Ты же университе́т зако́нчил! Мо́жешь пойти́ в круто́й магази́н продавцо́м и́ли в «Рега́ту»[79] гру́зчиком. Они́ то́лько с вы́сшим образова́нием беру́т
Ми́тя вдруг по́нял, что у них с Оле́гом мно́го о́бщего. Они́ о́ба не мо́гут без обма́на. Им ну́жен обма́н. Без обма́на у них всё ру́шится.
И почему́ и́менно Оле́г до́лжен был разру́шить его́, Ми́тин, обма́н, он то́же по́нял. Всё произошло́ по зако́нам, по кото́рым иг
Впро́чем, куда́ бы он ни приходи́л, везде́ ра́но и́ли по́здно возника́ло чу́вство тюрьмы́. В авто́бусах и маршру́тках звуча́ли тюре́мные наро́дные пе́сни. Подро́стки во́зле домо́в собира́лись как о́пытные во́ры в зако́не. Незри́мая тюрьма́, как грибни́ца, прошла́ сквозь всю жизнь. То тут, то там появля́лись грибы́.
физионо́мию бульдо́га и встал во́зле кабине́та. Когда́ дверь откры́лась, он вошёл пе́рвым со слова́ми: «Я от Валенти́ны Никола́евны, она́ вам звони́ла»
о́е-то вре́мя она́ ждала́, что Ми́тя ска́жет. Но Ми́тя ниче́м не отлича́лся от э́той толпы́, хотя́ и встал в пози́цию патри́ция в опа́ле. Мари́на поняла́, что она́ сама́ должна́ найти́ вы́ход.
Ми́тя тут же рассказа́л, како́й должна́ быть его́ жена́ и почему́ зде́шние жёны не мо́гут конкури́ровать с кавка́зскими. Ещё он сказа́л, что за жено́й пое́дет домо́й, в Тбили́си. Свою́ речь он зако́нчил слова́ми:
– Хоро́шие жёны, мой друг, на Кавка́зе! Там акаде́мия жён.
. Обща́ться-то на́до. Но тепе́рь же я не в а́рмии, я до́ма. Я не могу́ привы́кнуть здесь матери́ться. Матери́шься, когда́ руга́ешься. Матери́шься, когда́ ссо́ра, дра́ка, когда́ тебя́ что́-то взбеси́ло. А разгова́ривать ма́том у меня́ не получа́ется.