9

– Как же так? – Слава не понимал и не хотел понимать реальность. Напротив сидел Максим. На нем был надет черный костюм, умрачняющий его и без того мрачный вид. Его глаза блестели. Они всегда блестели, но в этот раз от скопившихся в них слез, которые Макс старательно контролировал, не давая им возможности упасть, позорно скатиться по щеке с двухдневной щетиной. Разве это того стоит? Ему наставили рога, крутили шуры-муры прямо под носом, а он расстраивается из-за того, что судьба отвела его от этой девушки? А судьба ли это была? Макс посмотрел на Славу. Ведь он так и не сказал, что сподвигло его поехать к Ане в тот день. Сказать? Спросить? Может, у Святослава есть объяснения произошедшему? Но что-то мешало ему издать даже звук, хоть как-то связанный с этой историей и с Сашей. Даже когда он был готов спросить, бывало ли у Саши нечто подобное, язык словно в камень превращался.

– Да кто ж знает, – грустно сказал он, поправил галстук, который вовсе не мешал ему и не стеснял движения, – я сам хотел бы знать, чего ей не хватило. Чем я был так плох?

– Может не ты так плох, а она? – возмутился Слава, – давай, поднимай бокал. У тебя сегодня совсем другой повод для выпивки и слез. Поздравляю, Макс, с окончанием университета!

– О, да, – Макс натянуто улыбнулся. Он уже забыл, что всего два часа назад вышел с защиты, что госы сданы, что через две недели можно забрать диплом, что теперь он может работать врачом-ординатором, а не колесить сутками на скорой, подбирая бомжей с улиц и вокзалов, чувствуя себя не медбратом, но и не врачом, а чем-то средним. Вот теперь он практически на вершине. Еще чуть-чуть! Столько лет терпел, еще два года потерпит. Он совсем забыл, что рядом, на соседних стулья, чуть подальше, сидели одногруппники, пили и ели, отмечали успешную защиту.

– Да, Слав, мы закончили, – Макс снова повторил скорее уже для себя, – мы прошли и закончили. Даже как-то не верится.

– Сейчас диплом свой заберёшь и поверишь. Без бумажки трудно поверить, что ты что-то значишь, – Святослав, как только мог пытался подшучивать и улыбаться, чтобы ни в коем случае не допустить появление прорывающейся меланхолии. Но это было не просто.

– Я не об этом, – Макс опустил глаза, – я о том, что я единственный в нашей семье, у кого есть высшее образование! Ни а бы какое, а медицинское! Мой отец и не пытался, считал, что шоферу вышка не нужна. Он умеет водить любую машину, все категории открыты. Знает все об устройстве машины.

– Да неудивительно, он же у тебя всю жизнь дальнобоем работает. Я до сих пор помню момент, когда он приезжал на молочный завод и заезжал в блоки задом с разворота. Такие миллиметры! Я даже смотреть боялся! Мне все время казалось, что еще миллиметр движения и он зацепит стойку. Но практически в том же миллиметре от опоры он остановился, выкручивая руль и еще два движения и вот 13-метровая фура в боксе! – Славка вспомнил как 6 лет назад он с Максом ходил на молокозавод, посмотреть как работают дальнобойщики и забрать молочку, которую отец Макса приберег для семьи.

– Водитель от бога, – Макс усмехнулся, – конечно, это совсем не звучит так, как хирург от бога, но все что от бога – всегда идеально! И уже не знаю, чья в этом заслуга, бога или самого человека, но идеальность исполнения уникальна.

– Полностью поддерживаю. Мне вот никто никогда не скажет, что я – хирург от бога. Криворук – вот скорее мой ник, – Слава горько улыбнулся.

– Да ладно тебе. Не прибедняйся, – Макс усмехнулся, стараясь скрыть боль. Сколько усилий ему понадобилось, чтобы позволить губам сжаться в улыбку, – у тебя диплом без троек!

