В двадцати километрах от нашей деревни был большой лесопильный завод. Отец пошел туда и вернулся грустный.

– Они берут на работу только тех, у кого есть слоны. Люди им не нужны – там все делают слоны и машины, – сказал он.

Долго отец не вставал с циновки, сидел и думал, а потом созвал всех своих братьев и друзей на совет. Я как сейчас помню, что он им сказал:

– У меня нет денег, чтобы купить слона, пригодного для работы. Мне суждено доживать свой век в нищете. Но пусть Хари, мой сын, не знает горя. Помогите мне, и мы купим слоненка. Он вырастет, и Хари будет иметь и хлеб и рис.

Друзья помогли нам, и отец купил у охотников молодого слона.

– Заботься о нем и корми его, – сказал мне отец, – и, когда ты вырастешь, он будет кормить тебя и твоих детей.

Слоненка назвали Кари. Ему было пять месяцев, когда его поручили моим заботам. Мне было девять лет; если я поднимался на носки, я мог достать до его спины. Два года Кари оставался такого же роста. Может быть, мне так казалось, потому, что я рос вместе с ним. Наверное, поэтому я и не замечал, что слон становится больше. Кари жил в сарае под соломенной крышей. Крышу отец настелил над стволами трех толстых деревьев; простые столбы не годились. Кари мог их легко расшатать, а тогда завалилась бы и крыша.

Кари не был обжорой, но все же ему в день приходилось давать до двадцати килограммов свежих веток для еды и для баловства. Каждое утро я водил его к реке купаться. Он ложился на песчаный берег, а я долго тер его шкуру чистым речным песком. Потом он часами лежал в воде. Когда он выходил из воды, его кожа лоснилась, как черное дерево; я поливал водой его спину, и он визжал от удовольствия. После купанья я брал его за ухо, потому что так легче всего вести за собой слона, и отправлялся с ним на опушку джунглей, чтобы нарезать для него на обед веток повкусней и послаще. Для этого нужно иметь очень острый топор; точишь его, бывало, без конца. Если ветка изорвана, измочалена или изломана, слон не станет ее есть.

Конец ознакомительного фрагмента.