Глава 4

Не успели девушки испугаться, как тень произнесла негромко, но внушительно:

– Не бойтесь меня! У меня есть к вам несколько вопросов. Могу я их вам задать?

Катька прищурилась и смерила взглядом стоящего перед ними мужчину. Он был невысок, невзрачен и вообще весь какой-то серенький и очень уж незаметный. Одним словом, герой не ее романа. У Катьки, как уже говорилось, были свои принципы в выборе жениха. И потому Катька решила с мужчиной особо не церемониться.

– А вы кто такой? – подбоченилась она. – И почему мы должны вас бояться?

Кажется, мужчина смутился.

– Бояться не стоит, – сказал он. – Я не сделаю вам ничего плохого.

Мариша насторожилась. К чему это он? Насколько она могла судить, о собственной безвредности постоянно толкуют как раз крайне вредные личности. Ну да, по личному опыту могла сказать. Был у нее один приятель, который постоянно твердил о том, какой он мягкий, белый и пушистый. Что он считает женщин чуть ли не святыми, которых следует всячески оберегать и охранять от жестокого внешнего мира. Что он не одобряет мужчин, которые отстаивают свое лидирующее положение в семье с помощью грубой силы. И однако же именно этот кавалер лупил всех своих постоянно меняющихся подруг смертным боем.

Поэтому сейчас Мариша решила на всякий случай не расслабляться. И оказалась совершенно права. Нет, бить их серенький дяденька не стал. Он сделал хуже. Гораздо хуже. Он шагнул в комнату подруг. И едва за ними закрылась дверь, как он извлек из кармана служебное удостоверение и сунул его подругам под нос.

При этом он быстро огляделся по сторонам. И хотя осмотр комнаты занял у него не больше нескольких секунд, он заметил буквально все. И даже Маруську.

Маруська нового гостя пугать не стала. То ли поняла, что это бесполезно, не испугается и не уйдет. То ли увидела в нем слишком опасного врага, с которым связываться себе дороже.

– Майор Голышев, – прочитала тем временем Катька, внимательно изучив врученные ей корочки. – Вениамин.

– И что вы хотите от нас, Вениамин?

– Я занимаюсь делом Владимира Сухоручко! – внушительно произнес мужчина.

Подруги неприятно изумились. Быстро же вести разлетаются по округе! Владимира убили всего несколько часов назад, а вот уже, пожалуйста, кто-то расследует его смерть. Хотя странно, смерть Сухоручко расследует их бравый капитан. А при чем тут Вениамин? Или его прислали на подмогу капитану? Что же, отличная идея. По мнению подруг, капитан не выглядел достаточно компетентным, чтобы заниматься подобными серьезными расследованиями.

– Вы не поняли, – покачал головой Вениамин. – Меня не интересует смерть Сухоручко. Вернее, интересует, но только с моей собственной позиции.

Подруги изумились еще больше. О чем толкует этот странный человечек?

– Присядем, – велел им Вениамин. – У меня есть к вам серьезный разговор.

И когда подруги послушно присели, он неожиданно спросил у них:

– Скажите, вы ведь не убивали Владимира?

Девушки дружно затрясли головами. Нет, не убивали!

– Так я и думал, – с облегчением кивнул Вениамин. – Но все равно, без вашей помощи мне не обойтись. Вы ведь не все рассказали нашему деревенскому капитану?

– Не все? – удивленно переспросила Катька. – Что же мы ему не рассказали?

– Вы ведь общались с Сухоручко перед его кончиной? Он называл при вас какие-нибудь имена? Нет? А о своей работе не рассказывал? Тоже нет? Хм! Ну, а про то, что ему грозит нешуточная опасность, не жаловался?

Увы, на каждый вопрос подруги отрицательно мотали головами. Ничего им Владимир не говорил. И вообще, несмотря на кажущуюся открытость, что-то заставляло подруг усомниться в откровенности художника. Да и с какой стати ему было с ними откровенничать? Ведь они только сегодня познакомились!

– Это ничего не значит, – покачал головой Вениамин. – Практика показывает, что откровенней всего люди ведут себя именно с незнакомыми или, во всяком случае, малознакомыми им людьми.

– Ну да! Эффект «дорожного попутчика»!

– Так говорил вам Владимир о грозящей ему опасности?

– Нет, – покачала головой Мариша, а Катька добавила:

– А вы откуда знаете, что она ему грозила?

