Рано или поздно, решение об убийстве врага придётся принимать. И принимать быстро: стоит замешкаться – и враг успеет тебя опередить. Но что, если она примется относить к плохим любого, кто не понравится или лишь слегка обидит? Торговца, обсчитавшего на две медные монетки, дородную тётку, наступившую на ногу в давке на Рыночной площади, или мальчишку, запустившего в неё яблочным огрызком с забора?

Что, если в спешке, опасаясь за свою собственную жизнь, она начнёт принимать ошибочные решения? Убивать невиновных. Ещё хуже: беззащитных.

“Вполне может получиться путь, усеянный трупами, – логично заключила Кайя. – И он приведёт к шибенице, в лучшем случае”.

Ей доводилось видеть варианты и похуже. Верёвка с петлёй грозила лишь в просвещённом Велленхэме, а в Альхане, куда они с Бередаром время от времени возвращались в своих странствиях, чародеев, пойманных на убийстве, по традиции сжигали заживо. В тоддмерских городах – четвертовали. Кое-где – девушка знала и об этом – сдирали кожу.

А Гатвин считался велленхэмским городом чисто номинально. Король Велленхэма сидел на своём золотом троне где-то в Стеррене, за поясом труднопроходимых гор, и был фигурой настолько далёкой, что многие горожане всерьёз гадали, существует ли сей монарх вообще. Вся полнота власти принадлежала местному градоправителю с несколькими советниками, и кто его знает, сообразно какой из чудесных традиций здесь казнят чародеев.

Выяснять это из первых рук девушке совершенно не хотелось. Но как научиться быстро и, главное, верно оценивать угрозу, она не знала.

Обуреваемая такими раздумьями, Кайя закончила с готовкой и отправилась к Шаттнааре, как та и велела. Теперь девушка шагала по улицам Гатвина с большой осторожностью. Жестокие уроки, полученные ею здесь, дали свои плоды. Она внимательно осматривала всех встречных прохожих ещё издали и, если те казались подозрительными, тут же сворачивала в ближайший переулок.

Из-за этого, дорога к целительнице стала длиннее вдвое, а то и втрое. Вдобавок, плутая в окрестностях рынка, Кайя вышла к нему с другой стороны, и теперь находилась от палатки Шаттнаары шагах в трёхстах, отделённая от неё двумя рядами с битой птицей, фруктовым развалом и помостом в центре площади.

Помост, к слову, редко когда пустовал. Здесь часто выступали менестрели, артисты и сказители, музыканты и шарлатаны, именующие себя провидцами. Шаттнаара именовала их более ёмко и совершенно неприлично, но налог на выступление они платили исправно (ибо он окупался сторицей), а в вопрос достоверности их предсказаний городские власти не углублялись. Провидцы, со своей стороны, непременно старались обойтись весьма общими фразами, чтобы каждый нашёл в них отголоски реальных событий и убедил себя в истинности предсказательского дара. Или же ставили малопонятные и трудновыполнимые условия: чтобы потом морду не набили, ежели что.

– Вижу! Вижу женщину в алых одеждах! Не заговаривай с ней, обходи её стороной, и дела в твоей лавке пойдут в гору! – сулил провидец купцу, расщедрившемуся на две монеты серебром.

Купец направлялся домой, весьма озадаченный: женщин, имеющих выходные нарядные платья разных оттенков красного цвета, в его окружении было предостаточно: и жена, и тёща, и соседки, и любовница, и ещё одна любовница… Которую из них обходить? И, если выбор падал на соседку слева, то опасность-то, напротив, заключалась непременно в той, что живёт по правую руку. О чём и готов был разъяснить такой провидец, явись лавочник после особенно неудачной сделки, с чешущимися кулаками и глазами, покрасневшими от ярости.

– Замысел твой обернётся большой прибылью, – соловьём распевался ещё один, убеждая другого купца. – Соглашайся на продажу амбара! Избегай, однако, птичьих следов на камнях, не переступай их, а то накличешь одно разорение.

Мужик после сего откровения долго задумчиво чесал в затылке. Как усмотреть птичьи или вообще чьи бы то ни было следы на камнях, прорицатель не уточнял. Собаку, что ли, натаскать?.. А ежели свежий снег выпадет? И касается ли сказанное домашней птицы? На подворье два десятка кур, они своими коварными, сулящими разорение лапами давно уж истоптали всё вокруг, хоть нос домой теперь не кажи!

