Покачав головой, Патришия с заботой погладила плечо Корнелии.

– Как же ты справилась, моя дорогая?

– Не без последствий, разумеется, – с почестью приняв сожаление подруги, сказала госпожа Корнелия. – Мое колено до сих пор поскрипывает.

Больше из разговора двух подруг Ирвелин ничего не запомнила, с этого момента она всеми мыслями ушла в себя. После сентябрьских событий она впервые встретила упоминание о Белом ауруме, и упоминание это было странным. Невероятное совпадение, что произошло оно снова на Робеспьеровской. Но где именно на Робеспьеровской? Улица раскинулась по обе стороны от реки Фессы, ее протяженность не менее десяти километров. Ирвелин снова обратилась в слух, вот только подруги безвозвратно отошли от темы – госпожа Корнелия начала с воодушевлением перечислять имена своих драгоценных кошек, и, судя по надменной улыбке Патришии, та не встретила инициативу подруги с восторгом.

На следующий день настроение Ирвелин не задалось с самого утра. Забежав в одну из лавок на Скользком бульваре, она с грустью осознала, что не может себе позволить большинства пунктов из своего списка. Она прохаживалась по тесному залу, усыпанному всевозможными баночками и бутылями, методично вычеркивала пункт за пунктом и старалась не падать духом. Стиральный порошок – вещь, пожалуй, заменимая, в ее арсенале есть несколько кусков отличного душистого мыла; хлопковые полотенца с именной вышивкой от известной швеи – материализатора – не более чем хвастовство. Вместо нового рюкзака за шестьдесят две реи (с пуговицами из настоящей бирюзы!) Ирвелин взяла моток ниток и пару кусков рогожки и вышла из магазина расстроенной.

По пути домой Ирвелин бренчала скудными покупками и провожала взглядом покачивающиеся на ветру вывески. На углу улицы Левитантов ее взгляд в который раз остановился на кирпиче сливового цвета и стоящем в тени черном рояле. Следуя едва уловимому всплеску интуиции, Ирвелин вошла.

Когда время завтраков подходило к концу, кофейня «Вилья-Марципана» постепенно пустела. Не застав у барной стойки ни одного граффа, Ирвелин приблизилась и застала Тетушку Люсию за ее обычными делами.

– Доброе, – не поднимая на Ирвелин глаз, произнесла Тетушка Люсия. Она скрупулезно перебирала за кассой карточки постоянного гостя. – Что будете заказывать сегодня?

– Ничего не нужно. Я к вам с одним вопросом.

Приостановив подсчет карточек, Тетушка Люсия посмотрела на Ирвелин исподлобья.

– По какому вопросу?

Свои последующие слова Ирвелин произнесла быстро и скомканно, повинуясь скорее инстинкту выживания, чем истинному намерению.

– Скажите, вам, случайно, не требуются дополнительные руки? Официанты, например, или уборщики.

Услышав ее вопрос, который, к неудовольствию Ирвелин, оказался для Тетушки Люсии малоинтересным, хозяйка поправила свои круглые очки и продолжила перебирать карточки.

– Нет, новые работники нам не нужны.

– Даже на полставки?

– Даже на полставки.

Мимолетный порыв обернулся новым провалом. Огорченная, Ирвелин уже вознамерилась отойти и более не отвлекать Тетушку, как из-за ее спины раздался знакомый голос, который был преисполнен радости куда больше, чем голос Ирвелин.

– Тетушка Люсия! Вы вся сияете!

Женщина снова отложила карточки и посмотрела на Августа Ческоля с претензией, точно летучая мышь, которая только-только притаилась в своем гнезде, а тут он, смелый человек, посмел ей помешать.

– Август Ческоль, – сказала Тетушка, вздыхая. – Напоминаю, пустые комплименты в счет не идут и бесплатного кофе вы не получите.

– Обижаете! – Август подошел ближе и по-хозяйски облокотился на стойку. – Ни за что на свете не возьму на себя грех не заплатить за лучший черный кофе в Граффеории.

– Вам одну чашку? – спросила Тетушка Люсия, пропуская комплимент мимо ушей.

Август кивнул и повернулся к Ирвелин:

– Привет!

– Привет, – откликнулась Ирвелин без единой эмоции. Она ощутила легкий укол обиды. Желания говорить с Августом у нее не было, и она приготовилась прощаться, только вот левитант начал говорить вовсе не с ней.

– Вынужден признаться, что я стал свидетелем вашего разговора. Совершенно случайно, конечно. – Он изобразил виноватую улыбку. – Так вот, Тетушка Люсия, прошу, потратьте на меня еще минуту своего драгоценного времени и ответьте – не забыли ли вы мой совет? Если забыли, мне несложно будет его напомнить.

