– Ну, я бежала, потом шла и снова бежала сквозь этот туман. А потом встретила того мальчишку и он…вернул меня домой. Как-то так.

– Какого мальчишку? И он ничего не объяснил тебе? Совсем-совсем ничего?

– Совсем-совсем. Сказал только, что это его работа – выводить людей из тумана. Его Натан звали.

– Кмет Натан?

– Чего? – Я словно отвисаю, перестав пялится на нереальную картину внизу и наконец переведя взгляд на своего собеседника.– Ты его знаешь, да?

– О, он такая тварь, – качает головой Киган.

– Извини, но чья бы корова мычала.

– Мы вообще-то никому ничего плохого не делаем! – возмущается вампир. – Такие как вы приходите к нам сами за приключениями, эмоциями, ну, и по пьяной лавочке тоже. Так что не надо строить из себя невинную жертву!

– Да, ладно, остынь. Расскажи лучше, куда мы сейчас идем?

– К упырям мы идем, – рявкает Киган и припускает вниз с холма по мощенной булыжником дороге, тоже явно старой, разбитой, с пробивающейся между камнями травой.

– А чем эти ребята отличаются от вас, вампиров? Они играют по каким-то другим правилам, в другую игру? – проговариваю я вопросы, спеша за ним, но его длинные ноги не чета моим пухлым ходулькам.

– Они играют по тем же правилам. Все здесь играют по одним и тем же правилам, с тех пор как появилось соглашение, просто… – Киган протяжно вздыхает и притормаживает. – Дело в том, что человеческая магия суеверий породила из тьмы множество самых разных созданий, но некоторые по сути схожи, как, например, мы, упыри и вурдалаки. Хотя есть и различия, но распределены они хаотически, и все благодаря людям! Так что мы сами не до конца уверены, кто из нас упырь, а кто вурдалак! Но перед подписанием соглашения, все общины заставили определиться с самоназванием, так что получилось, как получилось.

Я больше ничего не спрашиваю, не в силах сформулировать вопрос обо всем том, непонятном. Киган не выдерживает молчания и заговаривает сам.

– Семья упырей, к которой мы идем, уже давненько перебралась на отдельную ферму, где они стали разводить свиней, поскольку им необходимо употреблять не только кровь, но и мясо. Свиней им обычно вполне хватает, так что на ваших, на людей то есть, они теперь охотятся редко. Первородные инстинкты просыпаются в них не так часто.

– Все равно жесть.

– Если боишься, можем не ходить.

– Ничего я не боюсь. Просто, мне как-то стремно. Кровь-то восстанавливается, а, значит от вас, считающих себя вампирами, люди еще могут уйти целыми и относительно невредимыми. А что на счет этих мясоедов? Мышцы в общем тоже как-то восстанавливаются, но вряд ли они только понадкусывают и отпустят, так?

– Что это еще за “считающих себя вампирами”?! – Киган останавливается посреди дороги и поворачивается ко мне.

– А то! Я еще могу понять, что вы, видимо, пресыщенные другими плотскими удовольствиями, кусаете друг дружку до крови, слизываете ее, и что там вам еще в голову приходит, садо-маза всякая. Это еще можно с грехом пополам назвать хобби. Но каннибализм это уже все, абзац. Лечиться вам надо, стройными рядами в желтый дом!

– Ты вокруг-то оглянись! – сердится Киган. – Если ты все еще считаешь, что находишься в своем дурацком явном мире, то единственная сумасшедшая это ты!

– Хочешь сказать, мы сейчас в каком-то другом мире?

– А что не похоже?! – взвывает вампир, как будто я ему на ногу наступила.

Я тяжело вздыхаю, топчусь на месте, оглядываясь вокруг. Мы уже частично спустились с холма, и с места, на котором сейчас стоим, вид открывается не такой шикарный как с его верхушки. Однако ощущение чужеродности окружающего только усилилось.

– То есть ты как бы бессмертная нежить?

– Не тупи, – просит охмелевший-осмелевший вампир.

– И давно ты умер?

– По меркам вампиров недавно. По меркам людей порядочно.

– А можно в годах?

– Ты все еще хочешь искать свою сестру? А то, может, вернемся в бар, покалякаем, разопьем бутылочку чего-нибудь с градусами?

– Нет-нет, успеется. А нам, значится, еще надо кое-кого на веганскую диету пересадить, – Я подхожу к идущей вдоль дороги ограде и заимствую из нее самый толстый кол. – Пойдет?

– Если для костра, то да.

– Да нет же, как аргумент пойдет?