Раздался телефонный звонок. Макс печально посмотрел на экран телефона. Как же он не хотел принимать вызов от Анны. Не хотел и не будет! Он нажал кнопку заблокировать и экран с именем, приносящим только боль, потух.

– А дело вовсе не в этом, сколько у меня троек, – быстро сказал Слава, понимая, что теряет внимание друга, отвлёкшегося на телефон, – дело в том, что я никогда не хотел быть врачом.

Снова зазвучал телефон. Оба перевели взгляд на аппарат: Макс с еще большей скорбью и отчаянием, Слава со злостью, проклиная девчонку, так настырно допекающую его друга. Ему хотелось забрать телефон со стола, вытащить симку и несколько раз повернувшись вокруг собственной оси с закрытыми глазами, вышвырнуть ее, чтобы эта предательница-бывшая никогда больше не смогла дозвониться до Макса. Хотя, ей хватит наглости и домой к нему прийти. Зачем, правда? Зачем она звонит ему? Что она хочет сказать? Что она может сказать? Все уже кончено. Она все уже сделала, говорить больше незачем. Сделанное нельзя исправить словами. Можно только усугубить, но не нейтрализовать. Разве 22-летняя девчонка не знала об этом? Славка никогда не поверит в это. Едва звонок Анны остался не отвеченным, экран телефона даже не успел потухнуть, как раздался третий звонок. На этот раз номер не определился. Парни посмотрели друг на другу с подозрением.

– Не бери, это она, – Слава посоветовал. Макс вздохнул. Он и сам понимал, что незнакомый номер станет не таким уж и незнакомым, как только он ответит. А вдруг что-то сейчас изменится? Макс перевел взгляд на Славу и взял телефон.

– Слушаю. – Без эмоций, словно голос робота, объявляющего остановки в электричке, ответил Макс. Слава наблюдал за другом, за тем, как стремительно начало меняться выражение его лица, не пропустив ни единой негативной эмоции, примерив на себя все маски до единой. Он так и знал, что не надо было отвечать на звонок. Не надо было. Будучи бледно-серым как утренняя дождливая дымка, обычно висевшая вдалеке, окутывающая все небоскрёбы и останкинскую башню, Макс положил трубку.

– Ты что, будешь встречаться с ней? – Слава взвился и едва сдерживал себя, чтобы не начать кричать. Хотя ситуация умело провоцировала его выплеснуть самые дикие и беспросветные слова. – Ты простить ее хочешь?!

– Это не Аня звонила, – ответил Макс и опустил пустой, безжизненный взгляд. Тут Святослав заметил, как одна круглая блестящая слеза все-таки оторвалась с века и многотонной глыбой полетела вниз, спикировав прямо на потухший экран мобильника. Макс молчал, повесив голову, борясь со своими эмоциями. Слава тоже молчал. Он достаточно повидал, работая на скорой, много страстей и вжившихся в жизнь фельдшера сцен ужасов, особенно когда он принимал вызов от РЖД, когда на станции водитель виртуозно парковал карету скорой помощи, а Славка выбегал с чемоданом и видел подъезжающую электричку. Там, в первом вагоне в тамбуре, истекает кровью бедолага, переходивший пути, чем-то увлеченный, что не заметил мчащийся на него поезд. Ему срочно нужна помощь… И вспоминая расчлененки, раны, пострадавших в авариях, несчастные случаи, Слава понимал одно, что он не знает, что сказать взрослому парню, чтобы больше не видеть его слез и тут он понял, что случилось что-то страшное.

– Кто звонил, Макс? –тихо, с опаской спросил Святослав.

– Следователь, – Макс поднял глаза и усмехнулся больной улыбкой, уничтожающей и страшной.

– Следователь? – шепотом переспросил Слава.

– Да, завтра ждет меня у себя в 14:00.

– Зачем? – удивился Слава. Он много лет знал Макса как чрезвычайно законопослушного гражданина, который даже бычок не позволит себе выкинуть мимо мусорки, не говоря уже о более тяжких преступлениях. Но на какое-то мгновение у Славы закралось подозрение, а вдруг Макс приревновал Аню так сильно, что решил поквитаться с ней?

