Глава 4

После банно-прачечных процедур детвора, включая Машку и Полину, развлекалась тем, что разбирала наряды в сундуках. После преображения Дом выкатил такой «апгрейд» одежды, что Катя диву давалась.

Машка надела расшитую по вороту рубаху и сарафан, в который теоретически можно было вместить еще пять таких же Маш, даже покруглее.

– Зато не жмет, – довольно сказала сестра, нацепив на шею жемчуга в три ряда и криво напялив на голову кокошник, украшенный зелеными камешками.

Федя нашел себе стильный алый кафтанчик с расшитым красными каменьями воротником, штаны до колен, чулки с бантиками и туфли с пряжками. Практичная Настюша отвергла «принцессино платье» с бантами и рюшами и подобрала себе комплектик на каждый день: домотканые порты, детскую рубашку с пояском и лапоточки. Полина нарядилась в длинный восточный халат, обмотала голову тюрбаном из яркого платка и расхаживала по чердаку, изображая падишаха.

Кате тоже достался халат, не такой нарядный, но мягкий и по размеру. Ходить в нем было неудобно.

– Ладно, Изба, – пробормотала Катерина, когда дети наигрались. – Это все очень красиво, очень… А что-нибудь не такое… народно-эпатажное? Нам бы джинсы, футболки, свитера, куртки, удобную обувь…

Изба разочарованно поскрипела, «призадумалась» и выдала сундук с требуемым. Команда, галдя, бросилась переодеваться за ширмами. Катя спустилась вниз, прихватив свою добычу: мягкие брюки, теплую рубашку и кроссовки. Переоделась, радуясь привычному комфорту. Сразу стало теплее и спокойнее.

Дом учел жалобы постояльцев, шагал плавно и ровно. Остро не хватало Дуняши, но с отсутствием голосовой помощницы смириться было легче, чем с отсутствием еды.

К полудню стало так голодно, что Катерина стала задумчиво коситься на мышей. Оба грызуна, дерзко разгуливающих по обновленной Избушке под носом у Шаха, благоразумно исчезли из виду.

Терпеть дальше не было мочи. Изба остановилась на очередной зеленой полянке. Маша сама вызвалась выполнить обещание: вышла, обернулась в сову и попробовала полетать. В итоге совенок – лобастый и круглоглазый – сел на окно и… пал внутрь, головой вниз.

– Башка перевешивает, – простонала с пола Маша, потирая лоб. – А во взрослую сову почему-то не получается. И вообще, светло сильно, совы ночью охотятся. Ладно, еще раз попробую.

На этот раз у нее получился остроклювый ястреб. Хищная птица притащила на окно черного грача – за лоснящееся угольное крыло. Очнувшись, грач обложил компанию замысловатым, вполне разборчивым человеческим ругательством и улетел.

– Не получается, – угрюмо констатировала Машка, вернувшись в нормальный облик. – Зато, скажу я вам, быть птицей – это нечто!

Катерина уже собиралась соорудить рогатку и отправиться на охоту, но тут голос подал Шах:

– Вот глупые вы, – выдал кот, – нет чтоб скатертью-самобранкой воспользоваться!

– И ты молчал! – возмутилась Поля. Ей было совсем тяжко. Дома она привыкла регулярно совершать промежуточные несанкционированные налеты на холодильник.

Катя, охнув, бросилась к столу у окна. Гостинчик от Русланы Каземировны никуда не делся, лежал, где оставили. Добрая старушка присовокупила к клубку льняную скатерку и свисток.

Свисток Катя с опаской отложила в сторону, а скатерть расстелила на столе. Вся компания обступила стол, ожидая чуда. Чудо запаздывало.

– Слова, может, какие-то надо сказать? – предположила Полина. – Скомандовать?

– А ну-ка, скатерть-самобранка, накорми нас да посытнее! – рявкнула Катя.

– Точно глупые, – подтвердил Шах, покачав головой. – Это ж артефакт невиданной силы, полуразумный, между прочим! С ним… мяр-р-р… ласково нужно.

– Пожалуйста, скатерушка, – протянула Маша. – Очень кушать хочется.

– Она-то полуразумная, – кашлянул ученый кот, – но без конкретики ничего не выдаст. И попроще, ребята, в старину, когда артефакт создан был, кстати, великим, но злым магом Кощеем Бессмертным, фуагру и песто еще не придумали.

– Нам бы картошечки, салатик из помидорок, – простонала Поля. – И сладкого чего-нибудь.

