Тем временем медсёстры принесли всем еду. Катя вяло ковыряла кашу. Она не ела двое суток, но аппетита не было совершенно. Девочка уже не плакала, но тяжесть внутри не отпускала. Кате казалось, что жизнь потеряла смысл, перед глазами она видела горящий амбар, представляла, как загоняли всех жителей, как плакали её братья, а она не смогла их защитить от страшных монстров, пришедших в их мирное село. Раненые чем‑то тихонько занимались. Медсёстры тоже погрузились в работу: давали лекарства, вывешивали постиранные бинты на привязанную к спинкам дальних кроватей верёвку, проверяли самочувствие пациентов. Девочка убрала свою длинную толстую косу вперёд и заметила, что через чёрные волосы пробиваются белые пряди. Она поседела от пережитого. Катя откинула косу назад, не желая возвращаться к воспоминаниям о том роковом дне, но все мысли были исключительно о нём. И никуда от них было не деться.

* * *

Александр подошёл к медпункту и остановился на входе. К нему приблизилась медсестра по имени Зоя Мамонтова.

– Я слышал, что она очнулась, – начал разговор командир.

– Да, – кивнула та, – сегодня утром пришла в сознание.

– И как?

– Молчит, – пожала плечами девушка, – ушла в себя.

Резанцев тихо заглянул внутрь и увидел Катю, которая молча сидела и пустыми глазами смотрела в одну точку, обхватив ноги:

– А физически? Она простояла на холоде столько времени.

– Физически в полном порядке, что очень удивительно, – ответила Зоя. – Вы хотите её забрать?

– Да, – взглянул ещё раз на девочку Александр, – надо узнать кто она и есть ли у неё родня, но сейчас так резко начинать нежелательно. Хочу её отвлечь. Думаю, поможет.

– Я только за, – оживилась та, – я её сейчас соберу и приведу.

– Хорошо.

* * *

Катя сидела и теребила косу, по‑прежнему смотря в одну сторону. К ней подошла Зоя Мамонтова:

– Собирайся на улицу.

Та хмуро взглянула на неё, а потом отвернулась.

– Давай, моя хорошая, – ласково уговаривала Зоя девочку. – Надо собираться.

Катя не хотела никуда идти, но всё же повиновалась добрым словам юной медсестры. Она надела валенки и телогрейку поверх белой больничной одежды и вышла из палатки в сопровождении Зои. Девочка сразу узнала командира и, смутившись, сделала шаг назад, но упёрлась в медсестру. Мамонтова в свою очередь подтолкнула её вперёд. Александр, улыбнувшись, сказал:

– Не бойся. Я не кусаюсь.

– Здравствуйте, – выдавила из себя та. Катя была в растерянности, она не знала, что ей делать и говорить. Девочка опустила взгляд вниз, будто провинившись в чём‑то.

«Тяжёлый случай», – пронеслось в голове у командира. – «Ладно, и не с таким справлялись». Он обратился к Кате:

– Ну что? Пойдём пройдёмся? – с этими словами Александр подошёл к девочке и повёл её в самую одушевлённую часть лагеря.

Медсестра пожелала им удачи и вернулась к работе. На территории было очень шумно. Вокруг ходили и занимались разными делами солдаты, параллельно общаясь, шутя и дружески подначивая друг друга:

– Серёг! – обращался к другу Семён Сорвунов.

– Что? – ответил другой солдат, прочищая винтовку.

– Как там у тебя с Маринкой?

– Как, как… – не отвлекаясь от дела, пробубнил тот. – Нормально, обычно.

