Глава 4

Меня ослепляет резкий неумолимый свет. Я резко подаюсь и подаюсь вперёд. Меня только что сокрушили.

Я делаю несколько глубоких вдохов, и когда немного прихожу в себя, то кручу головой и вижу вокруг бетонные стены и яркий флуоресцентный свет. Я больше не в своём обиталище.

Я отстраняюсь от девушки, которая схватила меня. На вид она чуть старше меня. Длинные чёрные волосы рассыпаны по плечам, тёмные глаза мерцают. Выражение её лица резко контрастирует с оливковым цветом кожи. Я вжимаюсь спиной в стену.

– Где я? Ты кто? Как… как мы тут… – Я даже не знаю, о чём спросить в первую очередь.

– Меня зовут Тиффани Чанг. Можешь звать меня Тиф, если хочешь, – торопливо произносит она.

– А ч-что ты сделала? Как мы сюда попали?

Я оглядываюсь, отчасти ожидая, что это всё окажется бредовой иллюзией, но ничего не исчезает. Покалывание в пальцах ушло, и я больше не чувствую прилива странной силы.

– Я телепортировала нас, – объясняет она. – И кстати, как раз вовремя.

– Ты нас… что? – заикаясь, переспрашиваю я.

Я тру глаза, надеясь, что это поможет проснуться, но ничего не происходит. Я трясу головой, уставясь на девушку. На её лице появляется подобие улыбки. Она демонстрирует эмоции. Она выражает свои…

У меня всё сжалось внутри. Члены общества так не поступают.

– Ты из… прокажённых? – спрашиваю я.

Она грустно усмехается, склонив голову набок.

– Я должна была принести тебя сюда, – поясняет она. – Я сейчас приведу Джону. Он всё объяснит. Обещаю. Я на секундочку.

Она перемещается к металлической двери в конце комнатушки и выскальзывает в неё. Дверь клацает, и звук эхом отражается от, кажется, непроницаемых стен. Ручка громко щёлкает.

– Эй! – Я кидаюсь к двери и тяну. Заперто. – Где я?

Акустика комнаты усиливает мой голос. Я оглушаю саму себя. Ненавижу вопли. Нужно держать себя в руках. Я отхожу от двери, стараясь заставить свой пульс биться в спокойном ритме, расслабляю лицо, и это простое действие придаёт мне уверенности.

Она не сказала «нет». Я спросила её, прокажённая ли она, и она не сказала «нет». Я приглаживаю волосы. Это плохо. Очень плохо. Значит, существуют другие прокажённые? Сколько их? Они планируют начать вторую Террористическую войну? В курсе ли правительство?

Я содрогаюсь. Террористическая война унесла миллионы жизней. Сто лет назад прокажённые попытались захватить власть в мире и почти победили. Мне нужно выбраться отсюда. Я должна предупредить правительство. Это моя гражданская обязанность. Люди должны узнать об этом прежде, чем станет слишком поздно. История не должна повториться.

По спине пробегают мурашки, и ужас пронзает меня до костей. Моя семья в опасности. Что же мне делать?!

Я обхожу комнату по периметру, ведя рукой по стене. Волосы растрепались, и я отбрасываю с лица светлые пряди. Я снова поворачиваюсь к двери. Может быть, когда они вернутся, у меня получится убежать. Мне нужно выбраться отсюда.

Я сжимаю пальцы и на долю секунды пытаюсь заставить себя испытать всепоглощающую силу, но ничего не происходит.

– Что я делаю?

Я смотрю на собственные ладони и чувствую глубокое отвращение к себе. Я не такая, как они. И никогда не буду такой. Они само зло. Монстры. Убийцы. А я – член общества. Правительство совершило ошибку, и когда я сообщу им, что существуют другие прокажённые, они забудут о моём тесте. Они поступят как должно. Они всё исправят.

Щёлк.

Я отскакиваю от двери и вжимаюсь в стену. Моё желание бежать угасает.

