Дневник: История о том, как Франтишек Йожин стал членом свиты патрона

17 августа 2009 года

Сегодня утром шеф соизволил начать знакомить меня с постоянным персоналом головного офиса.

«Сергей»,– сказал он, -«присаживайся на скамейку, тут, около фонтанчика. Пора тебя знакомить с теми, кто в моём хозяйстве постоянные персонажи.

Для начала, я хочу, чтобы ты познакомился с самым добрым из всех моих спутников. Прошу любить и жаловать: пан Франтишек Йожин. Если официально, то Франтишек Йозефович Йожин. Наш садовник, егерь, смотритель зимнего сада, плантаций специальных растений и превосходный знаток европейской кухни. То есть, повар. А еще он является кем-то вроде метрдотеля нашей маленькой гостиницы для своих».

Я посмотрел на этого медведеобразного кадра и усомнился в его доброте.

«Млоды пан сомневается в моих качествах», – съехидничал, улыбаясь, Франтишек.

«Рад знакомству»,– выдавил я из себя. Вышло как-то натужно. Не искренне. Патрон и Франтишек рассмеялись.

«Серёга! Ты реальная жертва предубеждений и страха. Видел бы ты свою физию! Расслабься! Пан Йожин, несмотря на свой «свирепый» вид – невероятный добряк. Хотя, и со своеобразным чувством юмора. Так что, не обижайся, если станешь жертвой его шуток. Кстати, история нашего знакомства весьма примечательна. Равно, как и одна поучительная история о юморе пана Йожина.

Начну с того, что наше знакомство состоялось во время моего первого похода за пределы Родины. Я тогда возвращался из Рима. И решил, что наиболее безопасным будет не традиционный морской путь, а по суше. Тем более, тогда я ещё периодически страдал от морской болезни, и, по сему, я не стал рисковать своим здоровьем и аппетитом. Путь я тоже выбрал весьма нетрадиционный: мной было принято решение двигаться через территории, которые сейчас занимают Словакия, Чехия, Польша. И если словацкую территорию я протопал без особых приключений, то на территории Чехии – попал в занятную историю. Двигаясь по Моравии, в одном месте свернул не там и не туда. В результате оказался в моравских болотах. Честно говоря, подобное «попадалово» для меня проблемой тогда не являлось и не является по сей день. Ибо я сам вырос в куда как более суровых условиях. Однако ж, до сих пор не могу понять, как так я смог настолько задуматься, идучи, что не заметил, как забрёл очень далеко. Уже вечерело, и возвращаться было поздно. Со всех точек зрения. Поэтому было принято решение переночевать на болотах. Нашел я пятачок посуше и побольше. Развёл костер, разложил пожитки, поставил полог и отвёл всякую живность, которая, обычно, живёт на болотах и мешает несчастным путникам. Сижу. Любуюсь, так сказать, пейзажем. Хоть и болото, а красивое. На мой взгляд.

Пока занимался обустройством, приготовлением и поглощением пищи, не заметил, как стемнело. То тут, то там огоньки: то ли светляки, то ли газ болотный светится. В общем, картинка умиротворяющая, настроение благостное. Сидел-сидел, и не заметил, как глаза начали сами закрываться. А когда, чуть в угли головой не нырнул, решил, что хватит с меня бдений, пора спать.

Подбросил побольше хвороста в костёр, точнее в то, что от него осталось к тому моменту. Разложил плащ на чудом найденный хвойный стланник, замотался в другой плащ, тот, что потеплее и задремал. Не знаю, сколько я проспал, но очнулся от того, что пятачок, облюбованный мной, заходил ходуном. От неожиданности я вскочил, но всё было тихо. Наверное, примерещилось, почудилось от усталости: всё-таки в тот день мне пришлось пройти очень большое расстояние, и косвенным подтверждением этого было то, что я засыпал сразу же, как принимал какую-то пригодную для сна или отдыха позу.

Я помотал головой, протер глаза, зевнул, лёг, поёрзал, устраиваясь поудобнее, закрыл глаза и снова задремал. Но не прошло и пяти минут, как я приготовился основательно провести тур в царстве Морфея, пятачок опять пошёл волнами. Сон как рукой сняло. Я добросал в почти погасший костёр хворост, собрал свои вещи покомпактнее, улёгся на свое «ложе» и притворился спящим. Всё было тихо, пока я ворочался и только сопел. Однако стоило мне только захрапеть, изображая крепкий сон, с подветренной стороны, в десяти шагах от пятачка, что-то зашевелилось, забулькало и медленно поползло в мою сторону. На самом краю моего пятачка это что-то остановилось, побулькало, и стало расти вверх. Вот тут я не выдержал и ударил световым шариком в это нечто. Шарик так ярко вспыхнул, что даже я немного словил зайчиков. А это чудище…

Да, это было настоящее чудище: всё в тине, ряске глине и водорослях. Булькает, пыхтит, и, в довершение ко всему, орёт благим матом и трёт там, где у людей глаза находятся. А еще матерится так, что уши кровоточат.

