Глава 5

 
Полнолуния ночь!
Даже птицы не заперли
Двери в гнездах своих.
 

Тие, 1703–1775

Переброска советских войск с запада на восток через всю страну только набирает обороты, но моей группе обеспечили все возможные условия: самолетами, в несколько пересадок, доставили до аэропорта Омска, оттуда спецвагоном до Читы, а уже там пересадили на поезд во Владивосток. Да не просто пересадили, а путешествуем мы словно какие министры! Чистое, представительное купе с мягкими полками, теплый свет абажура, белые накрахмаленные простыни и крепкий чай с лимоном от проводника по первому требованию. А за окном – глухая, дремучая тайга с ее разлапистыми елями, прохладой сосновых боров и быстрыми реками, полными рыбы. Отойдешь от железки метров на сто, и потеряешься, коли непривычен… А на станциях продают местные таежные вкусности: кедровые орехи, вяленую дичь и рыбу.

А уж что творилось, когда проезжали мимо Байкала! Я его впервые увидел – и, видимо, не только я, потому как весь вагон прилип к окнам. Настоящее море, спрятанное в таежных лесах, – берега не видать! Разве что далекие сопки на закате тонут в багровом мареве… Говорят, что вода в этом озере чистейшая, питьевая – на несколько метров в глубину все видно, словно на ладони.

Мы с бойцами заняли четырехместное купе, а соседями едут шишки из штаба. Даже граммофон из предпоследнего купе звучит! Видимо, трофейный. Смотрели товарищи полковники на нас с неодобрением, но лишних вопросов не задавали, понимая, что группа из двух офицеров и сержантов соседствует с ними неспроста.

– Всегда бы так, Вася! Настоящий курорт! – мечтательно протянул Сергей, оккупировавший верхнюю полку. – Не то что в Восточной Пруссии…

Меня аж передернуло.

По замыслу высокого командования, план Восточно-Прусской операции был прост и гениален: прорвать оборону противника ударами 3-го Белорусского фронта на Кенигсбергском и 2-го Белорусского фронта на Мариенбургском направлении и, развивая наступление, отрезать восточно-прусскую группировку немцев от основных районов Германии. Рассечь ее на части и последовательно уничтожить в нескольких котлах!

Но, как обычно, гладко было на бумаге, да забыли про овраги…

Немецкая группа армий «Центр» закопалась в завоеванную тевтонцами землю по шею и готова была лечь костьми за сердце Германии! Ведь Второй рейх был объединен под властью прусского короля, и военная элита что кайзеровской армии Вильгельма, что вермахта состояла именно из прусских юнкеров. Среди озер, болот, рек, каналов и лесных массивов были подготовлены капканы для наших войск. Немцы сделали все возможное, чтобы вписать ландшафт Восточной Пруссии в их оборонительные линии, используя все преимущества местности в инженерной фортификации! Уже на излете войны наши бойцы проложили путь к Берлину сквозь Пруссию – увы, неся далеко не малые потери. Достаточно сказать, что за время боев в Восточной Пруссии личный состав моей группы целиком обновился с учетом погибших, раненых и вновь вернувшихся в строй после ранений…

Факелами пылали наши и немецкие танки и САУ. Лицом к лицу сходились красноармейцы и зольдаты вермахта в яростных рукопашных. Немцам же хорошенько промыли мозги, и за свой дом они бились остервенело, ожидая, в общем-то, вполне справедливой расплаты!

Вообще-то за все то, что они сделали на советской земле, за убитых и изнасилованных жен и матерей, за погибших и казненных карателями детей, за разбомбленные до основания города и мертвые деревни, от которых остались лишь обугленные печи… За расстрельные рвы и ужасы концлагерей – за все это мы имели моральное право оставить после себя безжизненную пустошь на месте Германии! Иногда даже жаль, что советские воины столь непохожи на чудищ из геббельсовской пропаганды… Но, с другой стороны, расправы над мирняком превращают воинов в палачей, быстро разлагающихся и стремительно теряющих боеспособность.

Пусть живут простые немцы – и пусть помнят нашу милость и великодушие. Может быть, это когда-нибудь на что-то и повлияет…

– Да, не дай бог еще раз такое пережить!

– А может, лучше сходим послушаем граммофон? – поспешил перевести тему Леха. Его лучшего друга изрешетило из пулемета во время боев за Кенигсберг. – Только в коридоре. Не особо хочется лезть к полканам на глаза…

– Нет лучшей музыки, чем тишина, друг, – улыбнулся чукча.

– Ну и сидите как сычи, а я пойду.

Медик спрыгнул с верхней полки и скрылся за дверью. А Володя прищурил и так небольшие глаза:

– Думаешь, японцев разобьем легче, чем немцев, командир?

– А как же, – улыбнулся я. – Ты же с нами.