Хотя курица, вроде бы, и вовсе не птица… Сложно всё это! Непонятно!

Но иногда помост занимали целые группы артистов, театральных или цирковых. В Гатвин они добирались редко, и потому каждое такое выступление, в отличие от скверных певцов местного пошиба, собирало толпы охочих до зрелищ горожан.

Вот и сейчас со стороны помоста доносились весёлая музыка и аханье зрителей. Кайя подошла ближе и увидела, что место для выступлений на этот раз было занято бродячим цирком.

На помосте блистательно танцевала под музыку светловолосая, совсем юная девушка, лет тринадцати. Обряженная в ярко-алые, развивающиеся от движений и ветра одежды, она приковывала к себе все взгляды. Кайя тоже залюбовалась артисткой.

“Вот бы я была хотя бы вполовину такой миленькой, как она!” – подумалось ей.

Собственные рыжие волосы ей никогда особо не нравились. Глаза… ну, глаза были ничего: зелёные, большие, с длинными ресницами. Но всё дело портили веснушки! Особенно ярко они проявлялись, когда Кайя краснела от смущения или злости, но и в обычном состоянии были очень даже заметны.

Девушка из цирка между тем двигалась всё быстрее, под ускоряющийся темп музыкантов. Деревянный помост гудел и вибрировал в такт ударам пяток. Толпа зрителей снова ахнула: танцовщица начала сбрасывать с себя одежды, одну за другой.

Музыка звучала всё быстрее, всё громче, а надетого на юное тело становилось всё меньше. Наконец, грянул заключительный аккорд, и на стройной фигурке остались только две неширокие полоски ткани, на бёдрах и на груди. Озорно улыбнувшись, артистка убежала в цирковой шатёр, расположенный за помостом. Почти сразу туда же шагнул бородатый мужчина в роскошном рубинового цвета камзоле.

Кайя прекрасно поняла, что это может значить. Она поколебалась мгновение, а затем обежала помост и, приблизившись к шатру, заглянула внутрь.

И тут же с облегчением выдохнула. По всему выходило, что мужчина не только не собирался обесчестить девушку, но вдобавок защищал её от других. А желающих хватало: чародейка увидела четырёх горожан, наперебой предлагающих цену за ночь или хотя бы пару часов с артисткой в алом. Всех перекрыл голос бородача:

– Пошли вон отсюда! Я здесь хозяин, она – моя рабыня! Не про вас товар!

– Десять монет! – попытался торговаться кто-то.

– Засунь их себе в жопу! – прорычал хозяин артистки. – Проваливайте, пока я не кликнул своих молодцов.

Кайя шмыгнула от полога подальше. Мужчины, понурив головы, один за другим начали выходить из шатра. Одного Кайя узнала в лицо: это был тот самый кузнец, который давеча участвовал в кровавой расправе над двумя воришками. Остальные были ей незнакомы.

Неожиданно девушку охватило странное чувство ощущения свершившейся справедливости. Разве годится, чтобы человека покупали на ночь? По крайней мере, против его воли. В странствиях с Бередаром Кайя не раз видела, как чародей торговался с вызывающе откровенно одетыми женщинами, которые словно бы невзначай подходили к мужчине в тавернах или на городских площадях. Лет с десяти девушка уже догадывалась о предмете торга, но относилась к этому весьма спокойно. Ежели те сами предлагают эдакое – что в том зазорного?

Уж всяко такая сделка честнее продажи младенца для магических экспериментов, который и возразить-то не может, и наверняка не ищет такой участи.

Но если женщину, хотя бы и рабыню, именно продают? И даже не как козу, как поросёнка в скотном ряду, а так… попользоваться и вернуть! Чудовищно. Несправедливо! Кем нужно быть, чтобы, против воли артистки (а та вроде не выказала ничего, похожего на желание или хотя бы на согласие!) покупать её на ночь? Чтобы переспать.

Да нет, не “переспать”… Оттрахать.

Кулаки Кайи сами сжались от злости. На ладонях потом до вечера оставались отметины от ногтей, а девушка ещё долго хвалила себя за то, что не пожелала неудачливому “купцу” смерти прямо там, на месте.