Ирвелин сделала попытку к тому, чтобы отойти, но Август, заметив это, приятельски похлопал ее по плечу, недвусмысленно намекая на ее присутствие. Тетушка Люсия сняла очки, которые остались висеть на цепочке, и обратила на Августа взгляд, полный сдержанной проницательности. В этот момент она напомнила Ирвелин строгую учительницу, которая делала выговор особо вредному ученику.

– Лишиться хорошей памяти я пока не успела, господин Ческоль, и прекрасно помню ваш совет. Однако. – Она сделала паузу, отчего ее речь показалась невыносимо грозной. – Я – потомок древнейшего рода Флициа, и наш род пользуется уважением граффов с самых первых лет правления Великого Ола. И я не позволю, чтобы в заведении моей матери за клавиши фамильного раритета садилась очередная молодая посредственность.

– Неужели за целый год к вам приходили одни лишь посредственности?

– Только они, господин Ческоль. Отличить талант от откровенной бездарности не так уж и сложно, знаете ли. – Тетушка Люсия вздернула подбородок. – И те, кто приходил испытать мой тонкий слух, талантом были отнюдь не обременены.

Август не смог сдержать снисходительной улыбки:

– Тетушка Люсия, со всем уважением, – а вас, прошу заметить, я уважаю как никого другого, – если мне не изменяет зрение, то у вас тут не королевская филармония, а маленькая столичная кофейня. Или та дверь на кухню, что испачкана мукой, на самом деле ведет в партер?

Тетушка Люсия оскорбленно сомкнула губы, и Август заторопился положение сгладить. Он едва заметно взлетел, чтобы оказаться чуть ближе к хозяйке кофейни, и смягчил прежде снисходительное выражение:

– Дорогая Тетушка Люсия. Я уверен, что изысканность вашего вкуса и ваша бескомпромиссность несут для этого заведения исключительно хорошую службу, – пропел он, после чего Тетушка Люсия, как показалось Ирвелин, только сильнее оскорбилась. Август продолжал: – Но вы взгляните на ваш так называемый фамильный раритет. – Он махнул рукой в сторону рояля. – Уже более десяти лет он чахнет под пылью, не имея возможности дарить этому миру красоту своего звучания. Мне, как любителю, кажется, что рояли созданы для того, чтобы на них играли, а не для того, чтобы быть немой пыльной статуей. К счастью, – выражая значимость момента, Август резко поднял руки вверх, отчего Ирвелин и Тетушке Люсии пришлось отклониться, – я могу снова подарить вашему роялю жизнь. Прямо сейчас я готов представить вам талантливого музыканта, непризнанного столичного гения – Ирвелин Баулин!

По мере течения их беседы сложно было не догадаться, к чему именно вел Август. И Ирвелин догадалась, но услышав столь высокопарные слова и сразу после них – свое имя, все же смутилась. Какими бы благими цели у Августа ни были, он бессовестно преувеличивал, учитывая, что он ни разу не слышал ее исполнения.

Ирвелин продолжала стоять на том же месте у стойки, гипнотизируя меню, выписанное мелом прямо на стене. Боковым зрением она увидела, как Тетушка Люсия вернула свои очки на переносицу и принялась изучать ее фигуру с большей заинтересованностью.

– Вы играете на фортепьяно? – задала она краткий вопрос.

– Играю, – так же кратко подтвердила Ирвелин.

Тетушка Люсия продолжала разглядывать Ирвелин, даже не пытаясь скрыть во взгляде сомнение. Ее интерес плавно перешел на кисти девушки, которые Ирвелин держала на стойке. Эх, если бы она заранее знала о том, что ее руки второй раз за сутки подвергнутся оценке, то вчерашний вечер она потратила бы не на посадку жасмина в мамины горшки с копошением в земле и грунте, а на чистку ногтей. Как и следовало ожидать, Тетушка Люсия не проявила того восторга, который вчера так яро проявила госпожа Корнелия, и, хмыкнув, вернулась вниманием к говорившему Августу.

Следом из уст Тетушки Люсии Ирвелин пришлось выслушать три безоговорочных отказа, обращенных скорее к Августу, чем к ней. Август же сдаваться отказывался. От комплиментов таланту Ирвелин он переходил к комплиментам самой Тетушке Люсии. Чем только он не восхищался: аккуратностью ее прически, ее цепочкой для очков, даже ее завитушками на чеках. Хозяйка кофейни сдалась, когда Август пообещал привести в «Вилья-Марципана» полный состав лагеря из левитантов-кочевников. В чем была истинная причина ее отступления, Ирвелин так и не поняла. То ли она действительно обрадовалась привлечению потенциальных гостей, то ли поддалась обаянию Августа, то ли попросту устала от его болтовни. В чем бы причина ни состояла, Тетушка Люсия все же пригласила Ирвелин на прослушивание, добавив при этом, чтобы девушка не обременяла себя излишней надеждой.