– Да-а-а… – протянул снайпер. – Повезло вам, конечно.

Мы дружно засмеялись.

– Чай, товарищи? – донеслось из-за двери.

– Спасибо, чуть позже, – отсмеявшись, ответил Володя.

– Легче или не легче, разобьем! Нет у нас других вариантов, дружище, – похлопал я товарища по плечу. – Да и можно самураев бить. Спроси вон Серегу.

Связист нехотя отозвался:

– Командир, ну что ты меня вечно спрашиваешь про японцев? Я дрался на Хасане, а там масштаб был… Вначале одна, потом две дивизии с обеих сторон в самые напряженные дни. Хотя поначалу-то вступали в бой отдельными ротами и батальонами… При этом у врага не было ни танков, ни авиации – по крайней мере, японцы ее особо не использовали. Вот год спустя на Халхин-Голе было куда тяжелее! Там развернулось сражение уже полноценных армий со всеми средствами усиления. Конечно, под началом Георгия Константиновича наши дали самураям по зубам, но и крови за то пролили немало…

Сергей сделал короткую паузу, после чего продолжил:

– Когда воины императора Хирохито захватили плоскогорье Баин-Цаган у монголов – наши тогда откровенно зевнули, – отбивать стратегические высоты Жуков бросил Одиннадцатую танковую бригаду, бросил с колес. А заодно монгольский бронедивизион и еще одну, уже нашу мотоброневую бригаду… Атаковали танки и броники без поддержки пехоты, потерявшейся в степи и подоспевшей ко второй половине боя. Понимаете? Там в основном «бэтэшки» были, БТ-5 и БТ-7, про броневики вообще молчу! Представляете, какие потери несли танкисты, и так очумевшие от двухсуточного марша по дикой монгольской жаре, летом? Броня же противопульная на «бэтэшках»! А у самураев хватало противотанковых орудий калибра тридцать семь миллиметров – собственная разработка, не немецкая. Полевые орудия по танкам работали, а там уже серьезный калибр, практически три дюйма. И лицензионные крупповские орудия, и разработанные на основе французской пушки Шнайдера, но с лучшей горизонтальной наводкой. Зенитные орудия опять же, противотанковые ружья – все по танкам! А простые солдаты кидались к бронемашинам с минами на шестах, бутылками с горючкой и даже взрывпакетами. И ведь удавалось им подбить наши «коробочки»… Хотя зачастую сами противотанкисты были обречены.

Сергей горестно вздохнул:

– Половину машин бригада потеряла в тот день! А потери наших и монгольских броневиков даже приблизительно неизвестны. Но главное, Георгий Константинович врага победил, добился стратегического успеха… Обильно заплатив за головотяпство штаба кровью танкистов. Были потом разбирательства – но смысл? Высоту нужно было брать, она господствовала над местностью и давала врагу возможность нанести сильный фланговый удар. И ее нужно было брать как можно скорее, пока японцы успели возвести только полевые укрепления, а не долговременные огневые точки с бетонными капонирами и дотами…

Мы со снайпером замолчали, отчетливо представив, что творилось летом 1939-го на плоскогорье Баин-Цаган. Но спустя некоторое время я решился прервать угрюмую тишину:

– Что же, выходит, японцы еще отчаяннее и страшнее, чем немцы? Еще сложнее с ними будет?!

Радист устало отозвался:

– Не думаю. Немцы все же выучкой брали, отработанным взаимодействием родов войск, лучшим оружием на первых этапах войны, тактикой… Да, японцы стойки в драке, у них развит фанатизм, готовность умереть за императора и столетиями выпестованное презрение к плену. Но выучкой они фрицам сильно уступают, это бесспорно… Хотя японские солдаты неплохо дерутся в штыковой, метко стреляют. Также у них хватает снайперов – у немцев ведь снайперинг был не особо развит в начале Отечественной, а у самураев много крепких стрелков с оптикой. Вот автоматов было мало – в основном только у лучших штурмовых рот. Пулеметы – станковые «гочкисы» по французской лицензии на треноге, вполне себе хорошая машинка. Хотя не особо мобильная, да и обойма к ним всего на тридцать патронов… Зато неплохая оптика. Ручные пулеметы – «Тип 11», сильно устаревший и ненадежный, заряжался в открытый магазин обоймами по пять патронов, его в войсках не шибко уважали. Но более современный «Тип 96» уже вполне ничего, внешне похож на чешскую «зброевку».

– А с танками и самолетами у япошек как?

