С Сагэ они не виделись, и сердце потихонечку начало забывать конфигурацию букв его имени. Много музыки, новая работа, шоппинг в совокупности, это давало свой эффект. Казалось, совсем скоро, она навсегда позабудет цифры его мобильника, и тогда уж точно ничего не в силах будет вновь связать ее с прошлым. Хорошо, что его имя никак не встраивалось в ее жизнь. Забыть имя сложнее, когда оно в виде тату на твоем теле или является паролем в телефоне.

По окончанию работы Кьор прогуливалась вдоль улицы, там был живописный пруд, там в парке были люди и вечное ощущение праздника. Можно сказать, Кьор просто боялась одиночества и хотела быть частью окружения, но часто ли мы готовы признаться в этом? Как много в нас меняет окружающая обстановка. Люди кормят голубей, находясь в больнице, и совсем забывают о них, находясь дома. Чувство одиночества заставляет взглянуть на окружающую действительность, и если тебя не принимает общество, то можно попытать счастье от предложения себя в качестве компании самой матушке-природе. Голубь – он же не отвернется от тебя, в твоих руках есть хлеб, он всегда рад тебе. Одиночество хороший повод остаться наедине с самим собой. Голубь как раз и есть воплощение, реальная визуализация твоего страха. Давая ему щедрый кусочек хрустящей булки, предпринимаешь хрупкую попытку заглушить в душе нарастающий гул из противоречий. Показывая смирение к ситуации, ты скармливаешь весь батон. Дома же тебе по большому счету, не так важна судьба голубя, поскольку заглушить голос души можно телевизором, радио, газетами. Нет нужды оставаться с самим собой, чтобы в очередной раз не пугать самого себя. Корявая сделка, на которую ведешься по отчаянию, хотя и зная ее невыигрышность по отношению к себе.

Кьор все это знала, для нее сейчас было важно не одиночество, а поскорее перелистнуть страницу или стереть память такими вот невыгодными сделками как прогулки без всякой цели. Почему люди заправляют кровать, ведь ночью вновь спать? Каждый хочет даровать себе ощущение порядка и некой защищенности, что все по регламенту, все под контролем, да и гости оценят вашу аккуратность, демонстрирующую, что с вами можно иметь дело. Вот и в этот день Кьор всеми усилиями хотела «заправить свою кровать» прошлого, подбив под свое сердце все воспоминания, как подбивают надоедливую простынь. Важно было привести все к единому виду, прилежному, состоянию душевного порядка.

У старинной лавки вдруг пришлось остановиться, на прилавке она увидела стопку фотографий. В любой другой день прошла бы мимо, но что-то ей подсказало подойти ближе. Взяв в руки фотографии, стала вглядываться в изобразительные этюды. Совершенно обычные фотографии, на которых изображена молодая пара и различные эпизоды их романтической жизни, ставшие почему-то теперь общественным достоянием.

– Мне кажется, вы неправильно смотрите фотографии, – сказал такую фразу мужской голос.

– Мне кажется, вы не очень-то учтивы, – парировала Кьор, не поворачиваясь к источнику этого голоса.

– Я не хотел вас обидеть или показаться бесцеремонным, просто… – мужчина с седой головой взял в руки открытку, – взгляните, – потребовал навязчивый голос.

– А я что по-вашему мнению делала до вашего вмешательства?

– Вы смотрите неправильно. Взгляните внимательнее, отбросьте суету дел, не слушайте посторонние шумы, дождитесь, когда вы начнете слышать биение своего сердца и тогда посмотрите вновь. Быть может, вы услышите их голоса, узнаете мечты, почувствуете их любовь, которой не хватает в вашей жизни.

Кьор начинала закипать и злиться, хотелось высказать все нелицеприятное, но источник шума испарился также внезапно, как и возник. Зачем этот странный, бестактный человек попался на пути, а этот ларек с этими глупыми фотографиями? Настроение было испорченно, и была на это весомая причина. Кьор всячески старалась очистить свое сердце от тех дней счастья, до определенного момента, как ей казалось, это у нее получалось. В действительности велением случая все ее усердия сводились к нулю. Она вновь почувствовала нехватку прикосновения, его губ, щетины и мягких рук. Стало зябко, дрожь пробила стройное тело. Вокруг сгустились тучи, и облака стали давить своими масштабами, а на улице не было и облачка.

