Рыжие волосы были уложены в мягкие, идеально прорисованные волны, ниспадающие на плечи, а оттенок блеска на губах ловил свет хрустальных люстр, создавая эффект влажного сияния.

– Всем привет, – ее голос звучал спокойно.

– Привет, – Все ответили почти одновременно.

– Эти репортеры у входа – просто катастрофа, – Линда нахмурилась, снимая шубу и бросая ее на скамейку.

– Стервятники, – Лайза закатила глаза, пытаясь скрыть раздражение.

– Не то слово, – поддержала Инди, кивая в сторону Линды. Затем она резко повернулась к Исаку: – Принеси мне кофе.

Его бровь едва заметно дрогнула, но он промолчал, развернулся и ушел в сторону кофейного автомата.

Тишина повисла, но Линда не могла долго ее терпеть. Она подошла ближе к Инди, сложила руки на груди и пристально посмотрела на нее.

– Ты снова на наркотиках? – спросила она.

Вопрос заставил всех замереть. Никто не мог так напрямую спросить об этом, кроме, конечно же, Линды. Она всегда была прямолинейна в таких неудобных вопросах.

Инди на миг побледнела, ее рука машинально потянулась к волосам.

– Ну… – она нервно хихикнула, пытаясь придать себе видимость уверенности. – Иногда курю травку. Это же не страшно, да?

Линда приподняла бровь, ее взгляд стал еще более колючим.

– Ты уверена? Потому что ты выглядишь так, будто дело не только в травке.

Инди резко выдохнула.

– Может, вам лучше следить за собой, а не за мной? – бросила она, и ее голос зазвенел от раздражения.

Друзья переглянулись. Лайза закатила глаза, а Джини лишь молча обернулась, глядя в сторону Исака, возвращающегося с двумя стаканчиками кофе.

– Вот твой кофе, – сказал он, протягивая стакан Инди, но никто не мог игнорировать неловкую атмосферу, повисшую между ними.

– Скоро начнется слушание, – спокойно произнесла Лайза, глядя на Джини, сделав вид, что они ничего не слышали.

– Боитесь? – внезапно спросил Джордж.

– Я выпила успокоительное, – с легкой улыбкой призналась Линда, поправляя свои ярко-рыжие волосы. – У Лорен в аптечке этого добра полно.

– Лорен? – переспросила Джини, удивленно подняв бровь. – Это же твой агент?

– Да, я сейчас живу у нее в Бруклине, – кивнула Линда, пытаясь сохранять уверенность в своем голосе.

– Не слишком сладко, наверное, – вставила Лайза, положив руку Линде на плечо с легким оттенком сочувствия.

– Ну, я же не на улице, – усмехнулась Линда.

Их разговор прервался. Перед ними появилась женщина в лаконичном сером жакете от Alexander McQueen, ее образ был слишком строгим, в сравнении с миловидной внешностью.

– Пожалуйста, пройдите в зал для слушаний. Суд начнется через несколько минут, – голос девушки был беспристрастен, как и вся ее осанка.

Друзья обменялись тревожными взглядами. Вздохнув, они двинулись вслед за ней, чувствуя, как с каждым шагом на них наваливается все большее напряжение. Коридоры суда, с его высокими колоннами и гулкими шагами, напоминали лабиринт, из которого невозможно выбраться. Стены давили, как и весь этот день, наполненный ожиданием приговора.

Когда они вошли в зал для слушаний, их встретил огромный, строгий интерьер. Длинные деревянные скамьи, массивные столы для адвокатов и прокуроров, а над всем этим – кафедра судьи, возвышавшаяся как символ неизбежности. Атмосфера здесь была гнетущей.

Скамьи для зрителей практически полностью заняты – на задних рядах расположились журналисты, старательно фиксирующие каждое движение участников процесса в свои блокноты. Камеры с большим объективом уже снимали происходящее, а яркие вспышки света ослепляли. Объективы были нацелены на стол для обвиняемых, за которым в центре внимания находилась Кэтрин Фирс.

