* * *

С тех пор, как Любава получила новую работу, я встречаю её у двери, когда она возвращается домой. Мне не терпится рассказать ей, как прошел день. Всю любовь и ласку, которую я раньше получал в течение дня, теперь нужно получить за пару вечерних часов. А она думает, что мне грустно сидеть взаперти одному, и я хочу гулять с другими котами, ловить птиц и ящериц. Птиц бы я ловил, голубей всех бы переловил. Но только не на улице. Я – закоренелый домосед, и этим всё сказано.

Был в моей юности один случай, когда я нагулялся на всю оставшуюся жизнь.

У мамы нас было четверо. Она была, наверняка и сейчас есть, британская прямоухая дымчатая кошечка, маленькая и изящная. И эта дура Марина (мамина хозяйка) свела её с шотландским вислоухим Митей (моим отцом). Почему дура? Потому что всем известно, что британцев и шотландцев скрещивать нельзя – котята рождаются с болезнями позвоночника и лапок. Но Марине хотелось продать котят подороже, вот и понадеялась, что пронесёт. Мы были у мамы первыми котятами, но она оказалась просто замечательной мамой, строгой, но справедливой и ласковой. А когда нам исполнилось три месяца, за моими братьями и сестрой приехали их новые хозяева, и остался я один. Нам с мамой было здорово. Потом приехали и за мной. Молодая пара Света и Денис только поженились и перед тем, как обзаводиться детьми, решили потренироваться на мне. Я стал жить у них. Они были хорошие, играли со мной и разговаривали. Я очень скучал по маме, иногда забывался и начинал её звать и плакать от того, что не могу её найти. И частенько плакал от болей в спине; из-за этих болей совсем не хотел сидеть у хозяев на руках. Они грустили оттого, что я такой крикливый и неручной, но любили меня и хорошо за мной ухаживали. А потом в нашей стране случилась война. Я не знаю всех подробностей, кто чего не поделил и кто на кого напал (у нас дома не было телевизора, и я был лишен возможности смотреть новости). Денис и Света собрались иммигрировать в Австралию, и меня решили забрать с собой. Я в общем-то, был не против; меня повезли к ветеринару делать необходимые прививки. Я уже у ветеринара был однажды и больше никогда не хотел попадать к нему в руки; мужчины меня поймут.

Я испугался и вырвался из рук Светы прямо на пороге клиники. Я долго бежал, пока не закончились силы. А когда остановился, понял, что не знаю, где нахожусь и где мой дом, и где Света и Денис, и даже тот ужасный доктор. Тогда мне было полгода; на дворе стоял ноябрь, и я уже начал замерзать. Я совсем ничего не знал о жизни на улице и не представлял себе, как дальше быть.

Две недели я прожил в подъезде под лестницей. Добрые люди меня подкармливали и даже подарили старую куртку, чтобы я не спал на голом бетонном полу. Не хочу вдаваться в подробности этих ужасных дней. Скажу только, что с голубями у меня взаимная неприязнь именно с тех времён.

Однажды ко мне подошла девушка, положила творог. Я сначала отнесся к ней с опаской. Слышал я истории о том, как бездомным животным с едой отраву дают. Пригляделся, вроде глаза у девушки добрые; у меня в животе заурчало. Была не была, со всех лап бросился к угощению. Когда я покушал, она (её звали Женя) меня сфотографировала на телефон. Как я потом узнал, Женя была волонтёром. Она рассказала обо мне в социальных сетях. В тот же день она разместила пост обо мне Вконтакте, его увидела Любава и связалась с Женей. Вечером они прочесали окрестности в поисках несчастного котёнка, которого никто не любит. Нашли они меня за очень стыдным занятием для такого благородного господина, как я. Моя голодная персона копалась в мусорном баке. Любава меня сразу как увидела, так и назвала Добрыней (это намного лучше, чем быть Тимошкой, как меня звали Света с Денисом), и я сразу стал отзываться на это имя. Мы с Любавой поехали на осмотр к ветеринару (я уже даже не пытался убегать), а затем в мой новый дом. Всю дорогу в машине я рассказывал, как же я рад, что она забрала меня с улицы и что больше ни одной моей лапы не будет за порогом. Она поняла. С тех пор я живу в нашей двушке с балконом, и даже ветеринар на ежегодные прививки сам ко мне приезжает. Вот почему я всех гостей встречаю, забившись в угол под диваном – никогда не знаешь, кто из них ветеринар.

