Глава 2

Утром Анжелика, Маркхэм и миссис Уайт сошлись во мнении, что герцогу стало хуже. Несмотря на разожженный камин и горы одеял и пледов, Филипп дрожал в ознобе. К тому же участились тяжелейшие приступы кашля.

Срочно вызванный доктор подтвердил, что состояние его светлости ухудшилось. Анжелика испугалась: вдруг виной тому то, что отец вставал ночью с постели? Однако, по словам доктора, болезнь осложнялась инфекцией в легких. А делать обычное в таких случаях кровопускание было рискованно – герцог был слишком слаб. Доктор чуть было не предложил послать за сыновьями Филиппа, но решил не волновать Анжелику еще больше – она и так очень тревожилась за здоровье отца.

Во второй половине дня Уэстерфилд ненадолго проснулся и первым делом спросил Анжелику, спрятала ли она его дар в безопасном месте, а получив положительный ответ, снова задремал с улыбкой на устах.

Вновь он пробудился лишь около полуночи. Казалось, ему стало лучше, хотя жар и не спал.

– Папа, вам непременно нужно выздороветь, я не могу без вас, – Анжелика поцеловала его в щеку.

Он улыбнулся, кивнул и закрыл глаза снова, погружаясь в сон. Анжелика не отпускала его руку. Герцог спал спокойно, не ворочаясь и не бредя. Дыхание было размеренным, без хрипа. Через некоторое время и оно затихло. Дочь поцеловала герцога в лоб и попыталась нежно разбудить, но Филипп уже скончался. Чудесный отец, прекрасный муж, образцовый землевладелец оставил этот мир. Теперь герцогом Уэстерфилдом стал Тристан, пусть он еще и не знал этого.

Остаток ночи Анжелика провела у постели усопшего, а утром отправилась к Хобсону и поведала тому печальное известие. Немедленно послали за доктором. Тот подтвердил, что его светлость действительно скончался ночью, и выразил соболезнование дочери покойного. Новость постепенно распространялась по дому. Анжелике казалось, что ей снится дурной сон. Обмыв и одев герцога, слуги перенесли тело в библиотеку, где оно должно было покоиться до приезда наследника. Отправленный в Лондон слуга вернулся с наступлением ночи и возвестил о том, что его светлость приедет утром. Такое обращение к брату резало Анжелике слух, но такова была правда. Титул и Белгрейв теперь по праву принадлежали Тристану.

Весь день и большую часть ночи Анжелика оставалась с отцом, и лишь увещевания миссис Уайт побудили ее немного отдохнуть. Словно контуженая, Анжелика побрела на кухню есть суп, приготовленный миссис Уильямс. Она не помнила, когда в последний раз ела, но не чувствовала голода. Отец, которого она так любила, умер. Неважно, что будет дальше – невозможно представить жизнь в Белгрейве да и где бы то ни было без него. В голове стучала одна мысль: теперь она сирота. Никто не сможет заменить ей родителя. Мир вдруг стал бесконечно пустым…

Впервые за много дней Анжелика заснула в собственной постели и крепко проспала до утра, пока ее не разбудил шум, доносящийся с улицы. Она выглянула в окно. Тристан, одетый в пышный траур, направлялся к дверям замка. Новый герцог приехал в свои владения.

Надев строгое черное платье с высоким воротником, Анжелика вышла к брату в столовую. Ее на миг ошеломило, что Тристан сидит на отцовском месте – во главе стола. Впрочем, теперь это место по праву принадлежало ему. Анжелика подошла к Тристану и обняла его. Он застыл в ее объятиях, словно каменное изваяние.

– Доброе утро, Тристан, – тихо проговорила она и села рядом с ним. – Ты уже видел папу?

Он покачал головой:

– Я зайду после завтрака. Жутко проголодался в дороге.

Не зная, что сказать, Анжелика кивнула. Сама она едва могла есть. Поразительно. Почему он первым делом не зашел к отцу?

– Элизабет тоже приедет сегодня, – продолжил новоиспеченный герцог Уэстерфилд. – Я приказал Хобсону и миссис Уайт распорядиться о подготовке комнат – с супругой прибудут и наши дочери. Эдвард появится завтра. Я подумал, похороны стоит назначить на воскресенье.

Анжелику поразил тон брата – будто он говорил о ежедневной рутине. Столь же будничным тоном он поведал, что их отца ждет погребение в семейном склепе, и это весьма удачно, поскольку земля уже промерзла и копать могилу в таких условиях практически невозможно.