– Аня умерла, – Макс закрыл лицо руками и тяжело вздохнул, сдерживая порыв поддаться истерике прилюдно, при своей выпускной группе.

– Как? – Слава спросил глупый вопрос. Он и сам понимал всю глупость своего вопроса, но ни здравый смысл, ни собственный язык в данный момент не воспринимали его как хозяина организма.

– Не знаю, – Макс покачал головой, – не знаю, Слав. Господи, за что мне это?

– Когда она умерла?

– В ночь, после того как мы поссорились, – быстро ответил Макс, словно старался отвести от себя подозрение, – следак знает о том, что мы встречались. Хочет более подробно узнать, что между нами было.

– Слушай, но уже сколько прошло с того дня? Неделя? Полторы? – Слава ничего не понимал, – что они вдруг сейчас-то чухнулись?

– Экспертиза пришла, – Макс отвернулся и замолчал, сглатывая комок в горле. Он молчал, Слава ждал. Он прекрасно понимал, что другу тяжело говорить и думать на эту тему, но, раз этой темой заинтересовался следственный комитет, значит Максу придется говорить об этом. – Следак сказал, что ее тело просто накачано ядом, словно кто-то поставил капельницу с отравой.

Слава удивился, едва в состоянии контролировать свое лицо, расширяющиеся от шока и ошеломления глаза, открывающийся рот, потому что он забыл контролировать мышцы, сухость и песок в глазах, потому что из-за шока он забыл моргать. Вот это вечеринка по случаю успешной сдачи экзаменов! Славно повеселились.

– Извини, – Макс встал, – я, пожалуй, пойду домой. Рассчитайся за меня, я потом верну.

Славка, все еще чувствуя себя парализованным, в ответ только моргнул и бездумно посмотрел вслед удаляющемуся другу.

Он вернулся домой к полуночи, практически трезвый, потому что новость, потрясшая его до глубины души, вытеснила собой весь алкоголь из разума и сердца. Слава и хотел бы быть в стельку сейчас, именно в этот период, но не мог. Его терзали подозрения. Неужели это Макс? Неужели он не смог проигнорировать выходку этой… Ани? Славка мысленно хотел назвать девушку проституткой, но внезапно вспомнил, что о мертвых либо хорошо, либо никак. А может она и не мертва вовсе? Может это чья-то до возмутительности дурацкая шутка? Розыгрыш? Ведь не могла сильная и здоровая девушка 22 лет просто взять и умереть! Макс всегда говорил, что Аня не просто здорова, а что она источает из себя здоровье. Она редко чихала, иногда у нее мог течь нос, могла кашлянуть пару раз, но он за два года отношений с ней ни разу не помнил, чтобы она болела. Да, конечно! Бред какой-то! Ее убили и все тут. И по-другому быть не может! Но кто и за что? За что могут убить в наше время? Слава спрашивал себя, сидя в своей комнате, пустыми глазами рассматривая такую же пустую стену напротив, не переставая думая о том, что случилось и почему. За что могут убить в наше время? Мысль снова повторила сама себя. Да за что угодно! И кто угодно! И кто угодно не посмотрит ни на что, ни на молодость, ни на возраст, ни на пол, ни на финансовое положение, ни на что, просто убьет, отнимет жизнь по своему желанию и усмотрению. Но… Макс не мог этого сделать. Не мог! Кто угодно, только не Макс. А вдруг у него рассудок помутился из-за того, что сделала Аня? Вдруг он был в состоянии аффекта и не осознавал, что делал?

Дверь в комнату Славы тихо отворилась. Парень не заметил ни шороха, ни движения. Он сидел на кровати, вперев взгляд в одну точку, обдумывая произошедшее, ища виновных, предполагая, как это могло случиться. Как вообще можно было это сделать?

