Глава 6. Я пришел за тобой

Норд

Уиллсон высадил меня, когда мы оказались на Центральном острове, но ещё не добрались до Штаба. Пока всё по плану – мы проехали все КПП и канатку, сменив машину после, без привлечения лишнего внимания. Теперь предстояло разделиться.

Дополнительно проверив экипировку, я попрощался с напарниками и двинулся к джунглям. Впереди – несколько миль пешком, и нехватка того же мотоцикла стала сказываться уже через час. Нещадно палящее, едва выглянувшее из-за горизонта солнце на Центральном, рой мошек, скатывающийся по вискам под кепкой пот… Доканывали похлеще мыслей.

Снимать кепку не стоило, потому что приходилось, порой, проходить слишком близко от стендов с фильтрами, где иногда сновали свои.

Свои ли?..

Под ногой хрустнула ветка, и я перешёл на лёгкий бег.

Стоит ли всех в «Тиррарии» считать предателями? Всех, кто работал со мной и под моим началом, а после случившегося и бровью не повёл, чтобы как-то повлиять на ситуацию? Неужели человек внутри социума значит так мало – даже сейчас, спустя столько лет после катастрофы – чтобы вот так просто забыть о его победах и достижениях, сосредоточившись лишь на одной ошибке? На не доказанной никем ошибке.

Перекатившись на спине по огромному валуну, преграждавшему путь, я спрыгнул на небольшой ручей. Брызги разлетелись под подошвами берцев.

Мог ли я предотвратить переворот? Мог ли хоть как-то опередить Макса, доказать его причастность, пока он еще был на Островах, и сдать властям Материка?

Мысли раздирали разум стаей голодных собак. Но странным образом позволяли сосредоточиться на конечной цели.

Главное – предельная осторожность. Во всем. Каждые десять ярдов я смотрел в дозиметр. О зародившихся еще тогда на корабле сомнениях о наличии криптококка на Островах старался не думать: лучше перестраховаться. Остановки – только там, где нет дежурных, рядом с небольшими промежуточными постами в лесу. Экономить воду в единственной бутылке, выданной Уиллсоном. На обратном пути о провизии нам с Грейс думать не придется вовсе – передвигаться предстоит на предельных скоростях. Сначала на лодках, затем вплавь в гидрокостюмах.

Только бы они лежали в катерах и не пришлось заходить в здание у причала…

Осторожно пригнувшись за массивным папоротником, я крайне медленно обошел шестерых бойцов у очередного стенда, которые громко переговаривались о забитой пыльцой и насекомыми системе. Пока удавалось не выдавать себя.

Пройдя еще одну тропинку, я вскинул взгляд вдаль, сквозь кустарники увидев выход к морю. С берега, дальше в тумане виднелся небольшой островок – тот самый, рядом с Центральным, куда я отвёз тогда Грейс на импровизированное свидание. Тот самый, на который обещал вернуться вместе с ней вновь и искупаться в озере у водопада.

– Терпи, милая, – прошептал я, взглянув на часы и компас, которые подогнал Уиллсон к форме. – Терпи, как только можешь. Я уже рядом…

***

– Что сегодня на завтрак? – донёсся голос одного из солдат, бродивший рядом с тремя небольшими охранными катерами у берега.

Первый рейс парома только что отошел от причала. Я цепко озирал местность, едва выглядывая из буйства растительности рядом. Нужно проанализировать каждый дюйм. У меня нет права на ошибку…

– Бифштекс, виски и любая телочка на твой вкус, блять, – с сарказмом выдал подошедший к нему товарищ и всучил в руки первого простой сэндвич. За что получил шутливо в плечо.

Так, двое здесь. Мини-порт, состоявший из причала, небольшого здания и двух складов отгрузки и погрузки, охранялся, как правило, всего пятью бойцами. Значит, в здании ещё трое.

Эти стояли ко мне спиной, смотря на подкатывающие к берегу волны. До начала суда на Материке оставалось около сорока минут. Пятнадцать из них – доплыть до Материка и спрятать катер. Еще десять, чтобы добраться до курсирующих электробусов. Пять минут поездки – и я у старого небоскреба, в котором располагается Верховный суд.

Что ж… Остальное время потратим соответствующе…

Всё должно быть выполнено без единого выстрела. Я вскочил с места. Стащив с шеи выданный Уиллсоном автомат, в два тихих прыжка по песку оказался за спиной бойца, жующего бутерброд. Удар прикладом – он поперхнулся, упав коленями на землю. Разворот, занос автомата: второй улетел вбок, получив точно в челюсть всю мою вложенную мощь.

Раздались стоны и ругательства, но мне некогда было их фильтровать. Врезав первому еще раз уже кулаком, добился отключки. Хилый попался противник. Но со вторым пришлось повозиться… Он был крупнее. Немного, но всё же, – моим мышцам было далеко до прежнего состояния. Схватив меня за ногу, боец попытался уложить на песок рядом. Мой позвоночник встретился с землей. Солдат занёс кулак, пытаясь ударить сверху. Но я не поддался, вывернувшись.

Лишь бы он не заорал и не призвал остальных. Подавив рык, я накинулся на него, зажав коленями туловище. Удар. Он брыкнулся, пытаясь сбросить меня. Еще один. Костяшки приятно заныли. Схватив за шею бедолагу, так некстати вставшего у меня на пути сегодня, я надавил на нужные точки. Во взгляде напротив вдруг мелькнуло узнавание, когда боец, прохрипев, схватил меня за запястья. Но было поздно.

– К-ком… коман… – просипел он и выключился.

