– Лили! – восклицает он и тут же чмокает меня в щеку. Чмокает по-настоящему, медленно и с хитринкой в глазах. – Как ты? Надеюсь, тебе лучше и ты не убежишь вновь домой.

Я отхожу от него на шаг и с натянутой улыбкой произношу:

– Все отлично, не переживай… гм…

Я замолкаю и даю понять, что вспоминаю его имя. Я правда не помню, как его зовут. Будь он менее самовлюбленным, я бы проявила чудеса воспитанности, и он бы даже не догадался, что я не знаю, как к нему обратиться. Но сейчас мне хочется сбить с него спесь, хотя бы самую малость. И это работает, парень хмурится и неловко усмехается.

– Поль, – представляется он, прикусив губу, – приятно познакомиться!

– Точно, Поль! Прости, Эмма вчера меня перезнакомила с половиной школы, сам понимаешь, невозможно запомнить всех… – произношу я с обаятельной улыбкой. Мама всегда спрашивает, кого я хочу убить, когда так улыбаюсь.

Поль хмурится еще сильнее, и я думаю: «Да-да, мой дорогой Поль, ты попал в категорию всех. И такое бывает, смотри не расплачься». Он хочет что-то сказать, но группа парней зовет его весьма вовремя. Еще чуть-чуть, и я начну практиковаться в сарказме, но, полагаю, нежная психика Поля этого не выдержит.

– Увидимся, Лили, – махнув рукой, говорит он.

– Да-да… – без энтузиазма отвечаю я, и он выглядит озадаченным.

Как только Поль отходит от меня, доносится девичий голос:

– Это было неожиданно… для него.

Я поворачиваю голову и ловлю любопытный взгляд девушки, с которой еще не знакома.

– Так месье Совершенство еще никто не ставил на место, – с улыбкой сообщает она и представляется: – Я Сесиль.

– Лили, – по инерции отвечаю я, и Сесиль усмехается.

– Я в курсе… постой, кажется, в курсе вся школа. Ты Лили Лепран из Лозанны, новенькая ученица и сводная сестра Эммы Деланье.

– Новости распространяются нынче быстро, – отзываюсь я, и Сесиль хмыкает.

Она намного выше меня и очень крупного телосложения. Я бы назвала ее большой, но не грубой. У нее миловидное лицо и нежно-розовая гладкая кожа, большие ярко-зеленые глаза и красивые густые русые волосы.

– Приятно познакомиться, Сесиль, – искренне говорю я. – Если месье Совершенство капельку раздражает и тебя, то, думаю, у нас с тобой много общего.

Звенит звонок, Сесиль мило улыбается и, качнув головой в сторону школы, произносит:

– Пойдем, Лили.

Я иду вслед за ней.

– Мы с тобой в одном классе?

– Нет, но, если будешь скучать на переменах или не с кем будет пообедать, я в твоем распоряжении.

– Спасибо, – отзываюсь я.

– У меня сейчас информатика, это в ту сторону, а у тебя история – это в другую. Вон там твои одноклассники. – Она указывает на толпу, которую возглавляет Поль.

И я закатываю глаза:

– Тогда я пошла.

– До скорого, Лили. Сил тебе и терпения, – с иронией произносит Сесиль.

Я фыркаю и иду к своему классу, меня сразу же хватает под руку Эмма и заговорщическим шепотом сообщает:

– Мадемуазель, с которой ты сейчас говорила, – девушка сына президента Франции.

– Вроде для меня это не новость, но я всегда впадаю в шок, когда слышу об этом, – бормочет подруга Эммы, Полин – высокая худощавая шатенка, которая точно проводит часа два перед зеркалом, прежде чем выйти из дома. – Ничего не имею против Сесиль, – продолжает она, – но вы же видели, какой он красавчик. Что он в ней нашел, уму непостижимо.

– Я не видела, какой он красавчик, – подаю я голос без всякого интереса к теме. Девушка сына президента? Впечатляет, но все мы люди, а в строгой частной католической школе в одном из самых дорогих районов Парижа, как показывает практика, учатся дети людей, которые могут себе это позволить.

– Полин, внешность далеко не главное, и плюс ко всему Сесиль очень милая, – раздраженно произносит Эмма.

– «Внешность – не главное», – говорит девушка, парень которой – Адам Витьелло.

При упоминании его имени мое сердце пропускает удар, а вдоль позвоночника бежит нервная дрожь. Я столько раз писала это имя в поисковиках…

Тем временем Полин продолжает.

