О явлениях и существованиях (сборник)

Не устану повторять, от старух можно ожидать чего угодно, покровы сняты - кидайте на пол панталоны. Но " я не люблю добродетельных пожилых" - пожилой звучит как покойник, близко очень. Ко мне приходят разные старухи, я на них смотрю и выслушиваю, они довольные уходят. Иногда мне оставляют деньги, а сегодня одна смылась, не заплатив.
Одна просила у меня вяленые члены, мне показалось, что мне показалось, поэтому предлагаю ей колбасу. Она говорит, что это колбаса, а ей нужны члены, чтоб на подольше хватило. Меня чуть удар не хватил, что у меня могут в магазине висеть вяленые члены, это как -то пугает. Может быть Вам кольца трахейные? Всё не то. Так и ушла она без членов.
А сегодня одна сидела и переживала, что скоро дума запретит на каблуках ходить, вот-вот, совсем скоро, а у нее 40 размер, в каблуках у нее более изящная ножка. Следует узреть, что пришла ко мне она за мазью для конских суставов и ей за семьдесят.
Но про старух мне читать нравится, а еще нравится, когда Хармс называет Введенского Сашенькой и рассказывает про то как Сашенька в речке купался. Они кажутся такими нежными, эти два обдолбыша.
Книгу читать смешно, но долго смеяться нельзя, потому что челюсть сразу сводит и, вообще, другим людям кажется, что ты смеешься от доброты, а я смеюсь от зла.
Мне так много хотелось сказать. завтра скажу, а сейчас голова закружилась. Умираааююю. чернила кончились. пока.

По стилю всё это более всего напоминает писательский дневник, в который автор записывает все и всякие свои опыты над словоскладыванием. Пришла мысль или слова/выражение в голову — записываем. Следуем завету Гоголя, который говорил, что писатель должен писать всякий день даже и тогда, когда ничего не пишется. Вот и Хармс всё такое тщательно записывал. Упражнялся. Вставая по утрам с кровати. Встречаясь с соседями по коммуналке. Прогуливаясь по городу. Бывая в гостях. Переживая любовное томление и сексуальное влечение. Выпивая водку. Дружась и ссорясь. Живя.

Конечно, всякий человек имеет право вести (равно как и не вести) свой собственный дневник. И записывать в него всё, что в голову взбредёт. Хоть лепицу, а хоть бы и нелепицу. Его личное дело, как говорится, что хочу, то и ворочу. Однако возникает вопрос — всякое ли написанное человеком, пусть даже он и писатель, подлежит опубликованию? Т.е. переводу уже в формат книги…

Как мне кажется, с появлением всемирной сети и такого информационно-виртуального формата, как социальные сети и различные прочие электронные места, где можно вести свои творческие и бытовые дневники любому пользователю, т. е. с появлением блогосферы, появилась и уникальная возможность для каждого человека вести свою публичный блог, делая как раз то, о чём шла речь выше — вести свой собственный «литературный» дневник, вести свой блог, записывая в него всё, что приходит в голову. И предоставляя возможность всем прочим пользователям интернета свободно входить к себе в гости и читать всё написанное. С той или иной степенью одобрения и приятия написанного.

Понятное дело, что естественным образом появился рейтинг блогеров, на верхних местах которого укрепились самые популярные творцы, чьи дневники пользовались неизменным успехом у читателей и посещались чаще всего и более всего. Сам я блогосферными делами никогда не «болел» и ни за чьей блогерской судьбой не следил, однако с удовольствием прочитал, например, опубликованные уже в формате книги дневниковые заметки Алеси Казанцевой. И вот кажется мне, что чем-то таким был и Хармс со своими записками сумасшедшего, что будь в его времена блогерство, то и он непременно писал бы туда всё вот это свой хозяйство и выкладывал бы в общий доступ. И конечно, читался бы. С тем или иным рвением теми или иными читателями. И вот тогда было бы понятнее, насколько популярен и творчески одарён Хармс и эти его литературные… нет, всё-таки писательские опыты. Потому что назвать вот это литературой рука не поднимается. Не всякое написанное является литературой. Правда, определять границу между литературой и нелитературой я всё-таки не возьмусь. Просто живу по чюйке, и по вкусу — одно читаю, а другое не читаю.

Если попытаться поговорить о смыслах, спрятанных в этих абсурдистского толка строках, то при желании можно найти здесь и острую сатиру на реалии времени (конец 20-х — первые годы 40-х, последние записи датированы серединой июня 1941 года, а не 1939, как написано в аннотации), и попытки отреагирования на увиденное и услышанное (правда непременно в перековерканном извращённом виде, с отрыванием ухов и ногов, и со всякими прочими нелепостями), и потуги на юмор (хотя как-то мне ни разу не стало смешно и даже улыбчиво — пошёл перечитал пару реприз Жванецкого — нет, с ЧЮ всё в порядке, смеюсь над смешным и улыбаюсь во весь рот, т. е. и с мимическими возможностями тоже без проблем)…

Но всё-таки уж слишком всё это изломано и переиначено, слишком вычурно и мало интересно. Не скучно, нет, но мало интересно. Ведь литература призвана вторгаться в умы и в сердца людей. А здесь ни уму, ни сердцу. Ни мыслей не появилось дельных (так, по мелочи), ни чувств или эмоций. Прочитал, и ладно. Эту позу попробовал, не понравилось, перейдём к другим вариантам, предлагаемым литературной камасутрой...

настоящий и тонкий юмор
посмеялась от души