Вениамин кинул на подруг грустный взгляд и тяжело вздохнул.

– Ладно. Раскрою вам тайну. Владимир был совсем не тот человек, за кого себя выдавал.

– Не художник?! – ахнула Катька, в голове которой немедленно ожили все ее страхи.

Знала ведь, что нельзя доверять первому впечатлению! И вот, пожалуйста, художник вовсе не художник. А может быть, и Евгений вовсе не модельер. Как известно, скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты сам. И если они с Владимиром были такими уж друзьями-приятелями, то и Евгений может быть совсем не тем, кем представился подругам. Ай, ай! Беда, наказание! И что за кавалеры пошли такие неустойчивые?!

– Насчет вашего Евгения ничего не скажу, – покачал головой Вениамин. – Не знаю про него ничего. А вот Владимир был совсем не тем человеком, за которого вы его принимали.

– Не художник?!

– Что вы заладили? Художник он. Вот за его художества его и ищут.

– Кто ищет?

– Люди.

– Плохие? – затаив дыхание, спросила Катька.

– Да уж для Владимира встреча с ними не принесла бы ровным счетом ничего хорошего.

– А что за люди?

– А чем им насолил Владимир?

Вениамин снова вздохнул. Впутывать подруг в эту историю ему явно не хотелось. Но они не отставали.

– Пока не объясните, в чем провинился Владимир, не скажем, о чем мы с ним в тот вечер беседовали.

Видимо, Вениамин возлагал на откровенность подруг большие надежды, потому что, несмотря на явную неохоту, он все же заговорил.

– Владимир Сухоручко был с юности талантливым художником, – приступил Вениамин к своему рассказу издалека. – Очень талантливым. Но, подобно многим талантливым людям, он не обладал строгими моральными устоями и пустил свой дар… ну, скажем так, не на благое дело.

Свою карьеру Сухоручко начал в архивах заштатного музея. Ему как молодому художнику ничего лучшего не светило, как подмазюкивать чужие картины, требующие реставрации. Но Сухоручко еще на студенческой скамье проявил удивительный дар копииста. Его картины были ничем не хуже, но при этом и не лучше самого оригинала. Они в точности повторяли композицию, светотень, выражение лиц и мельчайшие детали полотна.

К своему хобби Сухоручко относился весьма пренебрежительно. Что за работа – перерисовывать чужие полотна? Но все изменилось после того, как к нему в один прекрасный день пожаловал пожилой благообразный господин в сером с серебристым отливом костюме. И, вытирая вспотевшую розовую лысину, заявил:

– Молодой человек, у меня есть к вам одно предложение!

Если бы Сухоручко потом в будущем спросили, как, по его мнению, выглядит дьявол, он бы ни минуты не колебался с ответом. Дьявол мог выглядеть только так – кругленьким, лысым и совершенно безобидным. Именно так выглядел господин Петякин, пожаловавший в гости к художнику. И, несмотря на кажущуюся невинность предложения господина Петякина, молодой художник насторожился.

– Зачем вам понадобилась моя копия «Плачущей невесты»?

«Плачущей невестой» в музее называли портрет молодой девушки, сидящей перед зеркалом в обществе подружек и примеряющей свадебную фату. Несмотря на веселье окружающих ее девушек, лицо самой невесты было грустным, а в глазах стояли настоящие слезы.

При взгляде на нее невольно думалось, что ее замужняя жизнь вряд ли будет счастливой. Замуж она выходит явно без любви. И не по собственному желанию, а по принуждению злобной мачехи, чья злорадная физиономия высовывалась из-за двери. И даже старичок отец, маячивший на заднем плане, не мог изменить судьбы дочери. Он был явно полностью под каблуком у жены. И добровольно приносил свою дочь в жертву, отдавая замуж против воли.

Лично сам Сухоручко эту картину недолюбливал. Тем не менее полотно принадлежало кисти великого мастера конца девятнадцатого века. И потому считалось жемчужиной коллекции заштатного музея.

– А я вам скажу! – резво ответил господин Петякин. – Я хочу иметь эту картину для своего собственного удовольствия. Верней, не совсем для моего, а скорей для удовольствия моей жены. Но вы же понимаете, если довольна жена, то и мужу кое-что от ее хорошего настроения перепадет.

