Глава третья

Добираться пришлось на такси – на автовокзале наверняка дежурили усиленные милицейские патрули, ориентированные на розыск беглого преступника Четвертазина Юрия Тихоновича 1960 года рождения, ранее не судимого, среднего роста, среднего телосложения, с серыми глазами и короткой стрижкой…

Юра слипающимися глазами поглядывал в седой затылок водителя. Размеренный гул двигателя и тепло от печки убаюкивали, но окончательно погрузиться в дрему не давала болтовня таксиста. Тот говорил много и эмоционально. Обсудив предыдущих генсеков, один за другим отъехавших на лафетах в светлое социалистическое царство, он переключился на новое руководство страны, которое, по его скромному обывательскому мнению, идет верной дорогой. Особенно порадовала антиалкогольная кампания, именуемая в народе «сухим законом».

– И правильно! Водка – зло, скольких людей загубила эта злодейка с наклейкой. Все мои одноклассники уже давно на погосте. Я последнего похоронил, рюмочку за упокой выпил, а домой пришел и завязал. И отлично себя чувствую, хочу тебе сказать. Спортом занимаюсь, по утрам зарядочку с гирькой делаю, в парке бегаю по выходным, а морозец хороший вдарит – так обливаться холодной водой буду, а снегу присыплет побольше – на лыжи встану.

– На лыжи можно встать в любое время года. Главное, чтобы обстоятельства удачно сложились, – сказал Юра и осекся.

Но водитель, к счастью, понял по-своему.

– Согласен, летом можно и на водные лыжи – было бы желание. Да вот только желания у населения нет, не наблюдаю что-то. Смотрю на мужиков нынешних, все какие-то обрюзгшие, плешивые – ну какой там спорт? У них одна забота – налакаться и домой на полусогнутых.

– Вам же, таксистам, лучше. Те спьяну и три счетчика заплатят, – сказал Юра и добавил насмешливо. – А то еще и прикупят, а? У таксиста того же самого.

Водитель вздохнул. Отрицать факт, что таксисты по ночам продавали водку по тройной цене, было бы глупо, об этом все знали. И про их каналы-поставщики, недоступные для простого обывателя, тоже знали: несуны на ликероводочных заводах, проводники поездов дальнего следования, продавцы в магазинах, торгующие через черный вход…

– Такие только профессию позорят, а я этим не занимаюсь. У меня тут случай был: на мужиков каких-то нарвался, они машину окружили, на капот легли, требуют, паршивцы! А где я им возьму?! А они мне такие: не ври, нам твой сменщик продавал! Пришлось монтировкой пригрозить.

Таксист с досадой стукнул по произвольно опустившемуся солнцезащитному козырьку.

– Бизнес, – сказал Юра.

– Что? – не понял таксист.

– Слово такое есть – «бизнес». Это что-то вроде законной торговли.

Таксист недовольно мотнул головой.

– Бизнес еще какой-то! Я тебе, мил человек, так скажу: как ты это дело не обзови, ничего законного тут нету! Оно так и останется спекуляцией, понял? Эх, новый-то наш Генеральный борьбу с алкоголизмом затеял правильную, да только не с этим народом такие эксперименты устраивать.

Он нервно посигналил «Москвичу», пытавшемуся выехать перед ним, и продолжил:

– Я потом со сменщиком поговорил, серьезно так, с пристрастием, а он мне тоже предложил этим заниматься. Пригрозил ему, если не прекратит это непотребство, то пожалуюсь куда следует. Так он на другую машину перевелся со страху. Да и черт с ним! Все равно после него грязь одна в салоне! Смотри, что я нашел!

Таксист, не выпуская руль, склонился вправо и открыл бардачок. Пошарив, вытащил небольшой прямоугольник из плотной бумаги и протянул назад.

– Глянь!

Картонка оказалась игральной картой с красным сердцем, обозначающим червовую масть, и латинской буквой «Q». Большую часть карты занимало цветное фото женщины, совершенно голой, с раздвинутыми ногами.

– Видал, похабщина какая?! И не рисунок ведь какой, а фотография! И не стыдно же ей!

– А чего не выкинете? – спросил Юра, отдавая карту. Таксист засунул ее обратно в бардачок и буркнул:

– Пусть будет.

Юра, подавив улыбку, отвернулся к окну, за которым простирались припорошенные снегом поля. Водитель внимательно глянул в зеркало.

– А у тебя тоже этот… как его… бизнес, да?

– Почему?

– Да просто не каждый на такси в такую даль поедет. Червончик выложишь, не меньше.

Водитель показал на таксометр, на табло которого уже «накапало» 4 рубля 23 копейки.

– Ладно, – согласился Юра и снова поймал в зеркале его внимательный взгляд.

– Да и одет уж больно хорошо. Я, когда ты в машину сел, так и понял, что непростой ты гусь. Мне такое пальтишко купить – надо не жрамши месячишко вкалывать. А ботиночки – югославские, не иначе? Или Чехословакия?