После завтрака Анжелика отправилась к себе, но заметила, что в комнате отца горничные застилают постель. Сначала она подумала, что они наводят порядок, но затем увидела огонь в камине и цветы в вазах.

– Что здесь происходит? – спросила Анжелика. От приготовлений комната выглядела еще печальнее. Казалось, будто отец вот-вот в нее войдет.

– Миссис Уайт распорядилась привести все в порядок для его светлости и герцогини, – ответила главная горничная, Маргарет.

– Они будут спать тут? Уже этой ночью? – словно громом пораженная промолвила Анжелика.

Служанка кивнула. Подумать только!

Оказалось, что и для дочерей Тристана готовят отнюдь не те спальни, которые обычно отводились им во время визитов в Белгрейв. В их новой комнате, как правило, размещали представителей Короны.

С трудом осознавая происходящее, Анжелика напомнила себе, что ей следует во всем соглашаться с братом и другими членами семейства и всячески им помогать. Но все-таки перемены происходили слишком быстро и слишком резко. Отца еще даже не похоронили! Прошел всего день с его кончины. Успокоившись и собравшись с силами, она спустилась на первый этаж и встретила Тристана, покидающего библиотеку.

– Кстати, – немедленно проговорил тот, смерив ее пристальным холодным взглядом, – Элизабет решила, тебе стоит перебраться в одну из комнат поменьше, для гостей. Она ни в чем не хочет ограничивать наших дочерей в их новом доме, а Гвинет всегда нравился вид из твоего окна.

Но… ведь это и ее дом тоже! Как же так?

Однако со вчерашнего дня Белгрейв стал в первую очередь домом Тристана и его жены. Анжелика действительно приобрела статус гостьи. То, чего боялся отец, началось.

– Конечно, я все приготовлю для нее, – кротко ответила она.

Анжелика решила переселиться в одну из комнат на том же этаже, но подальше от семейства брата, чтобы не мешать им.

– Элизабет считает, тебе будет лучше в одной из комнат наверху, – продолжил Тристан.

Весь верхний этаж, о котором говорил брат, действительно отводился гостям. Впрочем, не самым почетным: комнаты были маловаты и обставлены старой мебелью. И хотя в каждой имелся камин, обогревались они посредственно. Комфортную жизнь в замке Анжелике обеспечивать явно не собирались. Возможно, стоит серьезно задуматься о переезде в Коттедж, как и намекал отец.

За несколько часов полностью освободить комнату было невозможно, но Анжелика все-таки принялась за дело немедленно. Она освободила от большей части вещей гардеробы, комод и убрала бумаги с письменного стола. Заперев кошелек, подаренный отцом, в ящике стола новой спальни, она отправилась вниз, проверить ход приготовлений к приезду ее племянниц и Элизабет.

Миссис Уайт лично руководила горничными, и все комнаты были уже в идеальном порядке. Анжелика не смогла заставить себя войти в отцовскую спальню и всякий раз, когда слуги называли Тристана «его светлостью», едва не вздрагивала. Тяжело было видеть в нем хозяина Белгрейва. Впрочем, она знала, что рано или поздно Тристан унаследует титул и владения отца. К тому же, пусть ее старший брат и обладал некоторой заносчивостью и большим самомнением, будь наследником Эдвард, ситуация оказалась бы гораздо печальнее. Младший брат промотал бы все за считаные месяцы.

Тристан же планировал провести неделю после похорон с управляющим имением, дабы вникнуть во все детали ведения хозяйства в замке. Конечно, он многое знал от отца, но все-таки не столь подробно, как ему того хотелось. Кроме того, он считал отца слишком мягким и щедрым хозяином. Тристан предпочитал строгое отношение к слугам и уже давно планировал урезать расходы на прислугу – уволив одну часть и сократив жалованье другой.

В связи с этим – и не только – внизу царила отнюдь не радостная атмосфера. Тристан совал свой нос во все происходящее в доме, вплоть до мелочей, и засыпал Хобсона вопросами. Дворецкий хранил внешнюю невозмутимость и безупречную вежливость, но Анжелика чувствовала: поведение нового хозяина его раздражало.