И, забавно захихикав, он тут же сменил тон и деловито спросил:

– Так что? Вы мне поможете осуществить маленький каприз моей жены?

И Сухоручко согласился. Предложенный гонорар он счел более чем щедрым. А работать с картиной у него была отличная возможность. Пиши хоть целыми часами.

Он выполнил работу в условленный срок. Обменял деньги на картину и остался доволен. Господин Петякин не обманул его и заплатил сполна. Только он зачем-то заставил молодого художника написать расписку в получении у него денег. Это Сухоручко не понравилось. Но как тут поспоришь? В конце концов, деньги ведь он получил? И господин Петякин мог потребовать у него эту расписку.

– Во избежание недоразумений в будущем, – загадочно улыбаясь, заявил он, пряча расписку в карман.

А в душе молодого художника возникло какое-то неприятное чувство, словно он угодил в ловушку, но еще сам об этом не подозревает.

Некоторое время все было тихо. А потом произошло то событие, которое в корне перевернуло всю жизнь Сухоручко. Придя утром на работу в музей, он был неприятно поражен обилием народу и милицейской машиной, которая стояла перед парадным входом.

– Ограбить нас ночью пытались! – с этим известием бросилась к Сухоручко старушка служительница.

Собственно говоря, штат музея был невелик. Всего несколько человек. Сигнализация была самая примитивная. И отключалась при прекращении подачи тока от электростанции. Собственного генератора электрического тока музей не имел. И всякий раз при прекращении подачи тока музей оставался практически открытым.

– Ночью ветер был. Дерево повалило на кабель. И сигнализация отключилась.

Конечно, при музее был сторож. Но Сухоручко знал, что это был за сторож. Всю ночь он либо мирно дремал, либо откровенно дрых.

– И что украли? – томимый нехорошим предчувствием, спросил он.

От ответа старушки смотрительницы у него немного отлегло от сердца.

– Ничего! – радостно возвестила она. – Бог уберег!

И все же Сухоручко решил лично убедиться. Он прошелся по залам музея. И входя в комнату, где висела «Плачущая невеста», внезапно остановился. Ноги словно приросли к потертому временем паркету. А губы художника беззвучно шевелились:

– Как? Что? Почему?

На стене в простой раме висела «Плачущая невеста». Но это была не настоящая «Плачущая невеста» руки великого мастера, а его собственная копия! Не веря своим глазам, Сухоручко подскочил к картине и осмотрел ее со всех сторон. Сомнений не оставалось. Это была его работа. Может быть, кто другой и не отличил был копию от подлинника, но Сухоручко помнил свою работу. И мог точно сказать, что это она.

– Не может быть! – простонал художник, не в силах поверить, что это случилось именно с ним.

Но все же приходилось признать неприятную истину. Настоящая картина куда-то бесследным образом исчезла. А на ее месте оказалась копия. Его собственная копия. Схватившись за голову, Сухоручко помчался звонить своему заказчику. Но напрасно он опасался, что телефон господина Петякина будет выключен. Трубку снял лично хозяин.

И в ответ на возмущенные вопли, которые издавал Сухоручко, холодно поинтересовался:

– Разве я обещал вам, что копия будет висеть у меня дома? Ведь нет? Нет! А раз так, то чем вы недовольны?

– Это подмена! Это преступление! Вы сядете в тюрьму!

Голос господина похолодел еще больше.

– Нет, позвольте вам объяснить, – произнес он. – Это вы сядете в тюрьму! Потому что это вы нарисовали эту копию. А потом поместили ее на стену в музее, сымитировав отключение электричества и сигнализации.

– Но я… Но мне…

– У вас была такая возможность. А вот у меня – нет.

– Я не виноват! – испугался Сухоручко. – Это вы меня заставили.

– Кто же вам поверит, голубчик? – мягко произнес господин Петякин. – Я – честный предприниматель. Мои интересы весьма далеки от мира искусства. Нет уж, тюрьма грозит вам, а никак не мне.

– Зачем вы? – простонал художник. – За что вы так со мной? Я не хочу в тюрьму! Что я вам сделал?

Поняв, что Сухоручко совершенно сломлен, господин Петякин еще больше добавил меда и масла в голос. И теперь говорил с художником ласково, почти по-отечески.

– Милый вы мой! Кто же вас посадит? И не нужно считать меня своим врагом. Напротив, вы мне симпатичны. И я искренне хочу вам помочь. Вам ведь в музее крайне мало платят?