– Нее, – смеясь сказал Семён. – Ты уж колись! Ты в прошлый раз ей там понаписал…

Дальше Катя ничего не услышала, разговоры сменяли друг друга, так же, как и действия. Весь лагерь располагался в лесу, и он не ограничивался полянкой или лужайкой, а уходил дальше за деревья. Ребёнок испытал резкий контраст: она столько времени провела в такой напряжённой обстановке, где никто даже вздохнуть полной грудью не мог, а тут все так громко разговаривают. Свободно передвигаются, улыбаются, шутят, спешат. Здесь так насыщенно и быстро текла жизнь, она буквально кипела в этом месте. Тут можно было легко потеряться, поэтому Катя постоянно оборачивалась на командира, чтобы не отстать. Девочка давно не испытывала таких ощущений. Всё это напомнило её Лесково до прихода оккупантов. Иногда встречались землянки, изнутри обделанные деревом, а снаружи замаскированные почвой, травой и листьями, но и без палаток не обходилось. Неподалёку стояла полевая кухня: она состояла из большого железного прицепа, на котором был размещён котёл и отделения для хранения пищи. Повара не было видно, вероятно отошёл к товарищам. Девочка рассматривала всё вокруг и пыталась успеть за событиями. Резанцев заметил её реакцию и улыбнулся:

– Всё происходит слишком быстро. Верно?

Катя кивнула, ей не хотелось ничего говорить в данный момент. Она продолжала наблюдать за событиями в лагере, пока сопровождающий её командир решал вопросы и давал указания. Девочка не особо слушала о чём они разговаривали, её внимание привлекли два бойца, которые дурачились: один солдат сидел на спине своего друга, надев на голову ведро. При этом он шутил и размахивал одной рукой. Все остальные бойцы, стоявшие вокруг, смеялись и кричали:

– Так можно смело к фрицам в окоп лезть! Они даже не смогут ничего сделать! Со смеху сами умрут!

– А это – Фёдор Летаев, – сказал Александр, тоже наблюдая за происходящим.

Катя от неожиданности подпрыгнула, она не заметила того, как он закончил разговор с бойцом.

– Это тот, кто с ведром, – пояснил Резанцев и указал на солдата, который играл роль рыцаря. – А лошадь изображает его друг – Михаил Макаренко. Они одни из самых главных шутников у нас. Ну ты видишь. Как дети малые.

Девочка слабо улыбнулась в ответ. Она поспешила за Александром, который уже направился в сторону тех солдат.

– Делом занимаетесь? – спросил он и кивнул на шутников. – Федь? Мих?

Бойцы, услышав его, повалились на землю. Их падение сопровождалось громким смехом товарищей и грохотом ведра. Они вскочили и встали со всеми ровно.

– Конечно, товарищ командир, – приподнял ведро с головы Летаев. Он убрал рыжие кучерявые волосы с лица, покрытого веснушками. Своим поведением Фёдор напоминал непоседливого мальчишку, который до сих пор остался во взрослом человеке. Тут его взгляд упал на Катю. На лице бойца на время появилось удивление, но через секунду он вспомнил кто она и сказал. – О, привет!

Все остальные последовали его примеру, тоже отвлёкшись от забавы и обратив внимание на ребёнка. Девочка опять кивнула в ответ и отошла немного за Александра.

– Это, конечно, всё очень увлекательно, но неплохо было бы вернуться к работе, – строгим тоном проговорил Резанцев. – Как на это смотрите?

– Замечательно смотрим, товарищ командир, – протараторил Макаренко.

– Всех остальных это тоже касается, – оглядел солдат тот.

– Так точно, товарищ командир! – хором произнесли бойцы и разошлись, продолжая обсуждать выступление товарищей.

* * *

Обед Катя провела с Сорокиным и другими солдатами. Иван черкал что‑то в блокноте, пытаясь совместить дело с трапезой, но у него не сильно это получалось. Спустя немного времени, он всё‑таки отложил письмо и принялся за еду. Александр отошёл по делам, доверив ребёнка другу. Бойцы ели похлёбку и параллельно вели беседу:

– Тебе, Вань, командир не говорил, куда они ходили? – спросил Матвей Воробьенко. – Что‑нибудь серьёзное?

– Да ничего такого, в принципе, не было, – пожал плечами тот. Конечно, произошло кое‑что важное – находка Кати и похороны жителей Лесково, но бойцы не касались этой темы при девочке.

Тараненко Сергей отложил железный котелок и со вздохом проговорил:

– У меня Васька уже бегает во всю. Юлька ловить не успевает.

– Так это же хорошо! – поддержал его Матвей. – Боец растёт!

– Скоро тебе всю хату разнесёт твой Васька, – потянулся Сорокин, – у меня конец света дома не раз был. И сейчас происходит.

