Глава 2

POV Биго

– Вит! Вит! Вит! – верещали три девицы передо мной. Я усмехнулся, натянув бандану повыше на лицо. Надо же – у него тоже есть фанатки.

Парень, а именно тот самый Вит, заиграл новую мелодию на своей электрогитаре. Его пальцы виртуозно перебирают струны. Я завороженно слежу за его игрой, а уши почти в экстазе от новой мелодии. Что-что, а музыку этот засранец умеет писать. Нельзя того же сказать о словах в этой самой песне. Рифма хромает, тест получается настолько размытым, что сложно уложить его в голове. Слова скорее по моей части.

Когда-то мы были единым организмом. Он отвечал за музыку, а я за тексты наших песен. Кажется, словно это было сотни лет назад. Если вообще когда-то было…

– Долго мы ещё будем тут ошиваться?

Немного скрипучий голос вырывает из зоны комфорта, в которую меня каждый раз вгоняет эта музыка. Я поворачиваю голову к Жеке, шаркая зубами, злясь на недоумка, который теперь таскается за мной, словно изрядно пожёванная жвачка, намертво приклеившаяся к подошве моих кроссовок. Свое лицо он тоже спрятал за банданой. Пфф, можно подумать, ему есть от кого прятаться!

Вот, знаете, есть люди-липучки. Они постоянно находятся рядом с вами в надежде, что им тоже перепадет что-то предназначенное вам. В нашем случае это популярность, внимание, тусовки, девочки и… этот список можно продолжать и продолжать. И, казалось бы, у этого парня куча денег, чего-то ему все-таки не хватает. Возможно, мозгов.

– Я тебя с собой не звал! – раздраженно откликаюсь. – Сам увязался, теперь либо терпи, либо вали.

– Да ладно тебе, – примирительно протягивает Жека, затем стаскивает тряпку с лица, отплёвывается от мелких ворсинок, видимо, попавших ему в рот, после чего скидывает фуражку.

Передо мной в клубной темноте тут же оказывается хмырь с разноцветными волосами – клянусь, там минимум десять различных оттенков. Но это еще не все. На его подбородке мизерная поросль волос, которая должна быть трендовой бородой. Мне не понять. Я всегда гладко выбриваю лицо. Щетина выводит меня из себя. Она колется, и с ней я похож на бомжа с соседней помойки. А разноцветные волосы… без комментариев. Я не собираюсь походить на петуха.

– Ви-и-и-и-т! – в очередной раз затянули фанатки, то есть те три уже немного пьяные курицы, прыгающие прямо перед нашим столиком.

– Серьезно? – Жека трясет головой, словно не понимает, что происходит.

Я поворачиваю к нему голову, явно намекая на то, что ему следует заткнуться. Сейчас же.

– Неужели у него есть фанатки? – Он не понимает мой жест, поэтому продолжает, заставляя меня сжать руки в кулаки. – Рехнуться можно! Пошли в другой клуб, а? Где и музыка получше и контингент приличнее…

– Захлопнись! – рычу я, моментально закипев.

– Эй! Ты чего? – Жека поднимает руки вверх, поворачивая ладонями ко мне. – Тебе вообще нехер здесь делать! Забыл, что сказал Артём?

– Тебя забыл спросить, – отмахиваюсь. Упоминание моего директора немного охлаждает пыл и напоминает о той причине, по которой я здесь. И пусть я даже самому себе не признаюсь, что это всего лишь лазейка. Я никогда не сознаюсь, что соскучился, ведь этот говнюк по мне не скучает.

Вит выдает последний аккорд. Ему аплодируют. Готов поспорить, что вижу его кривую ухмылку, после чего он размашистым шагом исчезает за кулисами, унося с собой гитару.

– Всё! – Жека встает. – Можно уходить.

Я же не двигаюсь, смотрю на пустую сцену. Моё дыхание выравнивается, а сердце словно застыло. Только когда слушаю музыку Вита, оно предательски напоминает о себе.

Я бы мог сейчас так же, как он, вытирать пот с лица полотенцем из гримерки. В ушах бы звенело, а тело готово было бы взорваться от адреналина. Ещё какие-то три года назад так оно и было. Сейчас все по-другому. И пусть я бываю на сцене почти каждый день, и мне нравятся песни, которые я исполняю. Это… не то.