– Вот когда ты начнешь встречаться с каким-нибудь прыщавым задротом, будешь иметь право разглагольствовать, – умничает она и тут же сует мне под нос свой телефон, с которого на меня смотрит симпатичный голубоглазый блондинчик, аккуратно одетый и причесанный. Абсолютно не в моем вкусе, этакий буржуа, ходячая реклама Ralph Lauren. Но если посмотреть на него объективно, то, конечно, он того типа парней, о которых многие мечтают.

– Симпатичный, – коротко отвечаю я.

А Эмма уверенно заявляет:

– Я никогда в жизни не буду встречаться ни с кем, кроме Адама, и, знаешь, Полин, я буду любить его всяким. Даже если он растолстеет или весь с ног до головы покроется прыщами. У нас с ним отношения совершенно на другом уровне. Я могу смело сказать: внешность – не главное, потому что я люблю душу этого человека. Усекла?

– Чего ты так кипятишься? – непонимающе хмурится Полин. – Я же никого не обижаю и никому своего мнения не навязываю. Сугубо на мой вкус, этот красавчик мог подцепить кого угодно, но если ему нравится Сесиль…

– Значит, ему не нужен никто, кроме Сесиль, – перебив ее, говорит Эмма, – точно так же, как и мне никто, кроме Адама. Даже если сам Хиро Файнс-Тиффин предстанет передо мной и начнет клясться в любви, я пошлю его. Потому что любовь не выбирает по принципу «кто лучше», любовь выбирает своего человека.

Полин устало вздыхает:

– Как скажешь.

А я молчу, пытаюсь понять, как дышать, и борюсь с желанием убежать на край света. Как выключить голову и не думать ни о чем. И, самое главное, как выключить сердце, ведь всему виной именно оно…

Мы поднимаемся по крутой винтовой лестнице, я еле волочу ноги. Как же это больно. Просто-напросто больно. Я поднимаюсь на последнюю ступеньку, как вдруг кто-то вылетает из коридора, неожиданно толкает меня в плечо и, бросив громко «пардон», несется вниз по лестнице. И все бы ничего, но я теряю равновесие и практически лечу вниз по ступенькам вслед за своим обидчиком. Кто-то со всей силой тянет меня за руку прямо на себя, и я впечатываюсь лицом в крепкую мужскую грудь. Этот запах… смесь сигаретного дыма и чего-то особенного. Я в ужасе поднимаю глаза и шепчу:

– Адам.

Он тут же отпускает меня, мгновенно убирает руки и бросает на меня хмурый взгляд.

– Люди ненормальные, – возмущается Полин.

– И не говори, – шокированно отзывается Эмма и добавляет: – Адам, вот у тебя реакция!

– Вы уже знакомы? – переводя взгляд с меня на него, спрашивает Полин.

– Да, я вчера их успела познакомить до того, как Лили стало плохо, – как ни в чем не бывало отвечает Эмма, целует его, а затем говорит сладким голосом: – Привет, мой герой.

Он обнимает ее и с улыбкой отвечает:

– Доброе утро.

Я заглядываю Адаму в глаза… Карие, мой любимый цвет. Они непроницаемы. Первый раз в жизни я не могу прочитать их. Он закрылся от меня. Мне хочется спросить его: «А помнишь нашу первую встречу? Там, во Флоренции, на площади, помнишь?» Но я сжимаю крепко губы и молчу. Если он смог забыть меня и спустя пять месяцев обнимает другую, то и я смогу… Ведь правда смогу? Но внутренний голос предательски шепчет: «Я не уверен…»

* * *

У нас история. Я сажусь в самом конце класса и действительно пытаюсь слушать учительницу, но мои мысли где-то далеко. Сосредоточиться не получается. Жизнь – чертовски сложная и невероятно непредсказуемая штука. Как иначе объяснить, что мой Адам – это «лучший в мире парень» моей сводной сестры? Просто непостижимо. Самое отвратительное – я вижу, что она любит его. Любит по-настоящему, это читается в ее влюбленном, до тошноты мечтательном взгляде. Я всю жизнь ненавижу этот взгляд. Чаще всего реакция посторонних на него бывает такая: громкий вздох, глупая улыбка и причитания – эх, любовь, любовь… Я из тех, кто закатывает глаза и спешит убраться подальше от влюбленной парочки до того, как меня вывернет от отвращения. Я достаю ту самую тетрадь, в которой писала сегодня ночью; взяв ручку, бросаю последний взгляд на Адама и продолжаю:

У меня в жизни не было сладкой романтики… до тебя. Рассказы про милые прикосновения под луной были для меня сущим бредом… до тебя. А еще до тебя у меня был один-единственный парень, которого я встретила в клубе в прошлом году на новогодней вечеринке.