Стремительно поднявшись на ноги и отплевываясь песком, забившимся в зубы, я немедля стал оттаскивать обоих бойцов к границе джунглей. Одного, потом другого, не забыв забрать упавшее оружие.

Адреналин долбил виски. Руки и мозг действовали на автомате: вытащить ремни парней. Связать ладони. Стопы. Из ремней их амуниции сделать кляпы. Оставить рядом, но не близко, нож. Спрятать тела не так глубоко, чтобы после не заплутали.

Отец и дедушка, вышколенные бойцы до мозга костей, отдавшие «Тиррарии» лучшие годы своей молодости, всегда считали меня жестоким. Сколько себя помню, мне приписывали именно этот образ. Безжалостный. Бескомпромиссный. Ставящий себя выше всех.

Норд Эммерсон – гордость семьи, надежда этого поколения военных. Безупречный солдат, готовый ко всему. Обладающий знаниями в разных областях, потому что отец считал, что всестороннее развитие важно в карьере: отсюда и долгая стажировка в Научном. В котором я не смог остаться, в какой-то миг засомневавшись в необходимости отъезда на Острова.

Отчасти, правда, но… Я чувствовал в себе изменения. Временные ли, постоянные ли, но я, блять, изменился. Слишком много предпосылок к этому, чтобы так беспечно их игнорировать.

В этот раз рука не поднялась просто так убить невиновных. Я не знаю, как долго они будут без сознания, но после пробуждения бойцам нельзя дать поднять тревогу слишком быстро. Помучаются, но спасутся. При желании, конечно.

Отдышавшись, я выбрался обратно на берег. Осмотрев внимательно здание рядом и убедившись, что единственным нарушающим тишину звуком был шелест деревьев и шум моря, двинулся к катеру. В отлив выходить было бы легче, но имеем то, что имеем. Стандартные рюкзаки с запасами на месте, гидрокостюм всего лишь один…

Пойдет. Отдам его Грейс.

Стиснув челюсти от напряжения, я с третьего раза всё же оттолкнул лодку. Запрыгнув в нее, взял весло, не решаясь завести двигатель так близко от причала. Волны сделали свое, и через несколько минут, мини-порт остался вдали. Все такой же неизменный, не учуявший вторжения…

***

Я спокойно, но с осторожностью подобрался ко входу в нужную мне высотку. Материк – не Острова с ограниченным количеством сослуживцев. Население разрослось, толпы людей на улицах мегаполиса, как и раньше. Как в те времена, которые я не застал…

Здесь затеряться было проще простого, но… Никакой слабины в поведении. Полная сосредоточенность на миссии. Чем естественнее себя ведёт скрывающийся ото всех человек, тем больше у него шансов остаться незамеченным. Поэтому я все ещё контролировал себя, периметр, время, не расслабляясь.

Хочешь что-то спрятать – положи это на видное место.

Мертвец-предатель на Материке.

Ну надо же, блять.

Заседание было публичным. Уёбок Томми хотел хлеба и зрелищ… Как патрулирующий «Тиррарии», решивший якобы отгулять выходной на Материке, я мог пройти туда в качестве одного из зрителей-зевак. Вряд ли кто-то докопается или узнает.

Но надо быть начеку. Единственное, чего я должен избегать – длительных разговоров и контактов с кем-либо, кто может узнать меня при ближнем разглядывании.

Глубоко вздохнув, я направился вглубь холла, вспоминая, на каком этаже проводятся суды. Чтобы узнать наверняка, я издалека крикнул проходящему сотруднику, не сбавляя хода:

– Подскажите, в каком именно помещении будет заседание по делу снайпера «Тиррарии»?

Тот сразу ответил, не задерживая на мне взгляда:

– Десятый этаж, сто восьмой зал. Поторопитесь, процесс начнётся через пять минут.

Коротко кивнув, я быстро осмотрелся. И решил воспользоваться лестницами, чтобы избежать контакта с людьми в лифте.

Пока поднимался, встречаясь с редкими офисными обитателями на пролётах, безразлично оглядывавшими меня вслед, хаотичные мысли в голове пытались просканировать будущее.

Если он здесь…

Если я столкнусь взглядом с Томми, он узнает в патрулирующем своего воскресшего врага. И приложит все усилия, чтобы схватить здесь и сейчас.

Но хуже этой ситуации будет слёт моих собственных тормозов, когда я увижу его первым. Понадобится вся, увы, не самая сильная выдержка, чтобы не пустить, блять, автоматную очередь ему в лоб. А сконцентрироваться на спасении Грейс.

Грейс…

Чем выше поднимался и становился к ней ближе, тем сильнее ощущал какую-то неуместную тоску. Все дни голова была охвачена лишь злостью, решимостью и постоянным расчетами её освобождения. Не до сантиментов.

Но сейчас…

Когда я уже почти рядом…

Дикая тоска.

Я чувствую в груди эту тоску и почти осязаемое жжение.

Как она встретит меня?..

Насколько понятно по собранным кусочкам информации, Грейс считает, что я мёртв. Что она застрелила меня.

Какова будет её реакция, когда она увидит своего живого командора?..

Впервые за долгое время мои ладони слегка задрожали. Я ещё раз проверил оружие – автомат, пистолет, гранаты и ножи. Удивительно, что их не забрали на входе. Неужели влияние «Тиррарии» настолько усилилось после переворота, что тот же Верховный суд, независимый и непокорный, готов пренебречь внутренними правилами на своей территории, лишь бы угодить солдатам?

Добравшись до нужного этажа, я дал себе перевести дух и мимолетно взглянул на часы.

Минута.

Шестьдесят секунд до последнего грандиозного аккорда этого затянувшегося кошмара.