– Видимо, мне пора повысить цену на входной билет, раз такие знаменитости спустились на мой уровень.

Оборачиваюсь, чтобы увидеть Вита с покрасневшим лицом. От него волнами исходит удовлетворение, словно он не на гитаре играл, а несколько часов трахал тёлку в гримерке. Зависть змеёй опоясало горло. Давно я не чувствовал нечто подобное.

– Скажи спасибо, что мы заплатили!– огрызнулся Жека, набычившись, словно у Вита в руках мулета.

Не так давно был в Испании и заглянул на корриду. Огромный разъярённый бык и хладнокровный тореадор. Что победит? Расчет или неукротимая сила? Вит никогда не был импульсивным, он не поддавался чувствам, утверждая, что их у него вообще нет. Только действия выгодные ему. И все же его душу можно расслышать, если прислушаться к его музыке, а сцена – это единственное место, где Вит снимает маску отрешённости и апатии.

В моей жизни все с точность наоборот. На людях, на сцене я должен поддерживать образ. Иначе все, к чему я стремился несколько лет, ради чего пожертвовал своей совестью, фактически продав душу дьяволу, рассыплется, превратив мою жизнь в иссохшую пустыню.

– Хотя твое выступление настолько жалкое, что это милостыня!

Милостыня? Клацаю зубами. Что этот урод знает о милостыне? Смотрю на Вита. Его лицо каменеет, а в синих глазах на секунду вспыхивает огонь. Но парень слишком рано понял, что от злости никакой пользы. Было время, когда мы с Витом зависели от милостыней, ведь на свои силы ещё нельзя было надеяться. Трудное время, от бессилия хотелось рычать и грызть землю, и хоть мы уже выросли, боль от воспоминаний вновь и вновь расползается по венам.

– Гай, – в сдержанном голосе Вита легко распознается угроза, хотя Жека, кажется, не слышит, – убери этого павлина отсюда. И сам выметайся.

– Жека, выйди.

– Чего? – Он заморгал, не понимая. Я махнул рукой в сторону выхода.

– Там подожди.

Жека надувает щёки, обижаясь. Мне посрать.

Вит поворачивается, тоже собираясь уйти.

– Стой, – задерживаю его, – надо перекинуться парой слов.

Он останавливается, затем подходит к столику.

– Ви-и-и-т, – пьяно протягивают девушки, наконец заметив его, – не хочешь присоединиться к нам?

Губы парня растягиваются в ухмылке. Он отрицательно качает головой. Я хмыкаю. Девушки разочарованно кряхтят, затем неровно и шатко пошагали к бару за новой порцией выпивки.

– Сними уже эту хрень, не позорься, выглядишь смешно, – говорит Вит, кивая на мою бандану. – Кому ты здесь нужен? Твои фанаты в подобных местах не тусуются.

Я стягиваю черную ткань, поправляю кепку.

– Разве твой директор не запретил тебе сюда приходить?

– Откуда ты знаешь? – вскидываю брови, удивляясь, затем напрягаюсь. – Кто сказал?

Вит запрокинул голову, искусственно рассмеявшись.

– Видел бы ты себя сейчас. – Смех исчезает также неожиданно, как и появляется, но самодовольство остается. – Так сильно боишься своего хозяина?

– Он мне не хозяин! – огрызаюсь, хоть в этом и нет смысла. Вит всегда остается при своем мнении.

– Да-да, заливай дальше, – подтверждает он. – Мне никто не говорил. – Неожиданно отвечает на мой вопрос. – Я догадался, не такой уж дурак, хоть и необразованный. И статью я видел.

– Следишь за мной? – фыркаю. Не получается у нас нормального разговора. Никогда и не получалось.

Вит мотает головой. Его пальцы встряхивают мокрые от пота черные волосы, после чего ложатся на стол, принимаются отбивать ритм.

– Не нужно следить. Твоя рожа сама меня преследует.

Да, в последнее время пресса пестрит новостями обо мне, буквально высосанными из пальца. Идиоты, лучше бы обратили внимание на другие части тела, раз им так нравится сосать. Не знаю, у кого из журналистов на меня зуб. Может, у того, кому я чуть не выбил этот самый зуб в тот момент, когда он пихал свою камеру мне в глаз, выкрикивая тупые вопросы?

– Я не разговаривал с ними.