Во второй половине дня в нарочито пышном экипаже, запряженном четырьмя вороными конями, которыми правили два кучера, прибыли Элизабет и дочери. Все три были одеты в пышные торжественные, пусть и черные, платья и шляпы. Лицо герцогини скрывалось за вуалью, а плечи покрывала накидка из чернобурых лисиц.

С высокомерным видом троица прошествовала в замок, оставив встретивших их слуг стоять на морозе.

Оглядевшись в главном зале, Элизабет ледяным тоном громко объявила:

– Интересно, как много времени уйдет у нас на приведение замка в подобающую чистоту?!

Замок, однако, всегда поддерживался в безупречном порядке стараниями миссис Уайт, которая очень этим гордилась.

Анжелика, как и слуги, вышла навстречу родственницам, но новая хозяйка Белгрейва прошла мимо нее как ни в чем не бывало, не обронив ни слова. Гвинет и Луиза же смерили тетю пренебрежительными взглядами, словно она здесь никто.

Анжелика проводила Гвинет в свою комнату и выразила надежду, что та с удовольствием проведет здесь время, на что племянница рассмеялась:

– Я вообще-то въезжаю сюда. Матушка сказала, так нужно. Остальные свои вещи можете забрать завтра.

Анжелика не произнесла ни слова, решив, что поговорит об этом с Элизабет. Неужели придется поселиться в тесной комнате наверху, где сорок лет не было ремонта? Ее собственная спальня – похоже, отныне принадлежащая Гвинет, – последний раз переделывалась всего три года назад, на пятнадцатый день рождения Анжелики. Она вместе с отцом уехала во Флоренцию с визитом к его старому другу, а когда вернулась, в комнате уже красовались обои из розового сатина и новая мебель прямиком из Парижа.

Переезд в Коттедж манил все больше и больше.

Элизабет раздавала указания направо и налево, распорядившись изменить меню на ужин. Новоиспеченной герцогине было все равно, что до вечера оставалось совсем немного времени, да и все в замке еще не пришли в себя после смерти старого герцога. Она холодно заявила, что все члены ее семейства обладают деликатными желудками и не могут есть деревенскую пищу. От таких слов кухарка побагровела: она всегда гордилась изысканностью своих блюд, часто сверяла рецепты с рецептами поваров лучших домов Лондона и выписывала журналы о французской кухне. «Деревенской пищей» ее блюда еще никто не называл.

За ужином Элизабет объявила о больших переменах, которые собиралась произвести в Белгрейве, в том числе о смене меблировки и новой отделке многих комнат. Гвинет и Луиза весь вечер грубили слугам, и их никто не одергивал, а после ужина поднялись в бывшую комнату Анжелики, даже не пожелав тете доброй ночи. Тристан с супругой отправились в кабинет и захлопнули перед ней дверь, заявив, что хотят поговорить с глазу на глаз.

Анжелика немного побыла с отцом, а затем поднялась в отведенную ей комнату, упала на постель и расплакалась. Проведать скорбящую дочь прежнего герцога зашла миссис Уайт.

– Вы в порядке? – озабоченно спросила домоправительница. Она понимала, как это тяжело: потерять отца и мириться с подлым поведением Тристана, его жены и детей. Но, к сожалению, миссис Уайт была всего лишь прислугой и ничем не могла помочь дочери Филиппа, как бы горячо ни любила ее за доброту и хозяйственность. Все, что могли слуги, – это осуждать действия новоиспеченной герцогской четы в разговорах между собой.

Анжелика кивнула и попыталась улыбнуться, хотя по щекам текли слезы. Миссис Уайт вела себя с ней как мать. Она начала служить в Белгрейве еще задолго до того, как покойный герцог женился на Мари-Изабель. Экономка одной из первых держала новорожденную дочь бедной герцогини на руках.

Для Фионы Уайт, не имеющей собственной семьи и детей, Анжелика стала любимым ребенком.

– Все так… изменилось, – произнесла Анжелика, чувствуя себя неловко. Ей не хотелось жаловаться или невольно грубить брату за его спиной.

– Перемен не избежать, – промолвила в ответ экономка, погладив несчастную сироту по голове. – Но новый герцог и его семья очень уж спешат заявить нам, что Белгрейв теперь принадлежит им.

Анжелика молча кивнула.

– Впрочем, совсем скоро им надоест жить здесь и они вернутся в Лондон, – с улыбкой продолжила миссис Уайт. – Они городские аристократы, их быстро начнет снедать скука.