Еще полчаса после ухода Джоэла Кейро Спейд неподвижно сидел один и хмурился. А потом сказал тоном человека, которому все нипочем: «Что ж, клиент платит» и вытащил из ящика стола бутылку «Манхэттена» и бумажный стаканчик. Он наполнил стаканчик на две трети, выпил залпом, спрятал бутылку, выбросил стаканчик в корзину, надел шляпу и пальто, погасил везде свет и вышел на освещенную фонарями ночную улицу.
Малорослый юнец лет двадцати в аккуратной серой кепочке и пальто праздно подпирал стену на углу чуть ниже здания, где располагалась контора Спейда.
Спейд пошел по Саттер-стрит до Керни, где заглянул в табачную лавку, чтобы купить две пачки «Булл Дарема». Выйдя, он опознал давешнего юнца среди четверых пассажиров, ожидавших трамвай на противоположной стороне.
Спейд поужинал в «Гербертс-гриле» на Пауэлл-стрит. Без четверти восемь, когда он покинул гриль-бар, парнишка увлеченно глазел на витрину галантерейного магазина по соседству.
Спейд вошел в отель «Бельведер» и справился о мистере Кейро. Ему ответили, что Кейро отсутствует. Юнец терпеливо просиживал стул в дальнем углу вестибюля.
Спейд отправился в театр «Гири» и, не застав Кейро в фойе, решил дождаться на тротуаре напротив театра. Молодой человек тем временем прогуливался среди прочих гулявших у ресторана «Марквард» ниже по улице.
В десять минут девятого появился Джоэл Кейро и, семеня и подпрыгивая, направился по Гири-стрит. Он, по всей видимости, не заметил Спейда, пока частный детектив не тронул его за плечо. В первый момент Кейро слегка удивился, но потом сообразил:
– Ах, да, вы же видели билет.
– Угу. Я хочу вам кое-что показать. – Спейд отвел его к бровке тротуара подальше от толпы ожидающих театралов. – Парнишка в кепочке возле «Маркварда».
Тот пробормотал: «Посмотрим» и взглянул на часы. Потом посмотрел на Гири-стрит и уставился прямо перед собой. Он внимательно изучил афишу с изображением Джорджа Арлисса в роли Шейлока, и только после этого до предела скосил свои восточные очи на юнца в кепочке, на его невозмутимое бледное лицо, на загнутые пушистые ресницы, скрывавшие потупленные глаза.
– Кто он такой? – спросил Спейд.
Кейро улыбнулся.
– Понятия не имею.
– Таскается за мной по всему городу.
Кейро облизнул нижнюю губу и спросил:
– Разумно ли было позволить ему увидеть нас вместе?
– А я почем знаю? – ответил Спейд. – Все равно уже ничего не попишешь.
Кейро снял котелок и пригладил волосы рукой в перчатке. Он снова аккуратно водрузил шляпу на место и сказал совершенно искренне:
– Даю вам слово, мистер Спейд, я его не знаю. Даю вам слово, что не имею с ним ничего общего. Я не просил ничьей помощи, кроме вашей, честное благородное слово.
– Значит, он работает на противника?
– Очень может быть.
– Я просто хотел уточнить, потому что, если он начнет надоедать, возможно, мне придется сделать ему больно.
– Делайте все, что считаете нужным. Он мне не друг.
– Это хорошо. Ну, занавес поднимается. Доброй ночи, – сказал Спейд и перешел на другую сторону улицы, чтобы сесть на трамвай, следующий в западном направлении.
В тот же трамвай вскочил и юнец в кепке.
Спейд вышел из вагона на Гайд-стрит и отправился домой. В комнатах не царил кавардак, но все свидетельствовало о том, что в них произвели обыск. Умывшись и надев свежую рубашку и воротничок, он снова вышел из дома и пошел на Саттер-стрит, где снова сел в трамвай. То же самое сделал и мальчишка.
За шесть кварталов до «Коронета», Спейд слез с трамвая и вошел в вестибюль высокого жилого дома из бурого кирпича. Он нажал три кнопки кодового замка одновременно. Механизм зажужжал, и дверь открылась. Спейд вошел, миновал лифт и лестницу, по длинному коридору с желтыми стенами проследовал в заднюю часть здания, отыскал дверь черного хода, отпер автоматический дверной замок и вышел в узкий внутренний дворик. Дворик выходил на темный проулок, и через два квартала Спейд пересек Калифорния-стрит и вошел в апартаменты «Коронет». Была почти половина десятого.
Пылкая радость, с которой Бриджит О’Шонесси встретила Спейда, говорила о том, что она уже не чаяла его увидеть На ней было атласное платье модного в этом сезоне синего цвета «артуа» с бретельками, отделанными халцедоном, чулки и туфли в тон платью.