– А как же Люба? – спросил Матвей. – Она их там…

– Ты мою Любу лишний раз не поминай к вечеру, – перебил его Иван, – страшная она сила.

– Сейчас утро, – усмехнулся Матвей.

– И утром тем более не поминай, – упрямо отбрил Иван, – день плохо пройдёт.

Катя вспомнила с тоской о её младших братьях и какие концы света устраивали в их небольшом доме они. Тут в разговор вмешался Фёдор Летаев, и не успев даже присесть, он стал рассказывать то, что уже произошло с ним за это время. Этот человек умел преподносить информацию в шуточной форме, что очень поднимало настроение окружающим. Сорокин тоже подключился и Катя поняла, кто ещё является юмористом среди солдат. Когда дело дошло до ругательных выражений, шутников время от времени приходилось успокаивать, намекая на Катю. Но бойцы просто не знали о том, что эти слова не в новинку девочке, которая каждый день слышала словечки и похлеще от мужиков в деревне, когда те что‑нибудь строили. Она молча слушала их рассказы, на их фоне приходили новые воспоминания о жизни Лесково и так по кругу. Тут неподалёку показался Александр. Он подошёл к компании. Все сразу встали и прекратили беседу.

– Можете не суетиться, – остановил их Резанцев, – я хотел Катю забрать.

– Конечно, товарищ командир, – пропустил выходящую вперёд девочку Летаев, – забирайте.

Сорокин тоже поднялся, потирая руки от холода, и присоединился к ним. Они все вместе отправились в землянку к Резанцеву. Внутри царил идеальный порядок, сразу видно, что человек командир ответственный и дисциплинированный. К одной стене приделали небольшой стол, вокруг которого располагались ящики для сидения. На противоположной стороне была застеленная лавка – спальное место, в углу стоял походный мешок, рядом с ним винтовка. Все сели за стол, на котором были расположены письменные принадлежности, догорающая свечка, прикреплённая к консервной банке и всё в этом роде. Катя повозила пальцем по деревянной поверхности и взглянула на Сорокина, потирающего нос. Резанцев обратился к ней:

– Ты можешь ответить мне на пару вопросов?

– Да, – кивнула та.

– Назови свои данные. Ну, имя, фамилию, отчество, дату рождения и так далее.

– Катя Алексеевна Камышева, – проговорила девочка и вспомнила, что нужно имя в таких случаях говорить полностью. – Екатерина Алексеевна Камышева. Родилась восьмого марта 1931 года.

Александр достал чистый тетрадный лист и стал записывать всё карандашом.

– Восьмого марта? – улыбнулся Сорокин. – Необычная дата.

Резанцев бросил на него взгляд, который явно говорил: «Не в тему, не сейчас». Иван заметил это и замолк.

– Ладно, – дописал командир, а затем выдержал паузу и аккуратно задал следующий вопрос, понизив голос. – У тебя кто‑нибудь из родственников остался?

– Немцы всех убили, – говорила без эмоций Катя.

– А батька? – спросил Сорокин. – Батька‑то у тебя есть?

– На папу похоронка пришла зимой того года, – ссутулилась девочка.

– Бабушки, дедушки, тёти? – бил карандашом по пальцам Резанцев, надеясь на то, что ребёнок сейчас назовёт имя хоть какого‑нибудь дальнего родственника. – Хоть кто‑то?

Девочка помотала головой:

– Нет… У меня больше никого нет.

Александр тяжело вздохнул и дописал что‑то себе в бумаги.

– Пойду‑ка я покурю, – встал изо стола Сорокин.

– Ты же только курил, – недовольно посмотрел на друга Александр, понимая, что его бросают.

– Так это, Сань, – замялся тот и указал на Катю, – сил нет терпеть. А тут дымить не хочу. Ребёнок, всё‑таки.

«Вот ты скотина, Вань», – мысленно обратился командир к товарищу, наблюдая, как тот уходит. Сорокин скрылся из виду и в землянке наступила тишина.

– Где я нахожусь? – нарушила первой молчание девочка. – Полк? Бригада?

– Батальон, – ответил Резанцев.

– А какой батальон?

– Третий.

Девочка снова замолчала, но потом собралась с силами и проговорила:

– Я хотела бы сказать вам всем спасибо. За то, что вы меня спасли, рискуя ещё собственной жизнью.