– Ублюдок! Не про тебя товар, – злорадно прошипела она в спину кузнецу, повторив фразу за хозяином цирка.

Но вышло настолько тихо, что кузнец даже не обернулся.

Не услышал.

Кайя подумала добавить что-нибудь из тех слов, за которые не так давно получила оплеух от покойного зеленщика, но осеклась: двое в шатре продолжали разговаривать.

– Спасибо, мастер Тагриз, – услышала она мелодичный голос светловолосой девушки.

– Ха! – уже спокойнее отозвался бородач. – За тебя мне какой-нибудь вельможа отвалит немало золота! На кой мне их вшивые монеты?

Кайя помрачнела. Оказывается, хозяин цирковой труппы защищал девушку вовсе не из добрых побуждений. Просто рассчитывал продать подороже.

– Ты чего расселась?! – продолжал тем временем Тагриз. – Живо бери железки и на помост! Следующий номер твой!

– Я… Сейчас, мастер, – артистка говорила всё тише и тише, теперь Кайя почти её не слышала. – Мне… минутку отдохнуть.

– Какой ещё отдых?! – взвился Тагриз. – Хочешь, чтобы народ начал расходиться?! Работай!

– Ну, секундочку, – умоляющим голосом попросила девушка. – У меня… особые дни, мне тяжело.

– Быстро, марш на помост! – проорал хозяин цирка. – Или мне за плётку взяться?

– Не надо! – испуганно вскрикнула девушка. – Уже бегу!

Полог распахнулся, артистка вихрем промчалась мимо Кайи, едва её заметив, и взбежала на помост. Публика встретила её восторженной овацией.

Кайя, особо не раздумывая, шагнула внутрь шатра. Ярость и жажда справедливости клокотали где-то внутри, словно расплавленный камень в Огненных горах, отчаянно ища выход на поверхность.

Хозяин цирка расселся в мягком кресле, спиной ко входу. Размахивая бокалом вина, он разговаривал сам с собой.

– Кормлю их зря! Не работают, ленивые твари! Как сонные мухи ползают… “Особые дни”, – передразнил он артистку. – Значит, очень кстати, что одежда красная!

– Тагриз? – окликнула его Кайя.

Голос не дрожал.

Хозяин цирка оглянулся через плечо и небрежно бросил:

– Ты кто? Чего тебе?

– Я – помощница городского советника Алдара, – Кайя почти не соврала. – И услышала, как у вас обходятся с артистами.

Тагриз моментально вскочил, развернулся к гостье и даже изобразил полупоклон.

– Прошу прощения, госпожа помощница советника, но Лисси… эта артистка, – пояснил хозяин цирка, – моя законная рабыня. Значит, моя воля делать с ней всё, что угодно. Есть бумаги, показать? – засуетился он.

– Не надо, – отмахнулась Кайя, окончательно вживаясь в роль. – Но хочу напомнить: в Гатвине жестокое обращение с людьми запрещено!

– С каких это пор? – неподдельно удивился Тагриз.

– С прошлого праздника Урожая, – нашлась девушка, надеясь, что с того времени бродячий цирк ещё не бывал здесь с гастролями. – В общем, если я или кто-то из наших людей ещё раз услышит про плётки и издевательства, – она нахмурилась, надеясь, что это выглядит достаточно серьёзно, – мы посадим тебя в темницу, а имущество отберём.

Тагриз молча кивнул, гадая, что из озвученных угроз окажется правдой. Помощница советника была юна, даже слишком юна, но кто их знает, этих представителей властей! Она вполне могла заполучить свой пост за то, что мастерски ублажала советника, а то и весь городской совет с бургомистром во главе. Но это отнюдь не означало, что можно не обращать внимания на её слова! Быть может, даже наоборот: попробуй обидеть такую, и, с её подлого доноса, мигом загремишь в темницу, откуда уже не выйти.

За долгие годы странствий со своим цирком, Тагриз усвоил одно нехитрое правило: никогда не спорить с властями и не перечить им. Пусть себе заявляют, что хотят, главное – лебезить и соглашаться. Через два, самое большее – три дня труппа покинет этот город, а за стенами уж никто им не указ.

