На себя или на него, сейчас неважно. Погода так разгулялась, что мы не успели бы обойти, даже если бы вовремя заметили. Я просто пытаюсь отыграться за то, что зацепился за женщину, хотя давал себе обет безбрачия до конца жизни. За то, что эта маленькая рыжая девочка забрала мое равновесие. Повесила его на крючок и бьет с разворота своими красивыми ножками.
– Капита-а-ан! – Риччи снова кричит и тычет пальцем в мутный и бурлящий горизонт.
– Уходи с мостика! – гаркаю, срывая связки.
– Я не оставлю тебя, Брон!
О проекте
О подписке