– Не за что, – сложил листок пополам тот.

– Меня направят в тыл? Что со мной теперь будет?

Александр замер. Такого резкого вопроса он не ожидал и не знал, что ответить. Немного сухо произнёс:

– Куда получится, туда и направим. Пока ты будешь жить здесь.

– В общем и целом, – послышался сверху голос Сорокина, – я уломал Коляна на кипяток.

– Ты же курить шёл, – обиженно посмотрел в его сторону Александр.

– Сань, тебе брать?

Резанцев встал изо стола и подошёл к своей сумке. Оттуда он достал две железные кружки, одна из который была помятая. Он подошёл к выходу и протянул другу посуду:

– На, держи.

Через несколько минут все сидели за столом и пили обжигающий сладкий чай. На улице свистел ветер. На столе, не спеша горела свеча, омываясь своим воском. Катя пила напиток маленькими глотками. Сколько чаю она за всю свою жизнь ещё перепьёт, но этот ей запомнится навсегда. День проходил быстро и незаметно. После того, как Катя и Иван ушли, Александр вызвал к себе двух разведчиков – Сергея Мимотенко и Романа Сонтынкова:

– Отнесите это во второй, – он отдал плотно завёрнутые бумаги бойцам, – к командиру Фырову, скажите, что от меня.

– Будет сделано, товарищ командир! – хором проговорили те.

– Жду вашего возвращения через неделю, – говорил Резанцев, – ни пуха.

Но не успели бойцы толком отойти от землянки, как к ним подошёл тот, кого все знали и очень любили: повар по имени Николай Родников. Он не соответствовал по комплекции своей профессии: высокий, немного худощавый, с большими добрыми зелёными глазами и русыми волосами. Его улыбка, также, как и улыбка Марии Фёдоровны, грела душу.

– Ребятки, а вы куда? – спросил он.

– Мы уже уходим, Коль, – ответил Мимотенко, – сейчас только соберёмся и отправимся.

– Так это… – стал оглядываться тот, – я вам сейчас еды с собой наберу. Хлебушек положу.

– Да мы сами можем справиться, – положил руку на плечо Родникова Сонтынков.

– Ну уж неееет, – протянул повар, – от меня голодным ни один солдат не уходил. Идём, идём! Ишь что захотели: «Сами еды наберут».

– Не начинай бухтеть, – сказал Сергей, – не хуже баб… – тут он прервался, увидев неподалёку Марию Фёдоровну. Женщина оглянулась на него, но затем отвернулась и продолжила курить папиросу. – Ну ты меня понял.

Александр проводил их взглядом и усмехнулся:

– Колька, Колька. Всех накормит, даже если не хочешь.

Он спустился к себе, сел за стол и вытащил из кармана гимнастёрки потёртую желтую фотографию. На ней молодая пара сидела на лавочке в парке. Конечно же там был Резанцев, который отвлёкся на что‑то во время съёмки и поэтому его взгляд был направлен не в камеру, а куда‑то вбок. Рядом, обхватив его за шею, сидела девушка, с короткими пышными, светлыми волосами с завитой чёлкой. Она была одета в свободное платье в горошек до колена. Девушка широко улыбалась и смотрела прямо. В отличие от командира, она не прозевала вспышку. Да и сам Александр на фото сильно отличался от нынешнего: беззаботный, радостный, сидит не в военной форме, а в рубашке в клетку и брюках. Как же всё‑таки хорошо было до войны: мирное небо над головой, дома, а не землянки и дети с родителями живут спокойно… Его мысли прервались, он вспомнил про Катю, и вздохнув положил фото перед собой:

– Танька, Танька… – обратился Александр к своей невесте. – Что же мне делать‑то с Катей? Пристроить пока не получится, и тут опасно находиться.