Юра мысленно выругался. Ну вот какое твое дело, кто во что одет?! Твое дело – баранку крутить!

– В торговле работаю, – коротко ответил он.

– А-а-а, ну ясно, – презрительно сказал водитель.

– Что ясно?

– Да все ясно. Дефицит, импорт, наценка. Все ясно, – ответил водитель, добавив к презрению в голосе осуждающие нотки.

Юре вспомнился лейтенант Холмогоров – тот тоже любил разговаривать изобличающе-издевательским тоном.

– Да что ясно-то?! Можно подумать, таксисты плохо зарабатывают! Знаю я все ваши уловки: то упретесь и соглашаетесь везти только по двойному тарифу, то на лампочку эту свою зеленую носок натянете и к «Интуристу» – бомбить! Что, не так?!

Водитель опустил руку под сиденье и вытащил монтировку.

– Ты, мил человек, обвинить меня в чем-то хочешь?

Юра промолчал, и вовсе не из-за монтировки: ему сейчас никак нельзя привлекать к себе лишнее внимание – не в том он положении.

– И голос на меня повышать не надо, – добавил таксист.

– Извините, просто нервы.

Таксист бросил монтировку на соседнее сиденье и положил руку на руль.

– Жил бы честно – не нервничал бы. Еще по себе всех равняет.

Машина свернула и помчалась вдоль реки, местами чистой и широкой, местами – узкой и забитой скоплениями шуги. Навстречу прогрохотал бульдозер, оставляя после себя взрыхленный гусеницами снежный наст, проехали несколько грузовых машин с бетонными блоками. Юра взглянул на небо – под стать настроению оно было серым и мрачным.

Минут десять ехали в тишине. Таксист обиженно сопел, Юра тоже молчал и посматривал в окно. Спать уже не хотелось, хотелось побыстрее покинуть машину, воздух в которой словно пропитался враждебностью. Была и другая причина, обусловленная мерами элементарной конспирации: водителю совершенно необязательно знать адрес – мало ли…

– Долго еще?

– Вон, – водитель повел подбородком в сторону малоэтажных домов.

– Это и есть Лучики?

– Да. Пустырь этот объедем – и на месте. Адрес какой?

– Здесь останови.

– Тут еще километра полтора в объезд. Или напрямки пойдешь?

– Пойду.

– Как хочешь.

Машина остановилась посередине дороги. Юра взглянул на счетчик, на табло которого застыла сумма: 8 рублей 12 копеек.

– Держи, – он протянул десятирублевку и дернул за дверную ручку. – На сдачу себе шнурки купишь от югославских ботинок.

Едва он захлопнул дверь, как «Волга» отъехала задним ходом и резко развернулась.

– Пижон несчастный! – крикнул водитель. «Волга», виляя и взметая легкий придорожный снег, помчалась прочь.

– Вот козел! – буркнул Юра и осторожно спустился по пригорку на заснеженное поле, от края которого в сторону домов тянулась узенькая дорожка, видно, протоптанная жителями городского поселения с теплым названием Лучики.

Поплутав среди желтых двухэтажных «сталинок» и расспросив местных бабушек, Юра вышел к частному сектору. Через пять минут он остановился перед небольшим домом с кривым штакетником и, еще раз сверившись с адресом на бумажке, постучал в калитку. Откуда-то сбоку послышался шорох цепи, через секунду сквозь доски забора просунулся собачий нос. Пес обнажил клыки и угрожающе прорычал.

– Назад! Назад, я сказала!

Пес утих, вынул морду из забора и зашуршал цепью. Калитку открыла молодая женщина в косынке и с шалью на плечах.

– Вы Анфиса? Здравствуйте.

– Да.

– Я от Киры.

Хозяйка посмотрела по сторонам и открыла калитку.

– Песик ваш не укусит? – спросил Юра, глядя на собаку.

– Не укусит. В дом заходите.

Он поднялся на крыльцо и зашел в дом. Внутри потрескивала печка и пахло чем-то мучным, в одной из комнат слышался голос телевизионного диктора.

– Слушаю вас, – сказала вошедшая следом хозяйка.

– Мне надо где-то пожить. Кира сказала, что у вас можно.

Он в качестве доказательства вынул бумажку с адресом.

– Это она мне дала.

– Понятно, – без особого восторга сказала Анфиса и показала на закрытую дверь второй комнаты. – Надолго?

Юра пожал плечами.

– Как пойдет. Что, даже не спросите, кто такой и откуда? Меня, кстати, Юрием зовут.

– Мы не спрашиваем.

Опять это «мы»!

Он оглядел дом, убогая обстановка которого даже близко не могла сравниться с богатым ремонтом и мебелью в квартире Киры. Неровные стены с пузырящимися обоями, крашеный коричневой краской оргалит на полу, низкий бревенчатый потолок и маленькие окна с облупившейся на рамах краской. Была еще металлическая печка с упирающейся в потолок дымовой трубой.