Возвращается Тиффани Чанг и с ней ещё трое: темноволосый мужчина средних лет, светловолосый парень и рыжая девушка, усыпанная веснушками. Девушка и парень мои ровесники. Руки сжимаются на единственное необузданное мгновение, и мне страшно, что группа передо мной замрёт, но ничего не происходит.

Темноволосый мужчина направляется ко мне, и я отстраняюсь. Стук сердца отдаётся в ушах, и я совершенно потеряна, не способна думать.

– Меня зовут Джона Люксен, – говорит он.

Я смотрю на него в упор. Его лицо кажется добрым, брови хмурятся, но волевые черты преобладают над всем. Резкий свет отражается от его жёсткой бороды, и я отвожу взгляд.

– А это Эштон Тил и Розали Симмонс, – представляет он парня и девушку.

Я не могу ничего сказать. Как будто онемела.

– Уверен, что у тебя множество вопросов, – говорит Джона.

Я закрываю рот. Омерзение и страх переполняют меня. Я стою в бетонной комнате с прокажёнными, и это выбивает меня из колеи. На их лицах явная обеспокоенность, даже сочувствие. Они не могут управлять собой. Моё сердце колотится так бешено, что перед глазами плывут звёздочки.

Что они со мной сделают? Будут пытать? Убьют? Используют как пешку в их мерзкой и смертельной политической игре?

Я пытаюсь проглотить ком в горле, но безуспешно.

– Вы все прокажённые, – наконец говорю я после пронзительной тишины. Это не вопрос. Это утверждение.

– Нам нужно многое обсудить, – спокойно говорит Джона. – Я пришёл поговорить. Я не причиню тебе вреда.

– Я вам не верю.

Я отступаю, пока не упираюсь спиной в бетонную стену и едва не падаю. При этом я становлюсь увереннее и не свожу глаз с мужчины перед собой.

– Тебе не обязательно мне верить. От этого правда не станет менее правдивой.

– Как я сюда попала? – спрашиваю я, обводя взглядом комнату.

– Я телепортировала нас, – отвечает Тиффани, делая шаг вперёд.

– Зачем ты это сделала?! – ужасаюсь я.

– Ты такая же, как мы, – говорит она. – У тебя есть…

– Я совсем не такая, как вы, – говорю я со всем пылом, на который способна. Я прихожу в себя, усмиряю голос и придаю лицу должное выражение. Я член общества и буду вести себя соответственно. Следующую фразу я говорю так безэмоционально, что даже мама гордилась бы мной. – Я никогда не стану такой, как вы. Вы – зло. Вы убийцы, и я ненавижу вас.

Повисла неловкая тишина, но её нарушает Эштон Тил.

– Она только что спасла тебе жизнь, – говорит он, заслоняя от меня Тиффани. – Может, скажешь «спасибо»?

В его вызывающем тоне столько чувства! Отвратительно. Я отмечаю его надменное лицо, густые брови и водянистые серые глаза, укоризненно глядящие на меня. Его лицо соответствует голосу – слишком эмоциональное.

– Как я уже сказал, нам нужно многое обсудить с тобой, Холлис, – подаёт голос Джона.

– Откуда вы знаете моё имя?

Джона усмехнулся:

– Если я не ошибаюсь, к настоящему моменту его знает весь мир.

– Я… где я? – спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на это ошеломительное заявление. Мне ещё надо примириться с более ошеломляющими фактами, например с тем, что существуют другие прокажённые.

– Мы в подземном убежище – ну или в лагере, если больше нравится, – отвечает Джона. – Мы здесь живём.

– Зачем? Снова замышляете изничтожить миллионы людей? Нужна секретная база, чтобы вынашивать свои планы? – Я говорю с непривычной горячностью. Самоконтроль, ставший моей сущностью, нарушен событиями сегодняшнего дня, и мне невероятно трудно вести себя как подобает. Маме было бы стыдно за меня.