Я даже не успел спросить, а уже получил ответ. И вот, казалось бы, можно уходить, раз ответ получен. Сомневаться в словах парня передо мной нет никакого смысла. Он не лжёт. Даже в угоду себе. Если бы Вит хотел мне отомстить, то сделал бы это, открыто улыбаясь.

– Я знаю, – выдыхаю, закрывая на пару секунд глаза.

– Тогда зачем пришел?

– Хотел убедиться.

– Херь собачья, – усмехается Вит, по-хозяйски разваливаясь на стуле. Его пальцы вновь отбивают четкий ритм, выводя из себя. – Мы оба знаем, зачем ты сюда пришел. Но ты можешь и дальше обманывать и своего козла-директора, и себя…

Вит встает, резко отодвинув стул назад, отчего металлические ножки пролязгали по полу. Морщусь. Вит нагибается к столу, нависая надо мной. Я поджимаю губы.

– Тебе до жути хочется вновь оказаться здесь, – его пальцы указали на сцену. – Шкурка лощеного мальчика тебе тесна. Мыльные песни душат тебя. Воздуха надолго не хватит, а огонь внутри надо чем-то раздувать. Ты выдохнешься, а твой директор выпнет тебя под зад, как дворняжку на мороз. – Не могу вдохнуть. Горло онемело. Каждое слово эхом отскакивает внутри меня. Никто не знает меня лучше, чем этот говнюк. И ему плевать. – Но сюда ты не вернёшься. Я не позволю. – Да, Вит не простит. Пусть и делает вид, что ничего не чувствует. Мой выбор он принял как предательство. – Поэтому хватит питать себя иллюзией. Ты уже выбрал и теперь наберись смелости, сожми яйца в кулаке и иди, куда шёл.

Вит резко отворачивается, пара шагов, и он исчезает за дверью служебного входа.

Он не прав лишь в одном. От себя я не скрываю. Нет смысла обманывать себя. Я знаю, что меня ждёт, но продолжаю карабкаться. В надежде найти свежий ветерок, который сможет вновь напитать пожар в груди кислородом, давая ему шанс выжить.

Глава 3

8 месяцев спустя

POV Вили

В груди жжётся, а тело то и дело бросает в жар. Я пошевелилась, понимая, что проснулась, но желая снова провалиться в сон. Мне необходимо убежать от реальности, чтобы забыться. Не хочу верить и осознавать, что уже ничего не вернуть.

В дверь тихонечко заскреблись. Я лишь шумно выдохнула. Малейшее движение вызывает покалывание. Чуть двигаю головой, чтобы посмотреть, кто приоткрыл дверь. В неё просовывается темная чёлка.

– Долго ты ещё будешь тут лежать? – спрашивает мой братик, аккуратно, словно боясь, что я его выгоню, входит в комнату мамы, в которой я поселилась месяц назад.

– Вечно, – буркнула я, уткнувшись носом в подушку.

– Ну же, Вили, – брат плюхается на кровать с помятой простынёй и сбившимся одеялом. – Давай сходим куда-нибудь? На улице очень тепло, и солнце вон как ярко светит, погляди. Пойдем, а?

– Не хочу. Ничего не хочу.

– А я хочу! – упрямится братик. – И ты ведь должна обо мне заботиться, разве нет? Я хочу мороженое из «Пингвинчика».

Губа дергается при упоминании маминого любимого детского кафе. Она часто водила нас с Захаром поесть шоколадного мороженого, вплоть до того момента пока болезнь не уложила её в эту самую кровать, а затем и в место гораздо ужаснее. По коже прокатывает дрожь, когда страшная картинка вновь всплывает перед глазами.

– Вили? – Брат касается моего плеча, слегка встряхивает. – Давай сходим?

– Иди с папой, – отмахиваюсь, но уже понимаю, что мне не отвертеться.

– Он не пойдет. – Захар грустно вздыхает. – Папа заперся у себя в кабинете. – Кто бы сомневался? – Он там пьет уже месяц, а ты лежишь здесь. Приехала тетя Оля и дядя Фил. – Жмурюсь. Эта новость меня не радует. – Настроение у неё как у Гошика.

Усмехаюсь. Захар всегда попадает в точку. Очень точное сравнение тетки и соседской овчарки, которая каждый раз взрывается отчаянным лаем, когда мы проходим около забора.

– Хорошо, – обречённо выдыхаю. – Дай мне пять минут.