_______________________________

_______________________

Однажды, Кьор пришла домой в огорченном состоянии. Сагэ заволновался:

– Кьор, милая, что случилось, что произошло?

– Общественное мнение меня доканает, все на работе считают своим долгом обсудить меня, во что я одета и что делала на прошедших выходных.

Выслушав жалобу, Сагэ улыбнулся и взял крепко за руку.

– Послушай меня, в детстве у меня была военная куртка. Мне она очень нравилась, но из-за общественного мнения мне пришлось снять ее. Вечером в шкаф я положил вовсе не куртку, а свое желание ходить в ней. Спустя годы эта самая куртка до сих пор мне нравится. Потому что это мой вкус, он в моей крови, он часть меня. От себя не убежишь. А на счет сплетен… так дай вдоволь обсудить тебя, видимо, их жизни настолько пусты, что они заполняют пустоты тобой.

Сагэ засмеялся в полный голос, подошел к окну и плотно задернул шторы.

_______________________________

_______________________

Общественное мнение всегда тяготило ее, конечно, с виду никто об этом и не подумал бы. Однако факт остается фактом. Некомфортное чувство отравляло повседневность, так же было и когда Крис стала невольным свидетелем размолвки. Сейчас важно не показать все это в новом коллективе, а для это надо взять себя в руки. Примерить одну из тысячи ролей, примерить одну из тысячи масок. Люди любят выдавать себя за тех, кем не являются. Казалось, весь мир может свободно лавировать и примерять маски. Скрыть свои переживания самое верное решение, но Кьор не знала, как это сделать. Несколько месяцев раньше подобное перевоплощение заняло бы несколько минут. Теперь же это было проблематично, поскольку она была потеряна, тогда был единственный проверенный способ по выводу из негатива – Сагэ. Ему с легкостью, как по взмаху волшебной палочки, удавалось менять ее настроения, но теперь он сам стал тем негативом, от которого нужно избавиться, вывести из тела. Всех своих тараканов она могла доверить только Сагэ, зная, что он отнесется к ним со всем уважением и нежностью, не наступив ни на одного из них в порыве эмоций или небрежности. Более того, он знает всех их поименно. На ум сразу пришел диалог и целая линейка воспоминаний. Как-то на отдыхе, смотря, как солнце тает в синеве моря, Сагэ и Кьор перекидывались словами, так, ни о чем.

– У тебя определенно свои тараканы в голове, – говорил он, откусывая круассан и стряхивая крошки.

– Тараканы? То есть ты так противно решил назвать все мои мысли? Лучше, чтоб их не было?

– Не знаю.

– По-моему, как ты выразился, тараканы придают все движение в нас и в наших поступках. Я не хочу, чтобы мои тараканы покинули мою гостеприимную голову. Только представь, если они уйдут, от тебя уйдут вкусные завтраки.

– Я люблю твоих тараканов.

– Так-то лучше, уверена, они тебя тоже.

Теперь все бремя по общению и прогулками внутренних тараканов всецело лежало на их хозяйке. Только вот слушаться они ее не хотели.

К своей работе Кьор всегда относилась щепетильно. Призвание или сделанный нами осознанный или не совсем выбор будет преследовать нас. От пребывания в комфортном состоянии в выбранной деятельности зависит абсолютно все. Так уж устроено, что работа занимает ни большую часть, а, пожалуй, все время жизни. Все вертится вокруг этого, и стоит выбирать такое ремесло, в котором не будет места тяготению, поскольку жизнь уходит безвозвратно.

Находясь в таком балансе, Кьор и жила работой. Теперь ясно, почему ей не приемлемо было выказать свое дрянное расположение духа. К счастью для нее, в ее багаже средств коммуникации были некоторые манипулятивные штучки, использование которых позволяло мастерски переводить тему разгвора. К примеру, частенько применялась тактика, усвоенная еще в подростковом возрасте. Суть сводилась к простому умению слушать собеседника. Чаще всего наше эго затмевает сознание и берет верх над нами, и тогда на собеседеника обрушивается ворох сплошь личной информации. Каждый любит поговорить о себе, похвастать новым. Кьор эту уловку знала и порядочно злоупотребляла ею, за что получала в ответ взаимность и доброе расположение, а главное, возможность увести разговор от своей персоны. Встречался и еще один прием: люди любят слушать истории про других людей. Достаточно затравить пару баек, и ты уже главный гость, персонаж и звезда, сумевшая расположить к себе снобов и заслужить их признание.

