Цитаты из книг автора «Дэвид Герберт Лоуренс»

С Конни он держался суховато. Он понимал, что обязан ей в жизни всем буквально, и выказывал величайшее уважение и предупредительность, получая взамен лишь ни к чему не обязывающее внимание. Но было ясно: в глубине души он боится ее. Он хоть и почувствовал в себе ахилловы силы, все ж ахиллесова пята оказалась и у него. И сразить его могла женщина – собственная жена, Конни. У Клиффорда зародился какой-то почти рабский страх перед ней, и он вел себя предельно учтиво. Но голос Клиффорда чуть напрягался, когда он заговаривал с женой, а часто он и вовсе молчал в ее присутствии. Только наедине с миссис Болтон чувствовал он себя властителем и хозяином, речь лилась легко и охотно, как и у самой миссис Болтон. Он позволял ей и брить себя, и точно малому дитяти, обтирать тело мокрой губкой.

Having suffered so much, the capacity for suffering had to some extent left him. He remained strange and bright and cheerful, almost, one might say, chirpy, with his ruddy, healthy-looking face, and his pale-blue, challenging bright eyes. His shoulders were broad and strong, his hands were very strong. He was expensively dressed, and wore handsome neckties from Bond Street.[6] Yet still in his face one saw the watchful look, the slight vacancy of a cripple. He had so very nearly lost his life, that what remained was wonderfully precious to him. It was obvious in the anxious brightness of his eyes, how proud he was, after the great shock, of being alive. But he had been so much hurt that something inside him had perished, some of his feelings had gone. There was a blank of insentience.

They were at once cosmopolitan and provincial, with the cosmopolitan provincialism of art that goes with pure social ideals.

Страсть к деньгам у человека в крови. Это свойство человеческой натуры, и от вас ничего не зависит. И страсть эта – не единичный приступ, а болезнь всего вашего существа, долгая и изнурительная. Вы начали делать деньги, и уже не остановиться.

Настоящие кобели – им бы только плоть свою потешить.

Долг мужчины – строить, созидать будущее, но ему надо и верить во что-то помимо себя. Будущее обеспечено, если человек видит в себе что-то хорошее, доброе. А я еще верю в то легкое пламя, которое вспыхнуло в нас. Для меня оно – единственная ценность в мире. У меня нет друзей, старых привязанностей. Только одна ты. И это пламя – единственное, чем я дорожу. Конечно, еще младенец, но это боковая ветвь. Для меня Троица – двуязыкое пламя. Древняя Троица, на мой взгляд, может быть и оспорена. Мы с Богом любим иногда задрать нос. Это двуязыкое пламя между тобой и мной – альфа и омега всего!

Если бы он посмотрел правде в глаза, он либо сумел бы подготовиться к ее уходу, либо вступил в открытую борьбу и не допустил бы разрыва, – вот поведение, достойное мужчины.

вот что он должен делать – касаться ее нежным прикосновением; и не будут этим унижены ни его гордость, ни его честь, ни мужское достоинство. Лишать ее своей любви, нежности только потому, что она богата, а он гол как сокол, – ну нет, его честь и гордость не позволят этого. «Я стою на том, что людям не надо чуждаться телесной близости, что они должны любить друг друга

Будь ласков с ним – это и есть его будущее.

Это дар сопричастности, как говорит Будда. Но даже он чуждался телесного сопричастия, простой физической близости. Такая близость должна быть и между мужчинами – суровое мужское тепло, а не идиотское рассусоливание. Это я и называю нежностью. А самая большая телесная близость – между мужчиной и женщиной. И вот этой-то близости мы боимся. Мы живем наполовину, чувствуем наполовину. Пора проснуться, черпать жизнь полной мерой.