– Никогда не думала, что однажды окажусь здесь, – пробормотала Вирджиния, ее голос утонул в гуле публики.

– Никто не думал, – отозвался Джордж, его взгляд скользил по рядам, пока не остановился на фигуре Кэтрин.

Кэтрин Фирс сидела возле стола для обвиняемых. Когда-то эффектная блондинка, она теперь выглядела изможденной. Золотой блонд ее волос превратился в спутанные и грязно-желтые пряди. На ней был оранжевый тюремный комбинезон, а руки, закованные в наручники, лежали перед ней на столе. Ее лицо, бледное и осунувшееся, сохраняло болезненную ухмылку.

– Стерва, – прошипела Лайза, сжимая кулаки. Ее лицо исказила гримаса отвращения, но внутри все дрожало от страха. Она боялась, что и она окажется в таком же положении.

Кэтрин встретила взгляд Лайзы и замерла на мгновение. Ее небольшая уверенность улетучилась, и она вновь опустила глаза.

– Ее уже осудили? – шепотом спросила Джини, наклоняясь к Джорджу.

– Нет, это предварительные слушания. Сейчас допросят ее и заслушают обвинение, – спокойно пояснил Джордж. – А потом допрос дойдет и до нас

– Тишина в зале! Суд идет! – объявил судебный пристав.

Дверь открылась, и в зал вошел судья. Джулиан Харт, мужчина лет пятидесяти, в строгой черной мантии, шел к своему месту уверенным шагом. Его седые волосы были аккуратно зачесаны назад, а на носу сидели тонкие очки в золотой оправе. Он выглядел авторитетно, а его взгляд, когда он оглядел зал, заставил всех присутствующих напрячься.

– Всем встать! – голос пристава был твердым.

Присутствующие поднялись, включая репортеров на задних рядах. Судья слегка кивнул, позволяя сесть, и открыл дело перед собой.

– Доброе утро, – начал он сдержанно. – Сегодня мы рассматриваем дело номер 1546/2022. Двойное убийство в университете «Хиллкрест».

Прокурор, невысокий мужчина с аккуратно уложенными темными волосами и четкими, выразительными скулами, поднялся со своего места, излучая непоколебимую уверенность. На нем был идеально сидящий костюм глубокого угольно-черного оттенка. Белоснежная сорочка и узкий галстук были подобраны безупречно, а начищенные до блеска оксфорды отражали свет настенных ламп.

Его движения были точными и сдержанными, словно каждое действие проходило через тщательно проработанный фильтр самоконтроля. Когда он приблизился, тонкие пальцы слегка поправили манжету пиджака, а затем он сделал короткий жест рукой, указывая на приставов.

Кэтрин Фирс подвели к микрофону в центре зала, усадив ее на низкий стул. Наручники на ее запястьях тихо звякнули, металлический звон отдавался в тишине зала. Она не поднимала головы, словно надеясь, что если не встретится взглядом ни с прокурором, ни с публикой, то все происходящее окажется просто дурным сном.

Вспышки камер сверкали одна за другой, фиксируя каждый ее вздох, каждую деталь ее изможденного лица.

– Мисс Фирс, – прокурор наклонился ближе, его глаза сузились, словно сканируя Кэтрин насквозь. – Вы обвиняетесь в убийствах Пасифики Шерон и Донателлы Гилсон.

Кэтрин подняла голову, усаженная перед микрофоном..

– Да… – ее голос звучал едва слышно. – Я убила их, – добавила она неожиданно. Ее слова, прозвучавшие так резко, заставили всех замереть.

По залу прокатился гул – ахи, сдавленные вскрики, щелчки затворов камер, фиксирующих каждую долю секунды шокирующего момента. Репортеры ринулись записывать ее признание. Судья раздраженно постучал молотком, призывая к порядку, но даже это едва ли могло остановить хаос в зале.

– Продолжайте, – приказал он.

Кэтрин нервно сглотнула.