Трудный период был в жизни Кьор. Мастерское владение собственным характером и эмоциями прятали ее переживания от коллег. Все, на что натыкались непосвященные люди, так это в яркие броские глаза и ослепительную улыбку. Терзания же покоятся в сундуке на затонувшем корабле в глубинах души. Плохо единственное: что от себя все переживания не спрячешь. Нагнетали еще всякие приметы, знаки, символы. Замечать их она стала еще во времена отношений с Сагэ. Правильнее будет сказать, что Сагэ ей впервые указал на это, тогда он обратил внимание на влияние, казалось бы, обычных вещей. Одним утром Кьор, укутавшись в вязанную кофту, готовила глазунью. Сагэ вышел из ванны и уловил вкусный запах.

– Глазунья – это залог хорошего дня, – сказал он и поцеловал в щеку Кьор.

– Ты веришь в это?

– Конечно. Может ли служить лакмусовой бумажкой удачный выбор в начале дня. Думаю, что может. К примеру, ты же всегда ешь вот этой ложкой. Это ведь твоя любимая ложка, а, Кьор?

Она кивнула, а он продолжил:

– Так вот, если именно ее ты вытащишь утром из кучи других ложек, это будет иметь значение для тебя?

– Ну не знаю, думаю, да, мне станет приятно.

– Кьор, это ровным счетом ничего не значит. Ты перекладываешь то, что хочешь испытать: хорошее настроение, хороший день, на обычные предметы, вместо того, чтобы создавать себе настроение самой. Предметы ничего не решают, все решаешь ты.

– Погоди-ка, я думала, ты хочешь меня наоборот заставить верить в знаки, а ты расшатываешь собственную теорию.

– Я хочу, чтобы ты видела знаки, но не перекладывала ответственность за происходящее в твоей жизни на эти знаки, – озорно отвесив легкий щелчок по носу Кьор, продолжил: – И вообще, я давно уже хочу есть. А ты все философствуешь.

Кьор посмотрела с удивлением, поскольку именно Сагэ начал эту беседу, потом вздохнула, она не была согласна, но что-то в его словах оперделенно было. Кстати, глазунья получилась очень вкусной.

Такого рода воспоминания мешали стабилизировать состояние. Поскольку в них было все самое лучшее, светлое и романтичное, что даже сама Кьор удивлялась, сколько всего было в их жизни. Сколько житейской мудрости, любознательности, открытости. Она скучала, но признаться в этом – значит претерпеть поражение. Самое ироничное, что своими переживаниями поделиться можно лишь только с собой. В компании подружек, из-за негласного правила солидарности, все единолично признавали, что Сагэ жуткий подлец, и охарактеризовали его уход тем, что он просто не дорос до серьезных отношений, не дорос до Кьор. Теория гласила, что до некоторых женщин мужчине нужно дорасти. В случае одних нужно расти интеллектуально, в случае других – кошельком. Женщины, как дорогой автомобиль, ты можешь купить его, одолжив денег или взяв кредит, но ты не будешь соответствовать ему внутренне. Не понимаешь, как это? У тебя в гараже есть автомобиль бюджетного класса, и если он сломается, то ты его починишь. Потом покупаешь автомобиль бизнес-класса, и когда он ломается, починить его уже не можешь из-за обилия наворотов и сложной электроники. Тогда ты должен отдать его в сервис и заплатить столько денег, сколько требуется. Если сможешь сделать это – ты соответствуешь своему автомобилю.

Каждое событие оставляет отпечаток, по которому люди могут делать выводы о степени сложности пройденного тобой жизненного пути. Именно этот внутренний статус должен соответствовать. Вопреки мнениям подруг, Кьор не считала, что охмурив парня, он должен быть ей чем-то обязан. Обязан тем, что она ворвалась в жизнь и спасала от неминуемого одиночества и общества грязной посуды и носков. Женщина – супергерой, не иначе. В ее понимании союз любящих сердец – это долгий путь обоюдного самосовершенствования, стремление взойти на верх за какими-либо общими идеалами. Союз – это знать, что в тебя может прилететь нож отовсюду, кроме как в спину.

