Глава третья

– Где засел Монкар?

В семнадцатый раз я задал этот вопрос за последние два часа. И в семнадцатый раз получил один и тот же ответ – плевок в забрало шлема и разной степени неумелости визгливый насмешливый хохот. Что ж… в семнадцатый раз повторил и я свой ответ – приставив ствол револьвера к боку визжащего ушлепка, я нажал спуск, разрывая его печень пулей. Плеснула темная почти черная кровь. Идеально выбритая харя перекривилась в диком перепуганном крике.

– А-А-А-А-А! Не скажу! Не скажу! НЕ СКАЖУ-У-У-У! Я верен Монкару! Я верен Монкару!

– Верю, – кивнул я, еще раз нажимая спуск.

– Г-х-р-р-р…

Не выдержав второй дыры в организме, тощий голый упырок посерел и отрубился. Участок идеально чистого рифленого пола оказался безнадежно испорчен расползающейся темной лужей.

Я шагнул к следующему недавно плененному и разоруженному хренососу, что казался родным братом всех убитых мной сегодня. Короткая аккуратная прическа с зализанной набок сучьей челочкой, блестящие от кремов и лосьонов выбритые щеки, идеальные дуги бровей, никаких прыщей или шрамов, а маникюр буквально слепил, равно как и выразительность подведенных черным глаз. Все как один… все одинаковые… Даже в одежде – как давно я не видел гражданских белоснежных рубашек с короткими рукавами и этих на веки веков трахнутых штанишек, что так игриво подчеркивают жопы и гармонично смотрятся с черными мокасинами.

– Я простой аналитик, метросекс третьего уровня, – проскулил забившийся в угол упырок, ерзая жопой так, будто пытался нащупать какую-нибудь трубу и всосаться в стену.

Надо же… даже не пытается плюнуть мне в лицо…

– Я просто метросекс…

– На это посрать, – усмехнулся я, нависая над ним и неспешно начиная перезаряжать опять опустевший револьвер. – А Монкару ты верен?

– Всей душой и телом!

– Ага, – кивнул я и выстрелил ему в лоб.

Дернувшаяся назад голова со стуком ударилась об отделанную деревянными панелями стену, а я уже шагал к воющей в голосе девке.

Каре из серых с серебряным отливом волос – как у всех встреченных в этом зале девок. Красивая униформа – полупрозрачная блузка с высоким горлом, обтягивающая черная юбка чуть выше колен. И смутно знакомый мне значок с изображением Эдиториума – такой не у всех, но у многих.

– Где Монкар? – спросил я у перепуганной девки, которую так и хотелось назвать служащей.

Услышав мой вопрос, она куда-то поползла. Задравшаяся юбка оголила полные красивые бедра, мелькнули ажурные зеленые трусики – вопиющее, сука, нарушение дресс-кода, не так ли? Вот ведь мразь сраная…

Она что-то бормотала, ошалело глядя при этом на замершие в большом зале мертвые тела. Чуть пригнувшись, я вслушался и разобрал сбивчивые слова:

– Это проверка… очередная проверка на верность… я верна! Я верна! Красный сироп… красный сироп…

Поставив ботинок на хребет, я прижал ее к полу и проревел в затылок:

– Это не проверка, сука! Мы убиваем вас!

– Проверка высшего уровня… я прорвусь сквозь боль… красный сироп… на полу красный сироп… Тоша… Тоша просто спит…

Я глянул, куда были уставлены ее глаза – а она, прижатая к полу как таракан, продолжала дергать руками и ногами, все пытаясь куда-то ползти. Одежда сбилась, задралась, окончательно обнажая красивое тренированное тело. А смотрела она на еще одного «метросекса» хер его знает какого уровня. Разбросав руки, он уставил простреленный лоб в потолок и был безнадежно дохлым. Вокруг совсем немного крови плюс темные сгустки у затылка.

– Спит… – повторил я.

– Тоша спит… – тут же радостно отреагировала служащая, взглянув в мое оплеванное забрало с такой надеждой, что на миг захотелось ей подыграть.

– Ну конечно, он просто спит, сука ты гребаная! – рявкнул я и, схватив ее за серебристые волосы, подтащил волоком к трупу Тоши и выстрелил ему еще пару раз в голову, кроша череп.

Взвизгнули отрикошетившие пули, ошметки мозгов влетели в холеное лицо визгливой суки, что зашлась в диком крике. Она глядела Тоше прямо в раздолбанный мозг и орала, но не было и намека на подступающую блевоту. Еще бы… Их давно не пугают чужие кровь и страдания. Они боятся только за себя…

– Ну?! Где Монкар, сука?!

– Я верна! Я верна Монкару!

– Выпотрошу, сука! – пинком перевернув бьющееся в истерике тело, я выхватил нож и всадил ей в правый бок, тут же рывком дернув к центру живота. Отточенное лезвие с легкостью прошло сквозь плоть, а девка, схватившись за мою руку, завопила мне в забрало. Трясущиеся губы, безумные глаза, льющиеся рекой слезы…

– Ну да, – буркнул я, резко дергая рукой.

