Цитаты из книг автора «Дэн Симмонс»

Если только… – промолвил Крозье, обводя взглядом присутствующих, – если только Кинг-Уильям тоже не является островом. В каковом случае мы получим такую же защиту от потока пакового льда, какую обеспечивал нам остров Принца Уэльского на протяжении последнего месяца плавания.

Пять дней плавания вдоль той высокой ледяной стены убедили Франклина, Фицджеймса, Крозье и ледовых лоцманов, что к северу от пролива Веллингтон никакого Открытого Полярного моря нет. По крайней мере, этим летом.

Чертов болван», – добавляет он мысленно, но достаточно громко, чтобы молодой лейтенант мог без труда расслышать непроизнесенные слова.

Вы уже, наверное, знаете, что я бросила университет. И Мелио тоже. Продолжать занятия было просто глупо. Я во вторник забываю, о чем нам говорили в понедельник. Даже диски и комлоги не помогают. Я могла бы снова записаться на подготовительный курс… Его я помню хорошо. Шутка. И с Мелио мне тоже было очень трудно. По крайней мере, судя по моим запискам. Он не виноват, я уверена. Он был нежен и терпелив со мною и любил меня до самого конца. Просто дело в том, что… такие отношения нельзя начинать заново каждый день. Наша квартира битком набита нашими фотографиями, записками, которые я писала самой себе о нас, нашими голограммами, сделанными на Гиперионе, но… вы понимаете. Утром я воспринимаю его как совершенно незнакомого человека. Днем начинаю верить, что между нами что-то было, однако вспомнить ничего не могу.

сохраняющая горделивую осанку скорее по привычке и из упорного нежелания склониться

Уокера и пяти его злополучных товарищей по команде

скребущие и царапающие звуки, доносящиеся из мертвецкой, почти наверняка производят сотни или тысячи огромных черных крыс, лакомящихся окоченелыми трупами товарищей Уилкса. К

Капитан подносит руку в перчатке к козырьку фуражки, которая примотана к голове толстым шерстяным шарфом и потому не может ни свалиться, ни сползти набекрень,

Священник поднял мою правую руку и повернул ее ладонью вверх, словно собирался предсказывать мне судьбу. Потом он забрался в свободные складки своего дхотти, а когда вынул оттуда руку, в ней блеснула острая сталь. Главный священник приложился лбом к поднятой ступне богини. Голос его звучал очень тихо:– Богине будет приятно получить вашу плоть и кровь.Все остальные священники действовали синхронно. По нашим ладоням скользнули клинки, словно капалики строгали бамбук. Толстый кусок мясистой части моей ладони ровно отделился и скользнул по лезвию. Мы все судорожно вздохнули, но лишь толстяк закричал от боли.– Ты, которая радуется жертвенному мясу, о Великая Богиня. Прими кровь этого человека и плоть его. Эти слова не были новыми для меня. Каждый год в октябре я слышал их во время скромного празднования Кали-Пуджа в нашей деревне. Каждый бенгальский ребенок знает эту молитву. Но жертвоприношение всегда было лишь символическим. Ни разу не видел я, чтобы брахман поднимал в руке розовый кусок моего мяса, а затем наклонялся, чтобы вложить его в зияющий рот трупа.

Калькутты были перемешаны в беспорядочную кучу и походили на некое созвездие, разорванное лишь темным изгибом реки. Мне представилось, что именно такими – горящими – во время войны выглядели Лондон или Берлин в глазах потрясенных экипажей бомбардировщиков.