– Я убила их, – произнесла она громче, глядя прямо в камеры. – Только я.

Слова Кэтрин звучали, как удар по всем присутствующим. Лайза смотрела на нее, не веря своим ушам. Что она говорит?

Джини, сидевшая чуть дальше, повернулась к Лайзе, ее губы шевелились, но звука не было. Они обе были в шоке. Что происходит?

– Я подставила всех остальных обвиняемых, – продолжала Кэтрин. – Я специально оставляла улики, которые указывали на них. Искусно подделывала почерк, создавала алиби для себя и ломала их планы. Писала анонимные сообщения, заставляя их испытывать паранойю. Они следовали моим указаниям не из простой боязни, а потому что были уверены, что за ними кто-то наблюдает.

Лайза чувствовала, как ее сердце колотится. Признание Кэтрин звучало абсурдно.

Инди сидела неподвижно, ее глаза не отрывались от Кэтрин. Она выдохнула, как будто ожидала этого момента с самого начала.

Судья слегка нахмурился, постукивая молотком:

– И вы утверждаете, что все остальные обвиняемые не виновны? Что это была лично ваша инициатива?

– Да, – Кэтрин едва слышно кивнула, ее руки сжимали оранжевый комбинезон. – Это была моя игра. Я манипулировала ими. Они никогда ни в чем не были виноваты.

Мир для Лайзы остановился. Ее разум был полон вопросов. Почему Кэтрин взяла на себя всю вину? Лайза обвела взглядом своих друзей: Джордж нахмурил брови, Линда нервно заправляла выбившуюся прядь за ухо, а Джини выглядела, словно ее ударили под дых. Что-то здесь было неправильно.

Прокурор, не отводя глаз от Кэтрин, задал новый вопрос:

– Вы утверждаете, что убили их обеих. Как это произошло?

Кэтрин чувствовала, как внимание всего зала притягивается к ней. Это было ей приятно – быть в центре. Она не могла не подглядывать в объективы, стараясь предугадать, хорошо ли она выглядит на телеэкране.

– Донателлу я убила первой, – спокойно ответила она. – Мы встретились в заброшенном спортзале, чтобы обсудить мой отъезд в Канаду. Мы сильно поссорились, я потеряла контроль и… ударила ее. Это был несчастный случай. Позже я спрятала ее тело в подвале того спортзала.

– А как и почему вы убили Пасифику Шерон? – прозвучал его вопрос, который был настойчивым и холодным.

Кэтрин сжала кулаки, глаза опустились.

– Она узнала слишком много. Я испугалась, что она расскажет все. Я… я задушила ее.

Тот момент, когда Лайза почувствовала холод. Сердце покатилось в пятки. Все это – ложь, произнесенная с такой уверенностью, что их могли воспринять как истину.

Судья слегка наклонился вперед, его глаза неотрывно следили за Кэтрин.

– Мисс Фирс, – его голос был строгим, – вы понимаете, что ваше признание может повлиять на судьбу других обвиняемых? Почему вы это делаете?

Кэтрин подняла глаза.

– Я не могу больше жить с этим. Мне надоело играть в эту игру, – ее голос сорвался, но она продолжала, будто она сама не понимала, что происходит. – Я устала.

– Мисс Фирс, – судья продолжил, его спокойный голос не отпускал ее, – Вы утверждаете, что действовали в одиночку, но почему вы решили подставить остальных обвиняемых?

Кэтрин замялась. Ее лицо стало напряженным, она тихо прошептала:

– Месть.

Зал мгновенно погрузился в тишину, когда это слово пронзило воздух.

Прокурор, понимая, что Кэтрин скрывает что-то более серьезное, шагнул вперед.

– Месть за что?

– Они все ее обижали. Донателлу… ее сделали объектом насмешек. – сказала Кэтрин.

Судья нахмурился.

– Объясните.

– Это началось задолго до того, как я пришла в «Хиллкрест». Донателла была одна… все смеялись над ней. Она никому не была нужна. Я решила заставить их почувствовать то, что чувствовала она, и было проще все свалить на них, ведь они были ее врагами номер один.