Ну всё, заболтался я тут с вами, у меня же куча дел ещё: лапка нелизанная, глазки неумытые, каша нееденная, диван нелёжаный, туалет не… хм, в общем, мне пора. Если хотите, идите на кухню, гляньте, что там Любава делает.

* * *

Подумать только, ещё каких-то четыре месяца назад со мной не могло бы произойти ничего подобного. Тогда я целыми днями сидела дома, уже не различая, где я работаю, а где отдыхаю. Так что грабители смогли бы осуществить задуманное только в моём присутствии, а в процессе я бы заговорила их до смерти. Острый дефицит общения давал о себе знать. Если я выбиралась за пределы своей квартиры и встречала кого-то из знакомых, на них обрушивался весь накопленный десятитысячный запас слов за день. Заработки были не постоянными, а нагрузки – неподъёмными. Бывало, что можно целый день провести в поисках заказа; усталость и напряжение как от полноценного рабочего дня, а дохода – нуль. Однажды в сумрачном состоянии от бесполезных поисков заказов я собралась и отправилась в ближайший супермаркет за утешительными спасительными французскими трюфелями. Далеко недешевое удовольствие, но я умудряюсь растягивать одну коробочку почти на месяц. Один – два трюфеля в день действуют, как волшебная таблетка счастья. Пока блуждала по супермаркету (в котором опять перестановка) в поисках заветных шоколадных наркотиков, встретила своего одноклассника Никиту. Я бы мимо прошла, не узнала. А он меня узнал, что меня огорчило, ведь выглядела я сегодня, мягко говоря, неважно.

– Любава? Ёжикова? – окликнул меня он.

– Пыжикова! – привычно раздраженно ответила я на традиционную дразнилку одноклассника. И только потом сообразила, кто передо мной. Я ведь с самого выпускного Никиту ни разу не видела, 9 лет прошло. На встречи выпускников он не приходил и в социальных сетях не светился.

– Привет. Как же я рад! – сказал он и заключил меня в объятия. Потом неловко откашлялся, отступил. – Как ты? Как дела? Чем занимаешься? А ты совсем не изменилась! – затараторил он. – А ты до сих пор в этом районе живёшь? Во дела! А я приехал мать проведать, а у неё в холодильнике пусто, вот и заскочил взять чего-нибудь. А тут такая встреча! Во дела!

Дождавшись паузы, я, было, хотела ответить на все вопросы разом, но получилась какая-то белиберда:

– Живу здесь, всё хорошо, работаю дома, не ври, изменилась конечно, пришла за трюфелями.

Последняя фраза его особенно развеселила. Говорит:

– Давай, может, пойдём кофе выпьем; где тут у вас посидеть можно?

– У нас тут кофе – только дома. С тех пор, как закончили школу, здесь ничего не изменилось: пивнушек полно, приличных кафе нет.

– Эм, так что, ты приглашаешь? А муж не будет против? Как ты вообще? Наверное, есть муж, дети?

– Я одна живу, т.е. не одна, а с котом. Ну он против не будет. Приглашаю, – я улыбнулась. Я действительно по нему соскучилась и хотела поболтать и повспоминать о том времени, когда ещё всё было впереди.

– Супер! Тогда пошли на кассу. Я пакеты маме занесу по дороге, и к тебе пойдём. Может, давай коньячок возьмём, ты как?

– Не пью. Но себе можешь взять, если хочешь.

– Нет, один не хочу. Тогда обойдёмся чаем.

Остаток дня прошел под сумбурные «А помнишь?» и «А теперь я». Я рассказала ему об одноклассниках, которых видела на встречах выпускников, и показала фотографии, а он – о своей работе. В целом все его рассказы сводились к тому, что у него есть собственная фирма, над созданием и развитием которой он работал со второго курса университета. И больше ничего: ни жены, ни детей, ни постоянных отношений. Даже с друзьями он видится крайне редко и к любимой маме раз в 3 месяца наведывается. Работа – единственная страсть и любовь. Я рассказала о своих муках в работе фрилансера, и он пригласил меня на собеседование