Правда, был случай, когда два десятка стражников преследовали его чуть ли не через весь Тоддмер. Но там у одного бургомистра была личная причина: хозяин цирка переспал с его дочерью. Тагриз не любил об этом вспоминать: ночь вышла так себе, а расплата едва не оказалась несоизмеримо высока. Хозяин цирка, как делец, находил это обстоятельство весьма позорным.

Сейчас же, следуя своему правилу, он изобразил на лице покорность и произнёс:

– Я чту законы. Можете быть уверены, госпожа, что ни один мой артист не будет обижен.

– Надеюсь, – холодно кивнула Кайя, внутренне ликуя.

“Победа, победа!”

– В любом случае, чтобы удостовериться в этом, я поговорю с артистами наедине. С этой… как её…

– Лисси? – подсказал Тагриз. – Как вам будет угодно! Я велю ей явиться в ратушу после выступления.

“Нет, нет! Как я объясню это всё Алдару?!”

– Да, это было бы прекрасно, – вслух проговорила Кайя и вышла, не прощаясь.

Встречу с Шаттнаарой придётся перенести. Сейчас важнее успеть известить советника обо всём происшедшем и… Впрочем, что надо сделать после “и”, она и сама толком не представляла.

Тагриз после ухода Кайи плюхнулся обратно в кресло и наполнил кубок до краёв. Этот неприятный визит определённо следовало запить… и заесть. Хозяин цирка нащупал в кармане рубинового камзола печатный пряник и с удовольствием откусил сразу половину.

– Жестокое обращение с людьми запрещено! – передразнил он Кайю, кривляясь и гримасничая. – Что только не выдумывают! Эдак скоро и рабство запретят…

Тагриз осушил кубок двумя глотками.

– Куда катится Велленхэм… – сокрушённо вздохнул он. – А ведь достойное королевство было! Не удивлюсь, если ихний король уже без дозволения совета шагу ступить не может. Король! – со значимостью повторил хозяин цирка, в раздражении отбросив кубок и припадая губами к горлышку бутыли. – А какой ты, на хрен, король, ежели тебе чернь указывает, что дóлжно делать, а что – нет?! Говорящая жопа на троне!

Бутыль стремительно пустела. У Тагриза была припрятана ещё одна, с вином из Делора, что намного дороже и уж наверное повкуснее. Увы, ей придётся пожертвовать. Ни в одном городе хозяин цирка ещё не встречал представителя властей, отказавшегося бы от такого подарка.

Настроение, приподнявшееся было от выпивки, тут же рухнуло камнем в пропасть.

– Надо будет объяснить Лисси, что ей следует говорить в ратуше, а чего – не следует, – пробормотал Тагриз, извлекая бутыль делорского вина на свет и смахивая рукавом пыль. – И выдрать как следует! Но, – он опасливо оглянулся, – после того, как выедем из вшивого городишки.

Хозяин цирка не собирался нарушать местные законы, даже если считал их абсурдными. Нельзя дать властям ни единого шанса обогатиться за его, тагризов, счёт, путём отбора имущества. Ни на медную монетку! Да и в местную темницу не хотелось бы…

Алдар хмуро выслушал сбивчивый рассказ чародейки, ради разнообразия – правдивый, а затем минут пять просто сидел, глядя поверх головы Кайи куда-то вдаль. Та уже вся извелась, ожидая ответа, но его всё не было.

– Ульвик, – обратился он, наконец, не к чародейке, а к стражнику, стоявшему у входа в комнату “для встреч советников с просителями”. – Спустись к воротам и вели пропустить ко мне артистку бродячего цирка Лисси, когда она заявится.

Стражник молча кивнул и потопал выполнять распоряжение.

– Мне просто стало жаль её, – тихо проговорила Кайя. – Ты ведь можешь заступиться за девушку?

– Посмотрим, – кивнул советник. – Но ты лезешь не в своё дело!

Прозвучало резковато.

– Можешь наказать меня, если хочешь, – вздохнула чародейка, втайне надеясь услышать бурные возражения.

Или спокойные.

Хоть какие-нибудь.

– Посмотрим, – повторил Алдар.

В комнату заглянул Ульвик.

– К вам посетительница, господин советник.

– Пусти!