Вспоров ей живот, я встал и пошел прочь. А она, перевернувшись на бок, попыталась ползти следом.

– Я прошла? Я прошла п-проверку?

Вместе с рекой крови на рифленый пол полезли резаные кишки. Отвернувшись, я двинулся к тому, кто видел все происходящее, и судя по его перекошенной роже и нервно мечущимся в орбитах глазам, понимал, что это никакая не проверка. Я пересек заполненный воем и хрипами умирающих зал, присел перед аккуратистом, поднял заляпанное забрало и улыбнулся:

– А ты метросекс какого уровня? Третьего? Тебе уже выдали почетную нашивку?

– Я расскажу все что знаю! Не убивайте!

– Хорошо, – кивнул я, медленно вытирая красное от крови лезвие ножа о его сохранившую белизну рубашку. – Начинай, хреносос… начинай говорить… Где Монкар?

– Ниже!

Удар рукоятью ножа разбил ему губы и выбил пару белоснежных зубов. Пока он сплевывал осколки и кровь, пока оглушено шлепал разорванными губами, я воткнул острие лезвия ему в лоб и, прочертив вертикальную линию, чувствуя, как сталь скребет по кости, пояснил:

– Я хочу полную, сука, информацию… подробную… да?

– Да! Да! Ох… Да!

– Говори…

– Он…

– Да?

– А это точно не проверка? Я верен Монкару!

Воткнув нож ему в селезенку, я заткнул разинутый рот упырка ладонью и, глядя на медленно расползающееся по белой ткани красное пятно, пару секунд задумчиво молчал, втягивая ноздрями вонь дерьма, металлический запах крови и пороховую гарь. Когда я убрал ладонь, то услышал:

– Монкар тремя этажами ниже! Уровень Величия и Созидания! Три входа, если двигаться сверху вниз. Но вниз – не значит к низам! Вниз – лишь биссектриса направления и… А-А-А-А! Понял! Понял! Три входа! Два – лифтовые. Но один лифт – исключительно для Монкара! Еще лестница. Там позиции его гвардии – Стражи Чистоты! Они следят за всем и… вы не из них? Они делают проверки и… А-А-А-А-А-А! Все! Все! Первый пост стражи за вторым пролетом лестницы. А если лифтом – то там главный КПП и на каждом этаже остановки…

Всхлипывая, скуля, ерзая ногами, он вываливал и вываливал на меня поток информации. Изредка его заносило в ненужную сторону, и тогда приходилось опять поворачивать рукоять ножа в ране. Когда он излился окончательно, а это случилось минут через пять, послышалось его робкое:

– Я ведь был полезен?

– Ага, – кивнул я.

– И заслужил жиз…

– Нет, – столь же спокойно ответил я и дернул нож в сторону, вспаривая брюшину.

Упырок даже не закричал, разом отрубившись от боли. Жаль. Но будить его времени нет. Встав, я зашагал к идущему навстречу Рэку:

– Командир! Выбили инфу! – залитого кровью орка аж потряхивало от боевого ража. – И содрали со стены карту.

– Хорошо, – кивнул я. – Веди, орк. Веди…

Рэк заорал в передатчик и двинулся к сливающимся со стенами дверям. Я зашагал следом, оглядывая напоследок этот упырочный зал с трупами. Даже кровь, мозги и кишки не так сильно портили общий вид помещения, как темнеющая и все еще дымящаяся дыра в стена – оттуда мы и явились прямо на их сучье заседание, войдя через центральную вентиляционную шахту. Остатки белой решетки на полу, стол из белого дерева перекрещен несколькими очередями, там же первые трупы… И даже после столь явной жесткой демонстрации кто-то из них все еще продолжал цепляться за остатки слепой веры в какую-то проверку высшего уровня…

Глянув на экраны под потолком, что продолжали проецировать главную тему прерванного совещания, я мрачно процедил:

– Мы выжжем здесь все к херам…

– Мы уже начали, – зло оскалился Рэк и захлопнул забрало исцарапанного шлема. – Мы уже начали, командир…

То совещание… попав к решетке, первые минут десять мы слушали и с каждой минутой охеревали все сильнее. На мирном совещании, где вокруг элегантного стола собрались красивые ухоженные гоблины, обсуждались такие темы, как утилизация еще живого биологического материала, количество новых особей, подлежащих разморозке, и важность экономии всех ресурсов – кроме биологических.

На заседании решили, как всегда, пустить хлорный газ в отсеки содержания объектов исследования, и все проголосовали за, а одна встала и толкнула речь, что хлор не только дешев, но еще и является прекрасным дезинфектантом, а это крайне важно, ведь все они заботятся о благополучии священного Эдиториума. При этом на экране мелькали кадры с голыми трясущимися гоблинами. Лица с выдранными глазами и торчащими из бритых черепов электродами, выходящие из вздутых венозных животов шланги и краны, торчащие из культей стальные спицы с огоньками, трясущиеся в припадке истощенные взрослые, старики и дети. Затем встал еще один из заседающих и, умело играя звучным голосом, не забывая при этом поглаживать посеребренный значок на рубашке, предложил «рискнуть» и на этот раз разморозить больше особей женского пола и возрастом не старше двадцати двух. Возражений не последовало ни от кого кроме сухонькой и уже в возрасте гоблинши, что недовольно поджала отрихтованные вколотым дерьмом губы и заявила, что ее исследования не менее важны и требуют больше особей мужского пола – желательно, в возрасте до тридцати лет. Тут мы подорвали решетку и так и не узнали, чем мог закончиться их спор о соотношении возрастов и полов…