– Нет, – достаточно сдержанно отвечает Джона. – Холлис, то, что я собираюсь тебе рассказать, трудно принять, и я хочу, чтобы ты знала – мы поймём твою реакцию. Потребуется время.

Несколько секунд я рассматриваю его. Уважать мою реакцию? Я вообще никак не буду реагировать. Этого он и добивается. В школе я прочитала всё о прокажённых. Они хотят подавить члена общества во мне, взывая к моим чувствам. Но эмоции приводят к конфликтам, а конфликты – к войне. Войны начинались из-за ненависти, зависти, жажды власти и наживы, даже из-за любви. Нейтральность гарантирует равенство и мир. С войнами, конфликтами и раздорами покончено, потому что запрещено выражать свои эмоции. Навсегда. Цивилизация наконец осознала это, и я не позволю им изменить меня. Не бывать такому.

– Что вам от меня нужно? – спрашиваю я сквозь зубы, чтобы сохранить лицо спокойным.

– Мы хотим рассказать тебе правду, – отвечает Розали Симмонс.

Я разглядываю её розовое веснушчатое лицо, пока она отводит за уши прядь огненно-рыжих волос.

– Я прошу лишь выслушать то, что я расскажу, – подаёт голос Джона.

Я качаю головой, вжимаясь в ледяной камень.

– А я не хочу ничего слушать. Вы не заслуживаете права голоса. Вы прокажённый.

Эштон фыркает:

– А тут уж от тебя ничего не зависит. – Он прислоняется к стене рядом со мной, подгибает ногу и упирается в стену ступнёй.

– Эштон, – повышает на него голос Розалин.

– Ненавижу, когда они нас так называют, – запальчиво отвечает парень. – Мы не прокажённые. Это полная…

– Эштон, – перебивает его Джона. – Не сейчас.

Парень замолкает и, скрестив руки на груди, смотрит на меня.

– Холлис, – мягко говорит Джона, – я собираюсь тебе кое о чём рассказать. Сначала это покажется бредом, но пока тебе надо только выслушать. Правительство обмануло тебя. Мы должны рассказать тебе, что сто лет назад всё было совсем не так.

Я моргаю. А вот тут он прав. Это уже кажется бредом. Полнейшая чушь. Я едва не рассмеялась вслух. Я серьёзно относилась к своему образованию и с первых слов понимаю, что это уловка.

– Вы лжёте, – говорю я, стараясь не сбиваться со спокойного и уверенного тона. – Я не ребёнок, и вам меня не провести. Правительство не обманывает граждан мира. Они помогают нам. Они защищают и обороняют нас от таких животных, как вы. Я знаю вашу суть.

Рот Тиффани снова кривится от грустной усмешки. Я отвожу от неё взгляд.

– Сто лет назад таких, как мы, было больше, Холлис, – продолжает Джона.

– Знаю, – отвечаю я с убийственным спокойствием. – Вы совершенно хладнокровно убили восемьдесят семь миллионов человек, а потом попытались захватить мир.

Джона спокойно воспринял мои слова, прежде чем продолжить:

– Таких людей, как мы – у которых были способности, – существовало гораздо больше.

– Способности?

Джона улыбается:

– Мы не прокажённые, как тебя учили. Дело не в плохой крови. Биомаркер только половина истории.

Я громко фыркаю, теряя самообладание, хмурюсь и поджимаю губы.

– Половина истории? Что вы несёте?!

– У нас есть силы, – придушенным голосом вмешивается Эштон. – А не порченная кровь.

На этот раз я смеюсь вслух. Мерзкий звук. Надо прекращать выражать свои чувства, но я не могу сдержаться. Замечание Эштона слишком бредовое. И хотя мне страшно, я подаюсь вперёд и спокойно заявляю:

– Я не тупая. Если у тебя биомаркер – у тебя дурная кровь. Плохая кровь влияет на мозг. Ваши заблуждения – это побочный эффект биомаркера.