– Ты представляешь, с какой силой этим надо будет ударить? Или упырь сам должен на него нанизаться? – вампир вырывает у меня из рук деревяшку и с легкостью ломает ее на несколько частей. – И вообще, ты делать ничего не будешь, говорить буду я. Знаю немного одну из них, так что договоримся как-нибудь. Тем более что мы не знаем точно, у них твоя сестра или нет.

– Ладно, переговорщик, хотя бы пошли быстрее.

– Не суетись.

Мы идем все дальше и дальше сквозь ночь и белесый дым, так что видно хорошо только дорогу под ногами. Нечеткие очертания заброшенных построек то и дело возникают по сторонам, но как Киган умудряется ориентироваться по ним, мне непонятно. Так мы проходим множество развилок нашего молчаливого пути, то каменистого, то асфальтового, то грунтового, из которого кое-где выпадают целые участки, которые вампир обходит сбоку по красной траве словно грязные лужи. На всякий случай повторяю его маневры, хотя не вижу в этих местах ничего подозрительного. Следую почти что след в след, не забывая время от времени крутить головой. И вот когда мне становится уже совсем скучно, замечаю сбоку от дороги испуганную женщину.

Ей где-то лет сорок, одета по деловому, с кожаной сумкой на плече, аккуратной короткой стрижкой. Ноги по щиколотку скрыты туманом, так что я не вижу, на чем она стоит, но выглядит так, будто боится сойти с этого места. Хотя, скорее всего, она просто потерялась в этой пелене и боится искать дорогу, хотя та совсем близко.

– Сюда, – машу я женщине. – Дорога здесь, – но та, глядя в другую сторону, все же сдвигается, уходя дальше в туман. – Киган, подожди! – зову, чтобы тот остановился и делаю несколько шагов к женщине. – Подождите, дорога здесь, она выведет вас к таверне…

– Не сходи… – слышу голос вампира, оборачиваюсь, но уже не вижу ни его, ни дороги. Да ну, я же буквально на метр отошла…

Сделав несколько шагов в обратном направлении, я натыкаюсь на какую-то белую колонну. Так, стоп! Без паники! Дорога обязана быть где-то совсем близко.

Пока что сохраняя спокойствие, брожу кругами в высокой траве, постепенно увеличивая радиус, но лишь натыкаюсь на другие такие же колонны. Потыркавшись туда-сюда, начинаю понимать, что нахожусь в просторном, но все же внутреннем дворе какого-то большого здания, через который просто не может проходить та дорога, по которой мы шли.

В стенах здания кроме неприступных зарешеченных окон мне все же удается обнаружить несколько дверей, последняя из которых оказывается не заперта, но я не спешу входить, решив подождать Кигана. Если он, конечно, пойдет меня искать, а не радостно побежит обратно в таверну, отмечать потерю меня со своими друзьями-кровососами. Так что, пока что просто стою, прислонившись спиной к очередной колонне, отмечающей периметр заросшего двора, и смотрю, как всякие травинки-былинки выглядывают из мистического тумана, заполонившего все вокруг.

Теперь, когда под моими ногами больше ничего не шуршит, удается расслышать тихие звуки чужих шагов. Кто-то, как и я до этого, ходит по двору, хватаясь за ручки дверей. Скорей всего, эта та женщина, за которой я так опрометчиво последовала.

– Эй, собрание живых в эту сторону! – пытаюсь сориентировать ее голосом, хотя в прошлый раз ничего не вышло. Теперь же всего через несколько секунд ее силуэт появляется из темноты. – Сюда! – приветственно машу рукой.

Женщина вроде бы как бежит ко мне, но глядя в том направлении, я вижу позади нее кого-то еще. Он или она несет высоко над землей то ли яркий фонарь, то ли факел, и тоже быстро приближается.

А женщина подбегает ко мне, протягивая ко мне руки, и что-то испуганно лопочет, на французском скорее всего, я ничего не понимаю. Но говоря, она с ужасом оглядывается на растущее пятно огня, что в общем, достаточно проясняет ее слова. Я показываю ей на дверь позади себя, которую оставила стоять открытой, и она сразу бежит прятаться. Сама же я медлю, желая все-таки понять, что же это такое надвигается на нас из глубины двора.

Всего несколько лишних мгновений, и из тумана появляется фигура человека – полуголый мужчина странно переставляет ноги, быстро, но с опаской, словно боится сослепу на что-нибудь наткнуться. Руки подняты и шарят по воздуху. И не мудрено, ведь огонь не может осветить ему путь, поскольку пламя покрывает всю его голову.