Вытянув руку, я прострелил поясницу прикидывающемуся дохляком тому самому упырку с серебряным значком, что измазался кровью и приткнулся среди трупов. Упырок жалобно закричал, но вопил недолго – ему в затылок с хрустом вонзился тесак, заткнувший его навеки. Он был последним – из трех десятков заседающих не выжил никто. А в светлом и еще недавно почти стерильном коридоре вдоль стен лежали оттащенные к стенам трупы гоблинов уже не в белых, а в синих рубашках и блузках. По полу тянулись широкие кровавые следы, на стенах остались красные отпечатки лап и харь. Редкие дыры от пуль показывали, что обученные недомуты старательно экономят боеприпасы. И делают это не зря – снабжение у нас надежное, но небыстрое, а здесь нам пока не встретилось ни одного огнестрела. Одна надежда на упомянутых Стражей Чистоты. Странно они, кстати говоря, называют здесь уборщиков…

– Синие – это обслуга белых мясников, – доложила вывалившаяся из боковой комнаты Ссака.

Остановившись у ближайшего «синего» трупа, она вытерла о него подошву левого ботинка и сделала это максимально тщательно. Все, кто выходил за ней следом, тут же пристраивались к тому же трупу и стирали о него кровь с обуви, а затем уже избегали наступать в частые лужи. Так же поступил и я. Нет желания оставлять за собой предательский красный след, что выдаст не только направление, но и, возможно, мое местоположение. Посрать было только Рэку, и пришлось рявкнуть. С недовольством смахнув с плеча лоскут кожи с чьими-то срезанными губами, он потопал к лежащей в углу дохлой девке и занялся чисткой ботинок.

– Ненавижу, – прохрипел Рэк, выдавливая из себя даже не слова, а чистые эмоции. – Ненавижу всех этих чистеньких никчемных говноедов… и это дерьмо решает судьбы тысяч… Скольких мы упустили, Ссака?

– Мы убили всех на этом уровне.

Ответный оскал наемницы был способен напугать до усрачки любого гражданского. С шелестом пройдясь лезвием по блистающему хромом косяку, он содрала с мачете налипшее дерьмо и вернула оружие в зажимы, после чего повторила:

– Мы убили всех… Двигаем лестницей, лид?

– Само собой, – отозвался я. – Но вы оба – стоять! Пускайте вперед недомутов. Эй! Упырки! А че рожи вялые?! До вас еще не дошло?! Радость пришла и стучит жопой в ваши мозговые каморки! Слушать сюда, гоблины! Вот лестница. И через каждый ее пролет вы столкнетесь с сопротивлением. Столкнетесь с врагом! Да еще с каким! Считайте, что та самая поимевшая вас всех судьба решила выдать вам шанс поквитаться – а такой шанс обычному гоблину выпадает редко! Не просрите его! Вы столкнетесь с прирученными падальщиками сучьего Монкара. С теми, кто сыграл немалую роль в том, чтобы превратить вас в раздутых от вколотого ядомута уродов! Нет руки или ноги? Виноваты они! Отгнил раздувшийся хер или лопнули сиськи и пришлось резать по живому – виноваты, сука, они! Отпала жопа целиком – виноваты они! И вам еще повезло! Видите те экраны с безглазыми и обожженными гоблинами? На их месте могли оказаться вы! Это я к чему: хватит! – сделав паузу, я заставил чуть утихнуть темп бьющего в виски пульса и выдохнул. – Хватит этого дерьма! Идите и убивайте! Валите тварей! Мстите! Вперед!

Яростный хищный рык не заставил зал загудеть громовым эхом – для этого нас было маловато. Всего три десятка бойцов плюс офицерский костяк. Но еще сорок боевых гоблинов уже на подходе, и приближаются они быстро, спеша урвать и себе кусок кровавого пирога.

– Не забывать про огнеметы! Больше огня! – крикнула Ссака, устремляясь за смешавшимися десятками, что рычащей змеей втягивались в лестничный пролет и уже выцеливали стволами ненавистных тварей.

Рэка я успел поймать за плечо и кивнул на один из приветственно помаргивающих зеленым лифтов. Показав кивнувшему орку один палец, я переступил растоптанный труп и начал спускаться вниз по ступеням. А Рэк, взяв наизготовку пулемет, втиснулся в кабину лифта и хрипло загоготал, предвкушая веселье.

– Эльфы… – зло бормотал я, убирая револьвер в нагрудную кобуру и берясь за рукоять странноватого пистолета.

Еще одна реплика, что попалась мне в руки незадолго перед спуском в эти сраные подводные пыточные палаты. Вроде как… Уверенности нет. Обводы оружия я вроде как узнавал, но вроде как и нет.