Пока это существо совершало описанные мной действия, я успел с помощью бывшей у меня веревки грамотно связать его. Мат усилился. Тогда, недолго думая, ваш покорный слуга создаёт сильную струю воды, и от души окатывает ею сквернословящее нечто. Грязь и прочие элементы маскировки слетели и передо мной появился медведеобразный мужчина, лохматый, длинноволосый, и с гигантской бородой лопатой. Я затянул верёвочку ещё раз, обездвиживая его окончательно и бесповоротно, и мужичок рухнул плашмя, лицом прямо на бережок пятачка. Ночь прошла весело, под аккомпанемент отборнейшей площадной брани, проклятий, угроз, и просто звериного рыка. Под утро источник всего перечисленного стал иссякать, а с первыми лучами солнца – иссох окончательно. Вот когда солнышко ласково поцеловало макушки редких болотных деревьев, мой «военнопленный» умолк, а спустя еще через час объявил, что отныне и до окончания времен я буду его хозяином. Потому как, на его памяти, я был первым из живущих в этом мире, кто справился с хранителем болота. А раз так, то с этого утра мне принадлежит право приказывать ему, и он пойдёт за мной во след, как слуга и раб. Когда он завершил свою речь, не отличавшуюся изысканностью и витиеватостью, я развязал его, посадил у костра и дал обсохнуть. Так мы познакомились с Франтишеком. Хотя тогда он называл себя не иначе как Йожин. Имя он себе взял уже позже. После завтрака Йожин вывел нас из лабиринта этого болота и, после того как я привёл его в относительно приемлемый вид, мы вдвоём пошли далее…»

«Прерву вас, мой господин. Есть одна особенность, о которой наш патрон скромно умолчал. Дело в том, что мне было тогда сказано, что пан не допустит в свои спутники своего раба. А вот друга, и по ситуации – слугу – всегда пожалуйста. Так патрон завоевал мое сердце. Честно говоря, я был когда-то рабом. Но за то, что я убил кого-то из хозяйских родичей, меня решили утопить в болоте. Вот только у болота на меня были иные планы. Оно дало мне долгую жизнь и поставило его хранителем. И поведало, что пока рядом со мной хотя бы одно растение, о котором надо заботиться – я буду жить долго. Вот так я получил свое долголетие.

А ещё болоту нравились всегда мои шутки. И потому мне был сказано, что я получу свободу, если кто-то одолеет меня в тот момент, когда я буду шутки свои шутить. Но вот парадокс. Многие даже не пытались мне противостоять. Медвежья болезнь и хруст веток от бегущих прочь людей. А патрон – не побоялся. И другом назвал…»

«Да, ладно тебе», – смутился шеф, – «В общем, мы пошли дальше вместе. И спокойно добрались до моего обиталища под вековой сосной в лесу. Франтишек ушёл в леса, оставив мне прежде нечто особенное, что позволяло или быстро связываться с ним, или просто вызвать его. Так в тишине и покое прошел почти год. И вот на исходе этого года ко мне пришли местные крестьяне, с просьбой пособить и изгнать демона-озорника, что хулиганит в округе. И поведали следующую историю.

Представь себе древнерусскую деревушку. Кто-то растит пшеницу, кто-то курями занимается, но все, абсолютно, в каждом дворе – выращивают репу. Что так смотришь удивленно? Запомни, репа в те времена заменяла картошку.

А тут… В одном дворе у старого Кислы и его жены в огороде выросла не репка, и даже не репа, а РЕПИЩА! Именно так со всех больших букв. Четыре человека только взявшись за руки кончиками пальцев смогли ее обхватить. Высокая ботва выше роста человека. Да и сам корнеплод из земли торчит на косую сажень. Все смотрели, да охали: ах, какая репа уродилась хорошая, главное вовремя её снять. Вот и решил Кисла репу тащить три дня назад.

Вначале была попытка самостоятельно вытащить корнеплод из земли. Да куда там ему! Всё-таки восьмой десяток даве разменял. Силы – то уже не те, что у двадцатилетнего.