Да, в реальности такого не увидишь. Впрочем, вряд ли этот глюк может быть опасен, он и сам вряд ли понимает, где он и что он. А вот его товарищ, появляющийся вслед за ним, с мутным бегающим взором, вполне может оказаться проблемой. Хотя ему есть чем заняться, учитывая толстую ветку дерева, торчащую у него из груди. Третьего замечаю не сразу, поскольку он вынужден ползти по траве. Что-то длинное волочится вслед за ним, а ног его и вовсе не видно. Именно этот последний замечает меня и невежливо указывает на меня пальцем. Из его распахнувшегося рта хлещет черная жидкость с отвратительными сгустками, а меня тут же окутывает жуткое зловоние, от которого меня чуть саму не выворачивает наизнанку.

Ползучий, начинает быстрее перебирать руками по земле, рывками подтягивая укороченное туловище. На его разбухшем лице появляется неприятная решимость. Другие двое продолжают приближаться все с тем же безразличием, но все же. Пожалуй, ждать больше нечего.

Забежав в здание, я захлопываю за собой дверь, потом еще одну, которую удается запереть за собой изнутри, щелкнув затвором. Счастье, что он так легко поддался. Я, конечно, еще не успела оглядеться, но уже могу предположить, что здание заброшено давным-давно.

Фонарик на смартфоне, который я для разнообразия не забыла зарядить, неплохо разгоняет тьму вокруг меня, но я больше полагаюсь на слух. На полу валяется всякий мусор, тихонечко пройти по нему, ничем не хрумкая, затруднительно, но в здании царит тишина. Той женщины, которая заскочила сюда раньше меня, поблизости не видно. Вижу только коридор с близкорасположенными приоткрытыми дверями по правую руку.

Гадая, какие еще сюрпризы готовится мне преподнести этот мир, я не хочу оставлять их у себя в тылу. Заглянув за первую толстую дверь, я освещаю мобильником углы небольшой комнатки с зарешеченным окошком, причем настолько плотно зарешеченным толстыми прутьями, что смысл такого окна исчезающе мал. Да и внутри тут смотреть не на что, похоже на пустую одиночную камеру. Остальные комнатки такие же, только помещение с другой стороны коридора побольше и явно другого предназначения. Но мебели нет, ничего нет, только мелкий сор, обвалившая штукатурка, осколки плитки.

– Эй, мадам! – зову я на всякий случай, проходя дальше вперед. Там какой-то зальчик, откуда почти никуда не попасть. Двери заперты или заели намертво, только одну из них мне удается открыть, хоть и с третьего раза.

Продолжая бродить по мрачному тихо разрушающемуся зданию, я все прислушиваюсь и дико стремаюсь собственного дыхания. Вскоре мне надоедает проверять каждую дверь, так что просто пытаюсь найти выход отсюда, что у меня по непонятным причинам не получается. В отчаянии поднимаюсь на второй этаж, готовая уже и из окна выпрыгнуть, раз на то пошло, и к своему удивлению обнаруживаю, что не все здесь еще умерло. Чьи-то душераздирающие хрипящие стоны разносятся по этажу. Когда слышишь такое, самому становится больно.

Найти источник не сложно. Стараясь не слишком громко топать по обломкам, как будто эти звуки могут оскорбить умирающего, подкрадываюсь к той комнате и вижу знакомый уже силуэт на фоне окна. Все та же женщина стоит ко мне спиной, замерев возле единственной в большой комнате кровати, вцепившись в ручки своей сумки как в спасательный круг. Звуки идут вроде бы отсюда, но я не вижу, кто там под скомканным одеялом лежит на кровати. Осторожно прохожу вглубь комнаты, чтобы сменить точку обзора, но держусь на почтительном расстоянии от нее.

Теперь, отсюда со стороны, я вижу потерянное лицо женщины, выражающее скорбь и муку, но по-прежнему не понимаю, на кого она смотрит. Кроме старого одеяла и голого матраса без простыни на кровати ничего нет.

Между тем стоны, как будто сотрясают источенные временем стены, воздух пропитывается запахом предсмертной агонии. В комнате становится невозможно находиться, хотя вроде бы ничего не происходит. По крайней мере, я не нахожу никой ясной причины, почему становится все страшнее и тяжелее стоять на месте. Ноги подламываются, дыхание утяжеляется, сердце колотится как сумасшедшее. Я вижу только, что женщине передо мной еще хуже. Она начинает корчиться, словно что-то раздирает ее изнутри. Судорожно она прижимает руки к груди, из ее горла вырывается страшный вопль.