– В связи с серьезностью показаний и необходимостью детального анализа обстоятельств, я объявляю перерыв на два часа. – голос судьи звучал решительно, но с оттенком усталости.

Люди начали вставать, громко шаркая по полу, собирая свои вещи. Разговоры и шепоты, сдерживаемые до сих пор, теперь наполнили пространство.

***

После перерыва, когда все вновь заняли свои места в зале суда, напряжение стало почти осязаемым. В воздухе висел предвкушающий страх, смешанный с адреналином. Репортеры не сводили глаз с судьи, готовые в любую секунду вырваться наружу, чтобы первыми сообщить миру о приговоре. Лайза незаметно вытерла влажные ладони о подол своего платья.

Судья откашлялся, его взгляд медленно скользнул по подсудимым. Взяв в руки бумаги, он заговорил:

– Мы выслушали все показания. После долгого обсуждения суд вынес решение.

Зал замер. Кто-то сглотнул, кто-то сжал подлокотник кресла так, что побелели костяшки пальцев. Судья сделал паузу, играя на нервах присутствующих.

– Кэтрин Фирс признана виновной в убийстве обеих девушек. Что касается остальных обвиняемых… – он сделал еще один театральный перерыв, заставляя напряжение достичь предела, – они признаны невиновными.

Вспышки камер ослепили зал. Репортеры наперебой выкрикивали вопросы, но судья поднял руку, заставляя всех замолчать.

– Кэтрин Фирс действовала в одиночку, манипулируя ситуацией, пытаясь подставить остальных. Ее мотивом была личная месть, и попытка скрыть свою причастность к убийствам с помощью перекладывания ответственности на невиновных людей. Суд учел все доказательства и пришел к выводу, что преступления были совершены ею одной.

В этот момент поднялся адвокат Кэтрин, высокий мужчина в безупречном темно-синем костюме. Его уверенный голос прорезал напряженную тишину:

– Ваша честь, я не закончил свою речь, и вопрос о месте заключения моей подзащитной не решен. Я настаиваю на переводе мисс Фирс в психиатрическую лечебницу.

Кто-то из присутствующих громко фыркнул, но адвокат продолжил:

– Мы располагаем официальными заключениями психиатров, подтверждающими ее нестабильное состояние. Моей подзащитной требуется лечение, а не наказание.

С противоположной стороны резко поднялся прокурор. Сжав тонкую кожаную папку в руках, он бросил холодный взгляд на адвоката:

– Лечение? Вы серьезно? Кэтрин Фирс хладнокровно убила двух человек. А что насчет Трэвиса Дженсена? Мы так просто забудем это дело?

В зале поднялся ропот. Судья снова жестом призвал к тишине.

– Кэтрин Фирс, – его голос был тверд, – до окончательного вынесения приговора вы будете содержаться в следственном изоляторе.

По залу прокатился гул. Кэтрин не проронила ни слова. Ее худощавое тело, облаченное в оранжевый костюм, казалось неподвижным. Когда охранники подхватили ее под локти, она подняла голову и, проходя мимо Лайзы, произнесла тихо, но достаточно отчетливо:

– Мы еще увидимся.

Лайза осталась неподвижной, но внутри все сжалось. Это не была угроза – это было обещание.

Но ей не дали переварить этот момент. Как только Кэтрин увели, на ребят обрушился шквал вопросов. Репортеры, размахивая микрофонами, напирали с разных сторон:

Толпа начала теснить их, но в этот момент, сквозь людей, пробралась мать Лайзы. Она уверенно перехватила дочь за плечи и отвела ее в сторону. Ее кольца от Cartier сверкнули в свете вспышек.

– Все кончено, дорогая, – произнесла она, прижимая Лайзу к себе. – Ты невиновна.

Но Лайза не могла сказать того же. Она смотрела на закрывшуюся дверь, зная, что это не конец.