Осторожно ступая по ковру и беспокойно озираясь, в комнату зашла Лисси. В руках у неё был внушительный свёрток.

– Господин мастер Тагриз велел передать уверения в совершеннейшем почтении и маленький подарок господину советнику, – тихим мелодичным голосом произнесла она, и с поклоном протянула Алдару свёрток.

Тот хмыкнул, развернул тряпки и увидел большую пузатую бутыль тёмного стекла. Внутри плескалась жидкость.

– Вино из самого Делора! – с удивлением произнёс он, присмотревшись к рунической вязи на глиняной табличке, привязанной к бутыли. – Однако! Не такой уж “маленький” получается подарок. Дорогой!

Лисси доподлинно знала, что вино хозяин не покупал, а выиграл в кости у какого-то гнома в Румхире, где бродячий цирк гастролировал месяц назад, но уточнять этого, понятно, не стала.

Специально заезжать в подгорное королевство с гастролью не было смысла: гномы – народец прижимистый, и Тагриз это хорошо знал. Но дорога в богатый Велленхэм, чьи жители весьма щедро благодарили артистов цирка всякий раз, как те заявлялись, с запада была только одна, и лежала аккурат через Румхир.

– Мастер Тагриз сказал, что Вы желали побеседовать со мной, – с поклоном продолжила Лисси. – Спрашивайте, господин!

– Беседу проведёт моя помощница, – неожиданно для Кайи ухмыльнулся Алдар. – Я оставлю вас на несколько минут.

Он сноровисто встал и вышел, оставив до крайности изумлённую чародейку один на один с Лисси.

– Спрашивайте, госпожа, – поклонилась артистка теперь уже той.

– Я… эээ… – сбивчиво проговорила Кайя. – Твой хозяин тебя обижает?

– Нет, что Вы! Мастер Тагриз – очень заботливый, – запротестовала Лисси. – Он кормит нас, одевает и следит, чтобы мы не слишком уставали.

– Врёшь! – не удержалась чародейка. – Слышала я, какой он заботливый! Чуть что – за плеть хватается!

– В Гатвине – ни разу, – возразила Лисси. – Хозяин уважает законы.

Даже Кайе, не имевшей никакого опыта городского управления или хотя бы ведения бесед в качестве персоны, облечённой властью, было понятно: артистка говорит заученные фразы. Заученные, возможно, как раз с помощью той самой плётки.

– Я также слышала, как он выгонял тебя на выступление, не дав отдохнуть после предыдущего номера.

– Так положено, – снова мотнула головой Лисси. – Ведь негоже лавочнику отдыхать, коль в лавке полно покупателей? У нас то же самое, пока вокруг толпится народ – надо выступать.

Кайя поняла: не владея искусством вести расспросы, ничего здесь не добиться. Она попыталась и так, и эдак, но артистка на всё давала скучные однообразные ответы. Все они сводились к одному: в цирке всё замечательно, и выступающие всем довольны сверх всякой меры.

– Что ж… Если хозяин тебя обидит – приходи жаловаться, – со вздохом заключила самозваная помощница советника. – Сейчас – можешь возвращаться.

– И сделай милость, – дополнил Алдар, входя в комнату, – передай это мастеру Тагризу.

Он протянул Лисси золотую монету.

– С прошлого праздника Урожая бродячие цирки освобождены от уплаты налога на выступления в Гатвине, – пояснил он. – На воротах дежурил молодой стражник, он взял налог по ошибке. Вот, возвращаем, – он широко улыбнулся.

Как и всегда, из-за шрама через всё лицо, улыбка вышла жутковатой. Но Лисси не обратила на это особого внимания. Она обрадовано схватила монету, поблагодарила и быстро убежала.

– Твой долг мне растёт, – усмехнулся Алдар, когда дверь за артисткой захлопнулась. – Плюс золотой к серебрушке за исцеление у Шатти. Итого, одиннадцать монет серебром.

– Так это не… – начала Кайя, но советник раздражённо её перебил:

– Конечно “не!” Подумай сама. Из-за этой девушки Тагриз расстался с бутылью отменного вина. На ком он выместит злость, едва повозки цирка выкатятся за городскую стену?! А так, быть может, нежданная прибыль перевесит дурное настроение.