С ощущением, что все дело в месте, в которое мы попали, я дергаюсь к ней, чтобы увести отсюда, но ноги едва слушаются. И вдруг я слышу что-то новое.

Кто-то подлетает ко мне сзади и, закрыв рот ладонью, хватает и утаскивает назад, в темноту за криво стоящим массивным шкафом. На происходящее в комнате приходится смотреть оттуда.

Еще два человека появляются в комнате, и женщина, истощенная борьбой с какой-то внутренней заразой, но не прекращающая кричать, хоть и слабее, падает им прямо на руки. Они подхватывают ее с двух сторон, и я могу видеть лицо одного из них, точнее говоря то, что должно было находиться на этом месте. Это явно не маска и, уверена, не грим. Черты лица смазаны, словно обработаны в фоторедакторе.

Схватив женщину, двое быстро утаскивают ее прочь. Наваждение со стонами, запахами и трясущимися стенами покидает нас вместе с ними. Мне же удается сбросить с себя оцепенение, а заодно и руку своего пленителя только секунд через несколько.

Отскочив и оглянувшись, я вижу рядом с собой мертвенно бледного Кигана.

– Киган, что это было? – интересуюсь истеричным шепотом.

– Э, – вампир нервно дергает волоски на своем подбородке, полагаю, алкогольная порция из него выветрилась. – Наверное, у этой женщины умирает кто-то из близких. Или уже умер.

– И что? Ее кошмары материализуются в вашем мире?!

– Ну, не совсем. Но можно и так сказать, – отвечает вампир крайне определенно.

– А эти двое кто?

– Это кметы, – Киган теперь чешет ухо так, словно хочет оторвать его. – Тебе стоит держаться от них подальше.

– Почему?! Что они сделают с этой женщиной?!

– С ней-то ничего, – Киган чешет затылок, а потом возвращается к бороде. – Они вернут ее обратно в явный мир, и утром она решит, что все это ей приснилось.

– Это как Натан со мной сделал. Он вернул меня домой…каким-то образом.

– Да, но ты снова здесь, – кривится Киган. – Ты теперь знаешь об этом мире и вернулась сюда по собственной инициативе.

– По очень уважительной причине, – киваю я. – Может, эти…как ты там сказал?

– Кметы.

– Может, они помогут мне?

– Нет, – трясет головой вампир. – Они – солдаты равновесия, а ты это равновесие нарушаешь.

– Солдаты равновесия?! Господи, как пафосно звучит! Это что, какая-то секта?! Орден, ложа, лига? Партия?

– Союз, – вздыхает Киган. – И мы тоже в нем состоим с недавних пор, так что, помогая тебе, я нарушаю правила. Буду благодарен, если ты не будешь распространяться о моем участии. И будешь держаться подальше от кметов, идем? – Вампир указывает мне на открытое окно, через которое, видимо, сам пробрался сюда.

– А я думала, что кметы – это что-то вроде крестьян, – выглядывая из окна, я не думала, увидеть снаружи приставленную к нему лестницу, почему-то ожидая, что вампир сюда просто влетел. Увы, никакой магии.

– В вашем мире это слово может означать что угодно, – ворчит вампир и в спешке чуть ли не выталкивает меня наружу. Когда не во хмелю, он, похоже, очень нервный товарищ. – Этот мир уже давно развивается по своему пути, так что не мудрено, что значения некоторых терминов могут различаться. Особенно, если они касаются организации, которой в вашем мире никогда не было, и проблем, которых вы никогда не знали.

Как только мы оказываемся снова на дороге, я для верности беру вампира под руку. Хотя мы вроде бы убрались уже подальше от кметов, чувствую, что он все еще нервничает.

– А ты их боишься? Кметов? – продолжаю расспросы, пока мы продолжаем идти сквозь безрадостные затуманенные пейзажи. – Что они тебе могут сделать?

– Не то чтобы боюсь, – пожимает плечами Киган и пытается вроде как незаметно избавиться от моей руки. Я так же незаметно препятствую ему в этом. – Но нашим кланам не так чтобы давно позволили присоединиться к союзу, и далеко не все были с этим согласны. Всего полсотни лет назад на нас шла настоящая охота.

– Именно кметы охотились на вас?

– Целыми отрядами. Были даже семьи потомственных охотников на вампиров. А сейчас, как говорит Аластер, любая наша ошибка может стать основанием к пересмотру отношения союза с нами.

– Понятно, постараюсь вас не компрометировать тогда, – обещаю я.