После того как они договорились о времени прослушивания (завтра, перед открытием), Август пригласил Ирвелин разделить с ним удовольствие от лучшего кофе в Граффеории. Она согласилась.

– Это был подкуп, не так ли? – спросила Ирвелин, когда они сели за столик у окна.

– Вроде того, – ответил Август без улыбки. – Видишь ли, я не люблю чувствовать себя паршиво, а после того дня у Миры я чувствую себя паршиво постоянно. Решил, что мне нужно это срочно исправить.

– Ясно, – сказала Ирвелин, отвернувшись к окну. – Во всяком случае спасибо. Спасибо за возможность.

– Рад быть полезным.

Если Август думал, что Ирвелин сейчас накинется на него с расспросами о Белом ауруме, то он ошибался. Несмотря на его содействие с Тетушкой Люсией, Ирвелин не переставала дуться. Она глядела на проходивших мимо окна граффов, которые пинали осеннюю листву, и размышляла над пьесами, которые ей стоит завтра сыграть на прослушивании.

– Тетушка Люсия – начальник не самый ласковый, но человек она хороший, порядочный, – сообщил вдруг Август. – А такая нелюдимая она только в последнее время, всему виной заведение напротив – видишь, с треуголкой на вывеске? Это таверна, «Семерым по якорю» называется. Бывала там?

– Нет, – ответила Ирвелин, глядя на черную треуголку, довольно криво изображенную.

– Это хорошо, рекомендую тебе упомянуть об этом на завтрашнем прослушивании.

Ирвелин в изумлении обернулась.

– Сейчас поясню. – Август отхлебнул из чашки и, довольный возможностью рассказать чью-то историю, откинулся на спинку стула. – «Вилья-Марципана» существует уже шестьдесят лет. Кофейню открыла матушка Тетушки Люсии, испанка по национальности. В молодости, на своей родине, она познакомилась со своим будущим мужем и отцом Тетушки Люсии, а тот был граффом, и когда они поженились, то переехали жить сюда, в Граффеорию. Отец, как я знаю, работал в Банковском переулке обычным клерком, а вот молодой жене захотелось развернуться пошире. Спустя несколько лет на последние сбережения она открыла кофейню «Вилья-Марципана», и не на улице Сытых голубей, знаменитой своими ресторанами, а на тихом перекрестке улиц Доблести и Левитантов. Вся тогдашняя публика пророчила чужестранке убытки. Никто не верил ни в нее, ни в ее дело – как ты наверняка знаешь, в то время граффы недолюбливали понаехавших сюда иностранцев. Однако спустя месяцы работы маленькая кофейня обрела у общественности большое признание. Моя бабушка рассказывала, что Фера Флициа, матушка Тетушки Люсии, была невероятно доброй и регулярно устраивала в своей кофейне бесплатные обеды для обездоленных. Здесь проводили собрания местные клубы, граффы устраивали музыкальные вечера с танцами и иллюзорными шоу, даже телепаты порой сюда заглядывали – а это, скажу я тебе, показатель. К слову, многие считают, что эпоха душевного принятия иностранцев возымела свое начало именно с кофейни иностранки Феры Флициа.

– Когда дочке Феры исполнилось шестнадцать, та стала помогать матери, чем обратила кофейню в семейный бизнес. Молодая Люсия Флициа с самого отрочества была в курсе всех здешних дел, вела счетную книгу и ежедневно работала за этой стойкой, – он махнул назад, туда, где повзрослевшая Люсия сосредоточенно протирала витрину с выпечкой. – Когда родители умерли, кофейня по наследству перешла к их единственной дочери. Долгие годы кофейня продолжала собирать огромное количество посетителей, пару раз сюда заглядывала сама королева, – это бабушка мне рассказывала, но не советую полагаться на ее слово абсолютно. Но ничего в этом мире не бывает вечным, и спустя полвека успешной работы напротив «Вилья-Марципана» открывается таверна. Я заходил туда пару раз. У них там помимо недорогого ресторанчика, что на первом этаже, еще и гостиница имеется, на втором. Ходят слухи, что комнаты они предлагают только для местных, не для иностранцев, как в отелях на Туристическом бульваре. Тут-то у «Вилья-Марципана» и настали темные времена. Выручка упала, половина персонала уволилась, изрядная часть постоянных посетителей переметнулась к конкурентам – и вот уже десять лет как Тетушке Люсии приходится нелегко.

– И что же ты посоветовал ей? – спросила Ирвелин, вспомнив упоминание в их беседе о некоем совете.