Далее была попытка вытянуть репу в парном исполнении – Кисла и его супруга. Но ведь и ей немало лет. Потом втроем тянули, с внучкой – молодухой. Ей, то есть внучке, тогда как раз пятнадцать стукнуло. Дури и сил много, вектор приложения этих сил отсутствует, да и с мозгами Господь обидел. Хотя… при её красоте и живости характера то даже не недостаток, а достоинство. Выдохнули, дернули, напряглись – пёрнули. Ой, пардон, но ведь так тогда всё и было. Нет, правда. В любом случае, семейное трио с корнеплодом не совладало. Вот тогда наступило время радикальных решений. Прежде всего, отмечу, что у Кислы баба была маленько того, в смысле ведунья. Ведьма. Решила она молодость вспомнить и колданула малость. В результате на помощь к ним прибежали те, кого её колдовство задело: дворовый пес, кот-гулёна и его обед – мышь – полёвка. Баба как могла, объяснила им задачу и …!

Не стану воспроизводить тот набор обсценной лексики, которым живописали крестьяне последующие события, но вкратце дело было так:

Кисла, его баба, дура-внучка и животные встали в очередь, ухватились за ботву и со всей дури дёрнули. Но, репа не выскочила из земли. Наоборот. Вначале создалось впечатление, что корнеплод поднатужился. А потом рухнул во глубины земныя, увлекая за собой под землю всю импровизированную бригаду сборщиков корнеплодов.

По рассказам крестьян, репа ушла под землю на три человеческих роста. При этом, во время весьма непродолжительного падения, члены «бригады» успели обделаться. Все. Капитально. Как утверждали очевидцы, когда всех этих сборщиков даров природы вытаскивали из ямы, запашок стоял такой, будто в окрестностях той деревушки проводится всероссийский слет золотарей. И все в рабочей одежде и при нечищеном инвентаре.

В добавок ко всему, дворовый пес стал заикой. Честное слово, я не поверил бы на слово никому, если бы мне рассказали такую байку. Но фокус в том, что я этого пса видел собственными глазами. И слышал его собственными ушами. Пёсель действительно заикался.

Репу, конечно, потом всем селом вытащили, помыли и за три месяца слопали. А яму… забегая вперёд скажу, что вот её – то Кисла использовал в качестве выгребной. Что, зря они что ли всем семейством туда наваляли? Но вернемся к «изгнанию демонов».

Когда «мое сиятельство» выслушало весь рассказ бедных селян, я с трудом сдерживал рвущееся из меня ржание. Уже к середине повествования стало ясно, чьих это рук проделка. Разумеется, мной был совершён «очистительный обряд» над ямой (просто сходил туда по малой нужде, распевая на все лады древнерусский вариант песни «Ой вы, сени, мои сени». Крестьяне при этом стояли к яме спиной: не фиг им смотреть на мою очистительную «магию». Особенно, когда припёрло). После этого было ритуальное «хождение во лес, изгнания беса ради». Разумеется, я никуда не пошёл. Вернулся к себе в дом и вызвал Франтишека. Тот появился через час. И рассказал, что репа – это только малая часть его озорства. Призна́юсь, я не мог представить себе масштабы его «деятельности» пока он сам не рассказал про всё. Так, крестьяне тех сёл, периодически проваливались в навоз в своих коровниках и свинарниках. Трижды перелётныя птахи были использованы моим не в меру шутливым подчиненным для «обстрела» крестьян озорства ради, для каковой цели Йожин кормил птичек хлебным мякишем, вымоченным в алкоголе, и приправленным слабительным его сочинения. Также было установлено, что три дня местные селяне бегали по нужде, где придётся. Причиной тому была шутка Франтишека, каковая состояла в том, что он все нужники позаколачивал гвоздями изнутри.

Перечень «шуточек» Йожина был велик. Боюсь, если начну перечислять – дня не хватит. Потому как надо рассказать не только суть озорства, но его последствия. Если кратко, то досталось всем.

Не стану скрывать, в тот день мы с Франтишеком поржали от души. Но с тех пор я взял слово с него, что он более так озоровать не будет, уходит из волноотпущенников, и возвращается ко мне на службу смотрителем садовых посадок. Ну, а если уж припрет поозоровать, то только под моим чутким контролем.

Но, самое главное я тебе еще не сказал. Помнишь, я упомянул, что наш пан Йожин повар преотличный? И это сущая правда. Дело в том, что поварскому искусству он обучился, когда мы в Европу ездили. Несколько раз. У тебя ещё будет возможность убедиться, что Поль Бокюз и прочие звезданутые Мишленом нашему Франтишеку в подмётки не годятся».