Красно-бежевую гостиную прибрали и оживили цветами в приземистых черно-серебряных керамических вазах. В камине потрескивали три небольших полена с шероховатой корой. Спейд засмотрелся на огонь, пока хозяйка вешала в прихожей его пальто и шляпу.
– Вы принесли мне хорошие новости? – вернувшись в комнату, спросила она. Улыбка не могла скрыть ее тревогу, она ждала ответа, затаив дыхание.
– Мы не станем предавать огласке то, что пока не известно широкой публике.
– Полиции не обязательно знать обо мне?
– Нет.
Она облегченно вздохнула и села на ореховую козетку. С лица ее исчезло напряженное выражение, тело расслабилось. Она улыбнулась и устремила на него снизу вверх восторженный взор.
– Как вам это удалось? – спросила она скорее с изумлением, чем с любопытством.
– В Сан-Франциско почти все можно либо купить, либо взять силой.
– А вы не слишком рискуете? Прошу вас, садитесь. – Она подвинулась, освобождая ему место на козетке.
– Я вовсе не против риска – в разумных пределах, – сказал он почти без бравады.
Он стоял у камина, и его глаза в открытую изучали ее, взвешивали, оценивали. Она слегка зарумянилась под его откровенным, изучающим взглядом, но казалась более уверенной в себе, хотя прежняя застенчивость все еще читалась в ее глазах. Спейд не двигался с места, давая понять, что он намерен пренебречь ее приглашением сесть рядом, но потом подошел к козетке.
– Вы ведь не совсем та, кем притворяетесь? – спросил он, опускаясь на козетку.
– Кажется, я не совсем понимаю, о чем это вы, – глухим голосом сказала она, с недоумением глядя на него.
– Изображаете школьницу, – объяснил он. – Заикаетесь, краснеете и все прочее.
Она вспыхнула и торопливо ответила, отведя взгляд:
– Я уже говорила вам сегодня, что я далеко не пай-девочка… я куда хуже, чем вы можете себе представить.
– Это я и имею в виду, – сказал он. – Вы мне сегодня говорили то же самое – и тем же самым тоном. Речь, которую вы заучили и отрепетировали.
Какое-то мгновение казалось, что она вот-вот расплачется от смущения, но вдруг она рассмеялась и сказала:
– Ладно, мистер Спейд – да, я совсем не та, кем притворялась. Мне восемьдесят лет, я невообразимо порочная особа и зарабатываю на хлеб литьем чугуна. Но если это маска, то она приросла ко мне, и вы ведь не рассчитываете, что я так легко ее сброшу?
– Конечно же, нет, – заверил он. – Было бы хуже, окажись вы действительно настолько наивной. Так у нас ничего не получится.
– Притворству конец, – прижав руку к сердцу, пообещала она.
– Сегодня вечером я виделся с Джоэлом Кейро, – произнес Спейд, будто невзначай.
Веселость ее улетучилась вмиг. Испуганным, настороженным взглядом она обшаривала его повернутое в профиль лицо, но на нем не отражалось ни единой мысли. Вытянув ноги, он рассматривал свои ботинки.
После долгой паузы она с трудом произнесла:
– Вы… вы с ним знакомы?
– Я видел его нынче вечером, – все тем же светским, непринужденным тоном ответил Спейд, не поднимая глаз. – Он собирался в театр – на Джорджа Арлисса.
– Так вы разговаривали с ним?
– Всего пару минут, пока не дали третий звонок.
Она встала с козетки, направилась к камину, поворошила поленья, слегка передвинула фигурку на каминной полке. Потом пошла в другой конец комнаты за пачкой сигарет, лежавшей на столике в углу, расправила штору и вернулась на прежнее место. Теперь лицо ее было спокойным, безмятежным.
Спейд криво ухмыльнулся и похвалил:
– Хорошо держитесь. Очень хорошо.
Выражение ее лица не изменилось. Она тихо спросила:
– Он что-нибудь сказал?
– О чем?
Она помедлила.
– Обо мне.
– Ничего.
Спейд повернулся к ней и поднес зажигалку к ее сигарете. Его неподвижное, непроницаемое лицо напоминало деревянную маску Мефистофеля, в прорезях которой сверкали глаза.
– Так что же он сказал? – спросила она игриво-капризным тоном.
– Предложил мне пять тысяч долларов за черную птичку.
Вздрогнув, девушка прикусила кончик сигареты и испуганно вскинула глаза на Спейда, но тут же отвела взгляд.
– Не хотите ли ли еще раз пройтись до камина, что-нибудь в комнате поправить, то-се? – лениво спросил он.
Она рассмеялась – звонко и весело, бросила покалеченную сигарету в пепельницу и подняла на него ясный и веселый взгляд.
О проекте
О подписке