Настя и Федя одобрительно закивали. Скатерть не подавала признаков жизни, ни разумной, ни полуразумной.

– Так ведь… – Поля почесала в затылке, – наверное, в те времена… ну, в Кощеевы… картошки и помидоров не было? Их позже выращивать стали.

– Правильно мыслишь, – кот покусал шерсть между когтей.

– А что тогда было? – озадаченно спросила Полина.

– Репа? – неуверенно предположила Машка. – Я сейчас и репу съем, если с майонезом, конечно.

Репы с майонезом не сотворилось. Наверное, скатерть не знала, что такое майонез.

– Скатерушка, дорогая, повтори последний заказ, – наугад брякнула Катя, исчерпав все варианты.

На столе по очереди появились: целый запеченный осетр с яблоком в пасти, жареный гусь в перьях из теста, миска квашеной капусты с клюквой, блюдо с мочеными пряными яблоками, тарелка грибов, обжаренных с луком, каша в горшочке и высокий кувшин.

– Офигеть! – воскликнули Поля с Машей.

Настя и Федя уже сидели за столом, подняв кверху деревянные ложки. Катя с сомнением понюхала кувшин, оттуда пахнуло пивом.

– А можно… ? – начала она.

Скатерть мгновенно поменяла кувшин на жбан. Теперь в нем плескался темный квас.

– Последний заказ… хм… Это кто ж казенный ресурс с таким размахом попользовал? – Шах погладил лапой усы, засверкавшие золотыми искрами. – Вернемся – выясню. А мне?

Скатерть мгновенно сообразила перед котом миску со сметаной. Шах окунул туда лапу и одобрительно ее облизал.

Наевшись, вся компания сыто расселась по лавкам. И только у Машки остались претензии. К Шаху.

– Ты почему молчал? – пророкотала она чужим, нехорошим голосом, наступая на кота. – Почему нельзя было сразу сказать?! Мы. Тут. Голодные! А ты… эта… ГЛУМИТЬСЯ?!

Глаза Марии загорелись недобрыми оранжевыми огоньками. Шах пулей, сыпля искрами и завывая, вылетел из Избы. За ним в виде чего-то невообразимого (пасть, как у собаки, лапы тигриные, хвост медвежьей пимпочкой) погналась средняя Ключинская.

– Не поубивают друг друга? – сонно поинтересовалась выглянувшая в окно Поля.

– Не думаю, – Катя легла на лавку, подложив под голову лоскутную подушку-думку. – Пусть побегают. Нам всем после такого ужина хорошая физическая активность не помешает… чуть позже.

… Изба не остановилась, даже когда Машка и Шах раз десять обскакали ее вокруг. Вечер подкрался незаметно. Тьма легла на тропу. Буяны давно успокоились, и ученый кот от скуки принялся учить детей новой (вернее, старинной и потому давно забытой) карточной игре.

Сам он архаичные правила помнил плохо, поэтому явно придумывал их на ходу. Колода для игры отыскалась все в тех же сундуках. Вместе с ней Настюша извлекла на свет божий старое зеркало, на вид серебряное и совершенно непрактичное: поверхность потускнела и отражала только свет масляной лампады.

– Наверное, волшебное, – сказала Машка, побивая Шахова туза козырным валетом. – Яблоко надо.

Валета на «лице» карты неизвестный художник почему-то живописал мрачным мужиком с недобрым взглядом, в шапке-ушанке и валенках, опирающимся на рогатину. Все остальные картинки были как бытовыми (дама с коромыслом), так и волшебными (на шестерке в уголках красовались двухвостые русалки).

Катя попросила у Скатерти яблоко, сначала одно, а когда картежникам срочно захотелось фруктов, – дюжину. Зеркало на провокацию не поддалось. Яблоко скатилось с рамы, на полу его быстро подобрал и утащил в норку грызун-старожил с кодовым именем Мышь-один.

Катерина сонно клевала носом над книгой «Нравы и повадки фей. Воспоминания и размышления Оливера Фергюсона, эсквайра, побывавшего в плену у лесного народа в год тысяча семьсот тридцать втором от рождества Христова, записанные им самим». Чтение «Нравов и повадок…» несомненно, стало бы для Кати интересным и полезным опытом, если бы книга не была написана на старинном, велеречивом английском, через который Катерина пробиралась, скрипя зубами. Лезть в словарь на телефоне не хотелось. Сотовый работал, но связи не было, поэтому Катя его не включала, берегла заряд.