– Сегодня я была в лесу, – тихий голос отвлек его от размышлений. Тихий и веселый. Слава перевел взгляд на сестру. Стоит посередине его комнаты, в одной майке на тонких кружевных лямках, по колено. Черные волосы распущены, вулканической волной застывшей лавы спускаются вниз, а кончики завиваются в вертикальные локоны, словно только что завитые на плойку. Но Слава-то знал, что именно кончики ее волос всегда завивались, но Саша ругалась и старалась выпрямить их, нанося тонны фиксирующих средств, чтобы сохранить вычурную неестественную прямоту. Ноги босые, как всегда. Зимой и летом его сестра предпочитала ходить босиком. Что за фетиш такой? И у нее никогда не мерзли ноги. Всегда были теплые, а иногда даже горячие.

Ее черно-золотистые глаза по миллиметрам ползали по его лицу, что-то выискивая, а на бледных губах застыла странная улыбка, смысл которой Слава не мог понять.

– Давай ты завтра расскажешь мне? – Слава вопросительно посмотрел на сестру.

– Отчего завтра? – удивилась она, – ты же не спишь и не собираешься.

– Саш, – Слава посмотрел на нее, но ничего больше сказать не смог.

– Я быстро, – улыбнулась девушка и запрыгнула к нему на кровать, схватив его за руку, крепко прижавшись к нему. – Я сидела на пеньке и слушала природу. И тут, у ног заметила движение.

– Саш, – Слава вздохнул. Честно говоря, ему ужасно хотелось побыть одному, ничего не слышать и никого не видеть.

– Вот, – Саша продолжила, чуть сменив интонацию, поймав его взгляд, – по черной, насыщенной влагой земли, между травинок быстро бежал паук. Большой. Знаешь, у нас такие на стене сарая паутину плетут. Я тебе покажу. У него было яйцо, прикрепленное к брюшку. Я отодвинула травинку, а он, испугавшись, выронил яйцо и отбежал на 4-5 своих шажков. И замер. – Саша не отводила глаз от брата. Он смотрел ей в черные объёмные зрачки и слушал историю, которую она упрямо рассказывала. И несмотря на свое желание остаться одному, Слава ничего не говорил, не перебивал. – Несколькими лапками он ощупывал вокруг себя пространство, выискивая то, что потерял. Он щупал и щупал землю, а яйцо еще было в недосягаемости. Забавно, 8 глаз, а своего не видит. Я осторожно пододвинула ему белый шар и тут же он одной лапкой шарь-шарь впереди себя и нащупал яйцо, очень быстро схватил его и буквально через секунду яйцо висело у него на брюшке, а сам паук торопился по своим делам, галопом проносясь между травинок и преодолевая все препятствия на своем пути. Так смешно, такой он забавный!

Слава и не заметил, как слушая сестру, у него непроизвольно улыбнулись губы, а сам он представил бегущего паука, теряющего своих неродившихся детей, нелепо щупающего пространство, спешно прикрепляющего находку к брюшку. Постепенно волнение за Макса и за то, что с ним случилось, исчезали. Становилось спокойнее, умиротворённое.

– А как твои дела? – спросила Саша, – как отметил защиту диплома?

Несмотря на вопрос, который по всем признакам должен был вернуть Славе тревожность и переживания, парень преспокойно рассказал сестре все, что узнал за этот вечер от Макса. Рассказал так, будто речь шла о выборе места, куда можно поехать отдохнуть, окунуться в теплое море с нарядно украшенным дном, с безлюдным пляжем, где можно поставить на берегу палатки, чтобы ночью слушать как шелестит море, соприкасаясь с песчаным берегом, захватывая песчинки белой морской пеной. Саша слушала рассказ брата, также заворожённо как будто слушала тот самый уникальный диалог моря и земли, шипение пены, оставшейся на берегу и шелест колыхающейся воды, движимой большой полной Луной, видневшейся на морском горизонте. Улыбка девушки, тонкая, несвоевременная и даже безжалостная, оставалась незамеченной братом, рассказывающим об смертельном отравлении девушки друга, также как и Саша рассказывала о пауке-растеряше.