* * *

К вечеру Катя уже гуляла по лагерю без командира и Сорокина. Она была у всех на виду, поэтому поводов для беспокойства не возникало. Да и девочке самой хотелось побыть без такого присмотра, ей всё‑таки было одиннадцать лет, а не два года. Солдаты к ней подходили, чтобы пообщаться, и Катя волей‑ неволей отвечала. К концу дня она вернулась в медпункт, где медсёстры уже приготовили для неё место, которое было ненамного дальше от бойцов, но девочка была довольна и этим. Наступила ночь, все в лагере забылись крепким сном. Лишь Катя лежала и смотрела вверх, прокручивая в голове все события, произошедшие с ней сегодня. Они так контрастно смотрелись и чувствовались по сравнению с тем, что произошло в Лесково. Девочка вспоминала весь тот ужас, который ей удалось пережить, всю ту боль и страх. Она так хотела к семье, особенно к маме, но Катя больше не сможет обнять её, прижаться и рассказать о своих проблемах или успехах. Ах, как ей хотелось, чтобы мать сейчас вошла в палатку, поговорила с медсёстрами, рассказала о том, что ей удалось спастись вместе с братьями. Катя приподнялась и посмотрела на выход, как будто надеясь на то, что Анна сейчас появится в проходе и заберёт её отсюда. Заберёт домой. Но никто не появился. И уже не появится. Горе разрывало ребёнка изнутри. Девочка уткнулась лицом в подушку, чтобы никто не услышал её плач.

Глава 4

Мирное утро в батальоне

– Итак, дети! – ходила по классу учительница. – Сейчас объясню вам нашу работу на этом уроке.

В сёлах, а особенно таких маленьких, как Лесково, была одна школа, состоящая часто из одного класса и комнаты, в которой жил учитель. Детей было мало и поэтому занятия шли одновременно для всех. В Лесково точно так же. Каждый класс был рассажен по группам. На стенах кабинета висели пожелтевшие портреты Пушкина и Лермонтова. Между картинами были размещены часы с маятником, на которые часто смотрели ученики, считая, когда закончится урок. Стены в классе недавно покрасили в яркий жёлтый цвет, на окнах висели серые плотные шторы. Парты были зелёного цвета с приделанными к ним скамейками. Рядом с коричневой школьной доской стоял большой учительский стол. Всю мебель сделали деревенские мужики, и стены красили сами, и пол чинили. Всем хотелось, чтобы их дети учились в хороших условиях. В общем и целом, обычный кабинет без каких‑либо отличий.

– Где наши первоклассники? – подошла к первому ряду Людмила Макаровна. За партами сидели дети шести – семи лет. – Сейчас я напишу вам прописи.

Небольшая разница в возрасте у одноклассников тоже была нормой. Это сделали тоже для удобства, чтобы на каждый класс не приходилось по одному человеку. За тем рядом сидели белокурая девочка Люба, её восьмилетняя подруга – Настя, шестилетний Павел и два мальчика – Сева и Костя Камышевы. Тем временем, на другом ряду Катя общалась с близнецами Ватчиными – Олегом и Женькой, с ними также была десятилетняя София. Эта весёлая компания бурно шептались о том, что будут делать после уроков:

– Короче, зайдём к Виталику, – говорил Женя, – у него возьмём солдатиков.

– А он их даст? – усомнилась Катя. – Он за каждую фигурку весь трясётся.

– Так мы же попросим! – одновременно сказали близнецы, дальше продолжил Олег. – Я же давал ему свой пистолет, а на нём, между прочим дядя Игорь звёздочку вырезал!

– Он всё равно болеет, – сказал Женька. – Ему жалко, что ли?

– Мы всё‑таки будем в корыте с ними играть, – убрала косу назад София, – а нашему кораблю нужны матросы.

– Так, матросы! – подошла к ним учительница. – Что за разговоры во время урока?

– Простите, Людмила Макаровна, – хором сказали дети.

– Мы просто увлеклись, – опустила голову вниз Катя, – не сердитесь.

– Да я уж слышала, – вздохнула та. – Ну что с вами делать? Ладно, продолжим урок.

Все ученики послушно сели и положили руки перед собой.

– Записываем под диктовку, – объявила Людмила и подождала, пока дети достанут перьевые ручки и обмакнут их в чернила. – Начнём. Однажды мы с товарищем отправились гулять в лес. Точка. Мы договорились, что встретимся возле трёх сосен у перекрёстка. Мой друг приехал ко мне в гости из города и был очень удивлён просторам и необычностью моей малой Родины,