Брат радостно подпрыгивает, соскакивает с кровати и пулей вылетает из комнаты. Мне ничего не остается, кроме как тоже встать с постели, чтобы побрести в свою комнату.

На голове воронье гнездо, под глазами фиолетовые мешки, а на коже следы от помятой подушки. В груди печёт, когда я пытаюсь придать себе менее убогий вид. Волосы закатываю в высокую култышку, принимаю душ, чтобы хоть чуть-чуть освежиться, и чтобы люди в кафе не шарахались от меня словно от прокаженной.

Надеваю на себя первое попавшееся – черные джинсы и тонкий невзрачный свитер. Какая разница, как я выгляжу?

Брат уже ждёт меня внизу. На улице и правда тепло. Май только начался, а солнце уже диктует свои правила. Хорошо, что я додумалась взять солнцезащитные очки, чтобы скрыть огромные синие мешки под глазами. Они еще и от солнца защитят.

Мороженое приятно охладило внутренности, но пожар, находящийся глубоко внутри, так просто не потушить. Боль поселилась внутри навечно, глубоко запустив длинные корни. До неё не добраться и не выковырять. Да я и не хочу. И пусть со временем я научусь с ней сосуществовать, она всегда будет влиять на мою жизнь.

Я медленно двигалась по небольшому скверу, ведущему к нашему дому. Брат тоже не спешил. Чем ближе мы подходили к дому, тем медленнее становился шаг.

– Знаешь, – вдруг говорит младший братик, и слова его звучат вовсе не по-детски, – мама бы очень расстроилась, если бы увидела, что происходит в доме после её ухода.

Коленки дрогнули. Я остановилась, повернулась к брату.

– Она очень боялась, что папа вновь начнёт пить, а ты замкнёшься в себе.

Захар нахмурил свои не по годам густые брови. Мой братик всегда вёл себя словно взрослый.

– А о тебе она не переживала? – Мой голос тихий и такой же слабый, как я сама.

– Нет. – Он поджимается губы. – Мама говорила, что я сильный и со всем легко справлюсь.

Улыбаюсь против воли. Мама была права всегда и во всем.

– Она сказала мне, что я должен позаботиться о тебе.

– Обо мне? – опешила я, прибавив голос от неожиданности.

– Да. – Захар опустил голову, уставившись в свои ботинки. – Я, правда, пока не очень знаю, как о тебе заботиться, но скоро я вырасту и научусь. И тогда ни тетя Оля, ни дядя Фил не смогут тебя обидеть.

В груди разлилось тепло. Я закусываю нижнюю губу, задерживаю дыхание, чтобы сдержать всхлип. Брат поднимает на меня свои шоколадные глаза, обрамленные пушистыми ресницами.

– Только не реви, – простонал он, увидев мои заблестевшие глаза, наполнившиеся солёной влагой.

Улыбаюсь, оголив зубы, шмыгаю носом, затем качаю головой.

– Не буду.

Я провожу рукой по прическе Захара, зачёсывая его волосы вбок, оголяя выстриженный узор – такой он у меня модник.

– Ты поэтому потащил меня с собой в кафе? – спрашиваю, а брат усмехается в ответ. – Не потому что сам хотел?

– Не-а, – улыбается, довольный собой. – Я хотел вытащить тебя из дома, чтобы ты немного погуляла. И накормить тебя мороженым. Мама ведь говорила, что сладкое прогоняет тоску.

Да, она так говорила. Надо же, этот двенадцатилетний мальчуган оказался гораздо мудрее и ответственнее меня. Это ведь я должна была позаботиться о нём, а вместо этого заточила себя в маминой комнате, словно монахиня в келье, утопая в слезах и своей боли, думая, что мне одной плохо. В то время как мой братик ходил кругами, не зная, как вытянуть меня из болота.

– Прости, – выдыхаю я, прижимаясь к братику, рост которого уже почти поравнялся с моим. – Я больше не буду закрываться. – Его руки крепко сжали мою спину. – Хочешь, посмотрим какой-нибудь фильм? Можно пересмотреть твоих любимых Звездных войн. Потом сможем заказать пиццу и поужинать ею.

– Вера будет в ужасе! – Захару это явно понравилось.

– Ага, – соглашаюсь. – А потом можем поиграть в Playstation и…

– Круто! – обрадовался брат. – Я как раз не могу пройти уровень…