– С танками и самолетами… На Халхин-Голе воевал легкий танк «Ха-Го» с противопульной броней и легкой пушкой тридцать семь миллиметров, да средний «Оцу», «второй». У него пушка была чуть посильнее, пятьдесят семь миллиметров, так что и осколочный снаряд мощнее. Но броня, даже лобовая, все равно слабая… В принципе, нашим «бэтэшкам» противник соразмерный, только наши танки были быстрее и маневреннее. Конечно, в Союзе сейчас Т-34-76 самый массовый танк, да Т-34-85 в войсках уже хватает, «ИС» обеих моделей предостаточно, «зверобои» опять же. А у самураев все еще «Ха-Го» воюют… Но, понятное дело, нам даже с ним лучше не встречаться.

Сергей взял короткую паузу, после чего продолжил:

– Что касается авиации… У японцев на Халхин-Голе поначалу перевес в небе был, они наших «ястребков» в воздухе крепко громили. Их основной истребитель «накадзима» был одной из лучших разработок тридцатых, он давал опытным пилотам сильное преимущество в воздушных боях. Но, повторюсь, японцы не немцы – пока у них превосходство в воздухе было, активных боевых действий не вели… Не пытались наступать, подобно фрицам, подавляя любую оборону на пути танковых групп массированными ударами бомбардировщиков. А когда самураи опомнились, из Союза в качестве военспецов уже прибыла группа опытных пилотов, повоевавших с японцами в Китае и с немцами в Испании. И они летали уже не на стареньких И-15, а на «ишачках» последних моделей и «чайках», и все воздушное превосходство японцев пошло прахом… Так что, когда Жуков громил Шестую армию самураев, наши бомбардировщики и истребители вовсю штурмовали позиции врага!

– Короче говоря, можно бить японцев?

– Еще как!

– Понятно… Ну что, может, тогда чайку, Сергей?

– Не, командир. Спать… Я спать.

– Понял. Ну тогда и мы потише.

…Сергей Ушаков так и не смог уснуть. Навеянное разговорами о боях с японцами, ему вспоминалось былое, и картины прошлого встали перед глазами, словно наяву.

Вот он, счастливый, что поступил на физико-математический факультет Белорусского университета в Минске. Рубаха расстегнута, туфли новые. Девчонки, улыбаясь, смотрят видному парню вслед.

Отца перевели в Минск на завод главным инженером, так что всей семье из четырех человек пришлось уезжать из родного Воронежа. Благо переезд совпал с выпускным Сергея, так что поступал уже в Белоруссии. Сестренка больше всех была расстроена переездом, но новые куклы в цветастых сарафанах смогли ее успокоить.

Увы, блестящее начало новой жизни вскоре пошло прахом – драка за понравившуюся девушку в университете закончилась отчислением. Проигравший драчун оказался родственником декана… Потом армия – как раз был отменен территориальный принцип формирования воинских частей – ведь национальные части зачастую показывали очень слабую военную подготовку. Так что Сергею пришлось служить не в Белорусской ССР, а на дальневосточной границе… В 40-й стрелковой дивизии имени Серго Орджоникидзе.

Изнурительный курс молодого бойца запомнился тяжелыми физическими нагрузками, что поначалу давалось очень нелегко, упорным обучением штыковому бою и финальными стрельбами перед присягой. А потом:

– Я, сын трудового народа, гражданин Советской Республики, принимаю на себя звание воина рабочей и крестьянской армии…

Остальное как в тумане: наряды по кухне и в казарме, редкие стрельбы и теоретическое изучение гранат, метание макетов. Проводить учебу с боевыми РГД-33 и уж тем более с «лимонками» командиры побаивались из-за высокого риска травматизма. Упор же делался на штыковой бой – «пуля – дура, штык – молодец», как же! Старые, даже ветхие традиции царской армии из РККА тогда еще не ушли, несмотря на стремительно возросшую роль и точность стрелкового оружия.

Уделялось внимание и японской императорской армии. Бойцы тщательно зубрили цвета родов войск, обозначавшихся нашивкой в виде буквы «М» над правым нагрудным карманом. А также звания, не особо-то и похожие на советские, скорее на царские.

– Нам рано или поздно придется вступить в бой с японскими милитаристами! – вещал политрук. – Запоминайте все!

И снова учеба, редкие стрельбы да штыковой бой…

А потом началась война.

Точнее боевые действия у озера Хасан, где японские милитаристы атаковали посты советских пограничников на сопках между рекой Туманной и самим озером. И, несмотря на пройденную после Отечественную войну со всеми ее опасностями, потерями и напряжением, именно свой первый бой старший лейтенант Сергей Ушаков запомнил во всех подробностях.

… – Лихо бьют!

Пулеметчик Паша Воронин прижимал родной ДП-27 к груди, словно ребенка, с опаской поглядывая на высоту, содрогающуюся от мощных артиллерийских ударов. Тогда еще ни он, ни сам Сергей не смогли бы назвать калибр рвущихся наверху боеприпасов, но теперь-то старший лейтенант Ушаков с уверенностью определил их как 75-миллиметровые выстрелы крупповских орудий! А батареи японцы разместили прямо на реке, на островах Туманной.