ВИШНЯ ВОСЬМАЯ

Арлин

Сменив белую футболку с Губкой Бобом²² на графитовую с любимыми «Glass Tides»²³ на груди, натянула джинсовые шорты и быстро ногами в кеды, пока волосы пушились в разные стороны. Пальцами в них, вместо расчески, и резинкой завязала низкий, небрежный пучок.

На столе нашла открытую пачку банановой жвачки и отправила две пластинки в рот после того, как умылась, и прежде, чем выскользнуть из трейлера, тихо прикрыв за собой дверь.

Взгляд мгновенно напоролся на стену, состоящую из огромного количества наглости, самоуверенности, харизмы и итальянской дерзости. Кофейные радужки ощутимо ползли взглядом по моему телу, оставляя за собой следы, пока на его лице растекалась ухмылка, а у меня еле хватало силы воли, чтобы не закатить глаза.

– Еще раз, доброе утро, самая красивая женщина, что я видел в этом мире, – нет, не удержалась и все-таки закатила глаза, когда проходила мимо, хватая его за руку и уводя подальше от открытых дверей трейлеров. – Воу, полегче, Лисенок, я и так последую за тобой, куда попросишь, не обязательно применять силу, а то так и без руки оставить можешь.

Зыркнув на него хмурым взглядом, столкнулась с той самой довольной ухмылкой. Мы оба знали, что это не правда, и мне никогда в жизни не хватит сил, в самом деле, как-то физически его ранить. Конечно, если у меня под рукой не окажется какой-нибудь биты. Очень хотелось бы, чтобы оказалась.

– Слушай, – отпустив его, сделала шаг от, чтобы сохранять между нами расстояние. – Тебе нечем заняться?

– Почему же? Есть, – и в ответ получил от меня резкий взмах руками и взгляд с молчаливым: «Ну? И почему ты тогда здесь?». – Именно этим я сейчас и занимаюсь. Идем, хочу показать тебе кое-что, – он кивнул куда-то в сторону, и я, тяжело вздохнув, последовала за ним.

Парковка была почти пуста, не считая наших трейлеров, пары машин в конце, и… красного Феррари, к которому так стремительно шел брюнет, пока солнце игралось с его волосами, показывая истинный цвет.

С первого взгляда могло показаться, что у этого мужчины угольные волосы, но при дневном свете сразу было заметно, что они больше походили на оттенок горького шоколада.

– Прошу, миледи, – открыв пассажирскую переднюю дверь, Энрике сделал пригласительный жест, взмахнув кистью.

– И давно у наглецов есть джентельменские манеры? – хмыкнув, устроилась в кресле.

Неожиданный порыв мужчины мгновенно окатил меня волной парфюма, что исходил от кожи, когда он так резко приблизился ко мне. Его лицо оказалось неприлично близко, отчего я инстинктивно вжалась в кресло, пока сердце решило, что оно должно интенсивнее качать кровь в теле.

– Если джентльмен не обладает необходимой дозой наглости, то у него никогда не получится покорить сердце девушки, – его голос, показавшийся мне гораздо интимнее, чем был, точно коснулся моего лица, пока взгляд впивался, пытаясь пробраться куда-то в глубины, глядя прямо в глаза.

И вдруг щелчок. Подарив ухмылку, Энрике отстранился, вынырнул из машины и захлопнул за собой мою дверь.

Он просто застегнул мне ремень безопасности.

И пока пыталась это переварить, чуть не вздрогнула от хлопка с левой стороны, – брюнет уже был за рулем.

Тронувшись, мы выехали с парковки на безлюдные улицы Сант-Хилла.

Вся машина внутри пахла своим хозяином, но не только это давало понять, кто был владельцем. Чистота в салоне говорила о том, что Энрике точно любил свой автомобиль и следил за его уходом, как снаружи, так и изнутри. Между нами был отсек для стаканов, один из которых занят закрытой банкой энергетика, а на панели прикреплен какой-то значок. Это точно был логотип, но чему он принадлежал, я не знала. Красивое переплетение английских букв «K» и «C» блестели, отливая в золотой цвет на черном фоне.

– Куда мы едем? – взгляд мой где-то за окном цеплялся за пустые улицы, еще закрытые магазины и ночные заведения, рядом с которыми курили пьяные мужики.

– Это сюрприз. Но уверяю, о таком месте тебе точно ни один интернет не расскажет, – его же глаза были сосредоточены на дороге, одна рука расслабленно покоилась на руле, будто находилась на своем законном месте, пока вторая же находила опору локтем у окна, и пальцы касались дерзких губ. – О нем знают лишь те, кто живет в Кенфорде достаточно долго. И я очень хочу показать его тебе, как своей будущей жене.

– Давай на чистоту, скольким девушкам ты уже показал это «избранное» место? – взгляд метнулся к профилю мужчины, чьи кофейные глаза скользнули в мою сторону. Он нисколько не пытался скрывать или удерживать довольный, двусмысленный смешок за своими зубами.

– Ревнуешь? – и голову склонил так чуть.

– Пытаюсь определить степень твоего бесстыдства с учетом того, как активно ты ко мне стараешься подкатить и называешь своей будущей женой.

Смех Энрике разнесся по машине, зазвучав достаточно красиво для того, чтобы что-то содрогнулось за ребрами.

– Всего лишь говорю факты, – повел плечами, вернув взгляд на дорогу. – А что касается других девушек, то в этой машине я никого не вожу из женского пола.

– Есть специально отведенная «для поебушек»? – саркастичный смешок соскользнул с губ, когда увела глаза перед собой. – И как я сразу не догадалась.

– Мне льстит, что ты успела разглядеть во мне гребаного факбоя, Лисенок, но слишком уж завышаешь мои возможности и желания, – хмыкнул он. – У меня нет столько времени, чтобы аж выделять специальную машину для развлечений и, как ты выразилась, дорогая, поебушек.

Я фыркнула:

– Чем же ты занимаешься, раз с таким плотным графиком решил вытащить меня из постели в пять утра? – руки сложились на груди, когда взгляд нашел его лицо.

Прямой нос с небольшой горбинкой. Густые темные брови слегка нахмурены. Четко очерченные скулы и сильный квадратный подбородок. Легкая щетина и уверенный взгляд, выглядывающий из-под пушистых темных ресниц.

Боже, Арлин, ты что, только что рассматривала его? А-ну, прекрати. Живо.

– Я же тебе уже говорил.

– Ты невыносим, – на возмущенном выдохе, откинулась на спинку. – Почему нельзя сказать так, как есть?

– А ты – самая прекрасная девушка из всех, что я когда-либо встречал, – ухмылялся он. – И, что бы ты не думала, но я тебе не врал.

– Хочешь сказать, что ты, действительно, Консильере мафии? – в голосе звучала ни одна, а сразу все ноты неверия.