– Это только то, что тебе внушили, но у нас действительно есть силы. Я могу показать свои, – говорит Розали и делает несколько шагов вперёд, её рыжие волосы рассыпаются по плечам.

Моя смелость улетучивается, как облачко дыма.

– Отойди от меня, – в страхе говорю я.

– Розали, – говорит Джона, вскидывая руки. – Не теперь.

Она покорно отступает.

Джона, их старейшина и очевидный лидер этой троицы, продолжает:

– Это было потрясающее время. Мы открывали себя и то, на что мы способны.

Убийства, например.

– Наши предки обладали удивительными способностями, и они творили потрясающие вещи. В обществе, полностью лишённом эмоций, мы, наши чувства и страсти, остались за гранями понимания.

Я чувствую приступ тошноты. Всё из-за их крови. Чувства – жестокость. Эмоции – зло.

– Мы жили под прикрытием какое-то время, но наша тайна не могла храниться долго. В конце концов общество заметило, что мы отличаемся, и тогда всё ухудшилось.

– Террористическая война, – говорю я.

– Не было никакой войны, – печально говорит Джона.

Я недоумённо смотрю на него, и руки сжимаются в кулаки, а сердце бешено колотится в грудной клетке.

– Вы лжёте.

Непонятный трепет охватывает мои конечности, но это не похоже на покалывание в центре тестирования. Это ощущение ледяное и обездвиживающее, как будто меня окунули в бассейн с ледяной водой. Он лжёт. Я хочу что-нибудь сказать. Просто обязана.

Джона мрачнеет:

– Правительство предложило нам заключить договор на фальшивых условиях. Они сказали, что хотят больше узнать о нас и помочь нам развить наши способности. Это была ложь.

Правительство не лжёт. Я закусываю губу, чтобы сохранять спокойствие.

– Тысячи воинов окружили нас, и произошла бойня. Без всякого предупреждения, – говорит Джона, и на его лице появляется выражение, которое я не могу понять.

Он, кажется… опечален? Это наверняка какая-то уловка.

– Наши способности провоцируют чувства и невероятные силы – то, чего лишён весь остальноё мир, – продолжает он. – Мы были ошибкой природы, которую правительство не желало сохранять.

Ну хоть в чём-то я с ним согласна. Прокажённые – это ошибка природы, злосчастный эволюционный просчёт. Дурная кровь. Они спятили и попытались убить нас. Проявление эмоций провоцирует даже самых смирных и разумных граждан становиться жестокими. Это научно доказано. Я получила образование. Я точно знаю.

– Они не считали нас людьми, поэтому сто лет назад они от нас избавились… геноцид против целой расы людей из-за страха.

Как он может такое говорить?! Как смеет так запросто клеветать на правительство?! Я хочу протестовать, но не могу подобрать нужных слов. Голос подводит меня, грудь сдавило, и перехватило дыхание.

К разговору присоединяется Тиффани, не сводя с меня своих тёмных глаз:

– Люди, которым удалось избежать этой участи, скрылись в убежище, и… большинство из нас живут теперь здесь. По нашим подсчётам, нас осталось всего около двух сотен. С тех пор мы разыскиваем людей со способностями, чтобы предложить им защиту и спокойствие. Нам удалось отыскать нескольких, но…

Я качаю головой, наконец-то обретая голос и долю храбрости. Я обязана защищать своё правительство.

– Вы всё врёте. Война была. Правительство никогда бы не убило просто так. Убивали прокажённые. Вы убили миллионы людей, – говорю я, щёки пылают. – Сохранились документы. Улики. Поэтому не получится вот так запросто выдумать свою историю. Есть доказательства Террористической войны. Видеозаписи. Фотографии. Вещи, которые…

– Разве они не пытались тебя убить? – спрашивает Эштон. Я бросаю на него резкий взгляд. – Врачи в центре тестирования? Они собирались вколоть тебе что-то. И они пытались пристрелить тебя, ведь так? Там были автоматы, Холлис, направленные на тебя.