_______________________________

_______________________

Когда покупаешь новую вещь, то долго ее бережешь. Так она и лежит на полке, собирая пылинки. Жалость сковывает и разрушает, с момента покупки вещь перестает быть новой. В один прекрасный день по велению обстоятельств начинаешь пользоваться этой вещью и влюбляешься окончательно. После этого она самая лучшая вещь на свете.

С воспоминаниями происходит то же самое. По прошествию дней мы возвращаемся в тот самый один единственный день, в котором нам было максимально комфортно. Этим днем мы дорожим и всячески бережем. Наш самый лучший день. Самый лучший день Кьор – любой день, когда она засыпала, подкладывая под щечку его ладонь. Вспоминались выходные за телевизором или экскурсии в другом городе на пару дней. Сердце ее скучало, вопреки сознанию, которое хотело забыть и стереть его имя, чтобы тело и душа смогли как раньше петь, танцевать, радоваться. Оказывается, радость теперь недоступна и находится подальше от всего этого.

Разделять шаги по улице в полной тишине оказывается довольно мило, если бы при этом не было так тоскливо. Вся суетность бытия тянулась в привычном режиме. Все вошло в привычную колейность и, казалось, продлится без весомых изменений до самого мига забвения. Единственное, что не хотелось, это чтобы до первой старческой трости ее сопровождали мысли о том дне, когда захлопнулась дверь и ушел Сагэ, а вместе с ним – ее нутро. Может быть, если вовремя измениться, все было бы иначе. Сказать по правде, будучи волевым человеком, Кьор не поменялась бы, и эти разговоры всего лишь треп из разряда сам себе психолог. Кьор не изменяла Сагэ, Кьор не изменяла бы и себе. Просто хочется унять боль, идя на любые ухищрения. У нас в обществе очень часто все сводится к тому, чтобы ты менялся в угоду кому-то. Влазил в стереотипы, соответствовал моде, а в итоге был никем. Сегодня меняются лишь тенденции, твоя задача не быть пустышкой, красивой снаружи и полой внутри. Даже те, кто так яро агитировал тебя вчера поменяться, уже сегодня и не посмотрят в твою сторону. Но постой-ка, я ведь изменился? Я стал тем самым, о ком вы говорили и восхищались. А уже без разницы. Вот пример, у нас из-за каждого угла кричат, что мужчина должен брать ответственность, а жена заниматься домашним убранством. Конечно, несколько утрированно, но все-таки, если они поменяются этими функциями, то что? Отдельные представители общества будут горланить, надрывая свое горло: «Она плохая женщина, и мужчина уже совсем не мужчина». Никто не вспомнит о природе человека, о его комфорте, душевном спокойствии, а все в угоду рекламным буклетам, где псевдоистина кроется в двух словах: «Стань! Будь!». Никто не призывает быть таким, какой ты есть. В чем беда, если ты не умеешь ввернуть шуруп или сготовить борщ? А ни в чем, твой человек примет тебя любым. Просто потому что с тобой ему нравится быть, он любит тебя. Нужно ввернуть шуруп – есть специалист, нужна еда, на худой конец, есть кафе или целая жизнь, чтобы обучиться варке-жарке на кулинарных курсах.

Кроме социального мерила в глазах некоторых людей, которым на тебя по большому счету все равно, ничего и не случится. Выбор оставаться собой или всю жизнь следовать за идеалом, ловить его за призрачный хвост и точить себя под параметры совершенно непонятных людей, случайно оказавшихся на страницах твоей жизни. Выбирая второй вариант, будь готов однажды повстречать в зеркале совершенно незнакомого человека. В вопросе общественной оценки Кьор была непреклонна. Считала, что человеку не стоит меняться, и любовное поле как раз то пространство, где можно быть настоящим, тебя любят за твою настоящую сущность. Бывает, что какие-то привычки, казавшиеся милыми, будут выводить с течением прожитого времени, но это уже углубленное изучение вопроса. Остановило или, может, даже спасло Кьор от ее пространственных суждений чувство голода, урчание в желудке настоятельно требовало трапезу, причем яства должны быть из разряда изысков. Вспомнив свой новый белый диван, на который ушло два оклада, и телевизор, ставший досуговым компаньоном в новой квартире, подумала, что неплохо было бы разделить этот вечер с пиццей. Горячей, вкусной и тянущимся, как ее жизнь, сыром.