Сухоручко смог лишь кивнуть. По телефону его кивок не был виден. Но каким-то образом господин Петякин понял все верно.

– Вот и отлично! Я знал, что вы умный молодой человек. И не станете делать из мухи слона.

После этого господин Петякин попрощался, предложив продолжить разговор при личной встрече. Одним словом, не прошло и месяца, как Сухоручко стал работать на господина Петякина. То есть это он так думал, что работает он на Петякина, но очень скоро выяснил, что за Петякиным стояли совсем другие люди. Настолько большие и настолько близкие к миру искусства, что Сухоручко долго не мог поверить в то, что узнал.

Получилось это как бы случайно. Но потом бедный Сухоручко долго не мог опомниться от случайно подсмотренного. И еще он понял, что если раньше у него и теплилась надежда сбросить с себя иго господина Петякина, то теперь нечего об этом и думать. Он увидел лицо хозяина, узнал, кто стоит за серией подмен в музеях родной страны, а следовательно, стал слишком много знать. Живым его бы не отпустили.

Отчаявшись выбраться из преступной трясины, куда его засасывало все больше и больше, Сухоручко трудился не покладая рук. Его благосостояние сказочно выросло. Из полунищего художника, частенько не знающего, что он будет есть сегодня на ужин и даже на обед, он превратился в шикарно упакованного преуспевающего мэтра. Ездил на новенькой иномарке. Ел в лучших ресторанах. И мог покупать одежду в самых дорогих магазинах.

Но странное дело, все то, к чему он прежде так стремился, теперь ни капли не радовало его. В ресторанах его мутило. Дорогая иномарка пылилась в гараже. А одежда из бутиков вызывала в нем прилив справедливого негодования. Ну, скажите, может ли шерстяная овечья безрукавка стоить почти триста долларов? Она что, из золотого руна настрижена?

Однако пытаться что-либо изменить Сухоручко не мог. Он элементарно боялся тех людей, на которых работал теперь. А они, кажется, были довольны копиистом. Сухоручко даже стал ощущать нечто вроде гордости за свою работу. Теперь его работы висели в музеях страны наряду с полотнами великих мастеров. И народ любовался на них, ничуть не подозревая, что его дурачат.

– Как говорится, чего глаз неймет, того и зуб не чует, – хихикал господин Петякин.

Одним словом, преступная жизнь текла размеренно и благополучно. Преступники имели высокого покровителя, которому долгое время удавалось прикрывать собственную преступную деятельность, пользуясь своим авторитетом и положением. Ни у кого не возникало подозрений, что этот седовласый представительный мужчина, соратник целой плеяды маститых общественных деятелей, может оказаться обычным мошенником.

– Если спать, то с королевой, если красть, то миллиард, – снова веселился господин Петякин. – Конечно, нам от пирога достаются жалкие крохи, но и их достаточно для безбедной жизни. Верно, Вовик?

Похоже, господина Петякина не посещали дурные предчувствия. Но сам Сухоручко не раз задумывался о том, что с ним будет, если в один далеко не прекрасный момент вся преступная пирамида рухнет. Получалось, что идти ему будет некуда. И ждет его тюрьма. Годом раньше, годом позже. Он точно знал, что конец найдется у любой, даже самой длинной веревочки. И оказался прав.

Ночной звонок от господина Петякина поставил все на свои места.

– Он арестован! – прошипел он таким голосом, словно умирал. – Тюлькин и Тяпкин тоже.

Тюлькин и Тяпкин были художниками, трудившимися в том же статусе, что и сам Сухоручко. И художник без труда понял, что случилось с его коллегами.

– К тебе еще не пришли?

– Нет.

– А ко мне уже тоже стучат! – прорыдал Петякин. – Пойду сдаваться. И учти, я молчать не буду. Сдам всех!

Это заставило Сухоручко заметаться по квартире. Его воспаленному воображению представлялось, что Петякин начнет закладывать его прямо сию же минуту, едва открыв дверь. Менты тут же запрыгнут в свои ужасные машины с мигалками и примчатся сюда. Арестуют его на глазах соседей. Бедная Ниночка! Его обожаемая Ниночка. Чистая девушка! Она живет в соседнем подъезде и все, конечно, узнает. Стыд и позор!