Онемев, я замираю на месте, и моё сознание пытается быстро придумать объяснение.

– Откуда… откуда вы узнали… Нет. Нет, они бы не стали, – говорю я, снова обретая уверенность. Голос у меня дрожит. – Правительство не обманывает. Правительство не убивает. Оно защищает нас.

Я обязана противостоять этим монстрам. Обязана. Но сердце снова бьётся часто-часто. Во мне столько адреналина, что я едва не падаю в обморок.

– Холлис. – Ласковый голос Тиффани возвращает меня к реальности. – Твои родители выдали тебя. Те люди в вашем обиталище… они собирались пристрелить тебя, потому что ты провалила тест. У тебя есть биомаркер. Ты знаешь, что это значит.

– Нет, – говорю я, отчаянно мотая головой. – Нет. Всё не так. Вы лжёте. Они собирались помочь мне, а вы забрали меня у них.

Дрожь колотит меня. Ледяная, непреодолимая немощь добралась до пальцев, до лица. Я вся трясусь. Слова матери всплывают в моей голове: «Холлис, тебе нужно пойти с ними. Они пришли помочь».

Почему я не послушала её?!

– Верните меня, – говорю я, глядя прямо в глаза Тиффани, и на лице у меня отражается новая эмоция. – Верните меня. Немедленно.

– Холлис, – говорит Тиффани. – Прости, но это невозможно.

– Верните меня! – кричу я, едва не задыхаясь от гнева. – Не смейте! Сегодня моя жизнь изменится к лучшему. Сегодня я стану гражданином мира… Сегодня… Сегодня я стану значимой…

Я не знаю, как справиться с такой простой эмоцией. Перед глазами пляшут звёздочки, и я начинаю хватать ртом воздух.

– Сегодня я стану значимой для мира. Сегодня я вручу себя правительству. Я вручу свои навыки, чтобы служить на своём месте, – говорю я, сжимая ткань рубашки. Колени дрогнули, и я падаю на пол. – Сегодня я могу помочь изменить мир.

Меня всю колотит, и я с ненавистью смотрю на них. Из глаз бегут яростные слёзы. Что происходит? Почему я не могу управлять собой?

– Думаю, на сегодня достаточно, – говорит Джона. – Слишком много тебе пришлось пережить. У тебя был невероятно тяжёлый день.

Каким мерзким тоном он это произносит. Я поднимаю кончики пальцев, но ничего не происходит. Отлично. Не хочу больше ощущать прилив той странной силы. Ненавижу её. Ненавижу их.

Джона смотрит на меня, и его карие глаза становятся ещё темнее. Он хмурит брови, и его лицо приобретает очень тревожное выражение. Даже не знаю, как его определить. Раньше никто не смотрел на меня так. Наверняка есть подходящее слово.

– Мне жаль, что с тобой такое случилось, Холлис. Искренне жаль, – говорит он. – Попробуй отдохнуть. Я попрошу Эштона и Тиффани принести тебе еды и матрас.

После небольшой паузы все четверо уходят. Я слышу резкий щелчок замка и в полном изнеможении откидываюсь на стену. Из меня высосали последние силы. Я обхватываю голову руками и поджимаю ноги, стараясь стать как можно меньше.

Может быть, я проснусь завтра утром – и всё окажется лишь ночным кошмаром. Проснусь и увижу ласковое бесстрастное лицо матери. Услышу сдержанный голос отца. Проснусь и выясню, что ещё не проходила тест. Никакого биомаркера. Никаких игл. Никаких автоматов. Никаких прокажённых.

Но нечто внутри меня подсказывает, что всё вокруг происходит по-настоящему. Я завалила тест, меня похитили прокажённые, и я в полной их власти.

С днём рождения тебя, Холлис, мысленно говорю я себе: кто знает – может быть, до следующего ты не доживёшь.