Когда я была маленькой, я часто подслушивала мамины разговоры с подругами. Мне очень сильно хотелось понять, почему папа ушел. Моей маме тоже, поэтому большинство разговоров сводилось к теориям и гипотезам, почему и зачем он так поступил. Чаще всего причиной был секс. Мамины подруги хором объясняли, что для мужчин секс важнее детей и жен. Поправочка: охрененный, невероятный, сногсшибательный секс. «Они думают членами», – цитата великих женщин. Надеюсь, ты чувствуешь мой сарказм. Сейчас я понимаю, что это полнейший бред. Но я обдумывала эту мысль очень-очень-очень много лет. Задавалась вопросом: что такое секс и почему ради него бросают? Что в нем невероятного? Согласись, мир повернут на сексе. Все бесконечно мечтают о нем, думают о нем, говорят о нем и жаждут его.

В десять лет я посмотрела первый порнофильм. Что я могу сказать? Меня повергла в ужас женщина с необъятным бюстом и звуки, которые она издавала, все происходящее на видео не вызвало во мне ничего, кроме омерзения. В четырнадцать лет я прочитала свой первый роман 18+, в котором главная героиня-девственница в свою первую ночь с мужчиной испытала три оргазма. Знала ли я, что это всего лишь сказки для взрослых? Нет, Адам. К слову, порнушка в книгах понравилась мне больше, чем кинематограф. Возможно, у меня лучше развита фантазия, чем у большинства порнорежиссеров. Я не обсуждала секс с мамой. Как-то она купила мне книгу о женском теле, а затем в моей ванной появилась коробка презервативов. На этом все. И меня такой расклад устраивал. Когда я встретила того парня в клубе, я сказала себе: «А почему бы и нет?» Я испытывала возбуждение, мне нравилось с ним танцевать, нравилось, как он целует меня, и мне хотелось зайти дальше. Что я и сделала, но это было хуже, чем ужасно. Больно, стыдно, неприятно, опять стыдно и чертовски нелепо. В момент, когда я лишалась девственности, я вспомнила ту самую героиню и ее три оргазма, а после истерически расхохоталась. Поняла ли я, что люди находят в сексе? Черт возьми, нет. После моего первого раза я думала лишь об одном: да никогда в жизни я это не повторю. Вот, в общем-то, и все мои познания об отношениях и романтике… До встречи с тобой. Знаешь, Адам, моя жизнь разделилась на несколько этапов. Например, есть этап «До развода родителей» и этап «После», есть «До встречи с тобой» и «После». До встречи с тобой я была уверена, что любви не существует. Люди придумывают ее, мечтают о ней и бесконечно жаждут ее, точно так же, как и секса. Но она является лишь плодом их фантазии. Ведь говорят, что любовь живет только в книгах и там ей самое место. Я всегда была склонна считать, что у людей есть пять чувств: осязание, слух, зрение, вкус, обоняние. А любовь словно некое шестое чувство. Иллюзорное, выдуманное, несуществующее. Но теперь понимаю, как я ошибалась.

Я приехала во Флоренцию в одиннадцать часов пятнадцать минут, автобус простоял в пробке целый час и поэтому задержался. Уезжала я из Лозанны в пальто, джинсах и коротких ботинках, да еще и с зонтиком в руке. Италия же встречала меня ярким солнцем, чистым небом и тридцатиградусной жарой. После дождливой Лозанны, серой и унылой осени я была просто в восторге и с наслаждением подставила лицо теплым лучам.

Начну со своего первого приключения: мой телефон перестал работать сразу же после того, как мы пересекли границу Италии. Роуминга в моем тарифе не было, а я об этом совсем забыла. Я стояла на автовокзале и гадала, что делать дальше. Затем решила поддаться стадному инстинкту и последовала за толпой. Чтобы доехать до центра Флоренции, мне нужно было купить билетик на трамвай, что я и сделала. В центре после недолгих метаний я нашла вокзал и камеру хранения, где оставила пальто и рюкзак. Ведь я приехала в этот город без всякого плана. Ни отеля, ни кровати в хостеле у меня не было забронировано. Решение посетить Флоренцию было безумным и спонтанным. Я помню, что проголодалась и купила хот-дог с колой в какой-то уличной лавочке, а затем мне стало жарко, я буквально обливалась потом. Прекрасно, правда? В джинсах, рубашке и ботиночках, я просто умирала от жары.