Ирга осторожно приблизилась, покамест стараясь глядеть не на Костыля, а на Змеелова.

– Я что же, колдовка? Как ты?

Тот усмехнулся.

– Не как я. И в том твоё счастье.

– Враки.

– Каждая врака где-то начало берёт. – Меж бровей колдуна залегла глубокая морщина, и он добавил уже без малейшей насмешки: – Либо не верь мне и не гляди. Тебе-то лучше знать, что и с кем этот мужик перед смертью делал. Ты старосте и расскажешь.

Во рту пересохло. Вот оно как. Ни в болото, так в крапиву… Коли не сделает девка так, как требует колдун, тот сдаст её старосте с потрохами, а Первак уже начнёт пытать, когда это Ирга и Костыль успели одной настойки налакаться. Побледнев, она склонилась над покойником и пригрозила:

– Утащит меня в Тень – буду тебе ночами являться!

– Являйся. Мне обыкновенно что похуже снится.

Глаз покойника глядел на неё, не наоборот. Был он страшен и белёс, как слепой глаз колдуна, а за пеленой пряталось нечто.

Змеелов поймал Иргу пятернёй за загривок и заставил наклониться ниже. Колдовка ахнула и… увидела.

Последний миг Костыля был страшен. Чёрное небо и трясина поменялись местами, и не разобрать было, звёзды сияют али болотные огни. Мостки качались, а может то качался спьяну сам Костыль. Он лежал на них и никак не мог подняться – что-то давило на грудь, что-то, что кольцами вилось вокруг, вырастая из самого болота. Змея, огромная, холодная, с бесконечным хвостом, сжимала его в своих смертельных объятиях. А лицо её, скрытое сумраком, было человечьим. Она прильнула к нему, потёрлась о горячую грудь с судорожно колотящимся сердцем, пощекотала языком шею и губами коснулась щеки.

Когда змеевица оторвалась от лица Костыля, тот был уже мёртв.

Кто-то закричал, Ирга крикнула в ответ. И очнулась.

Змеелов держал её за плечи, сама же девка судорожно вцепилась в волосы Костыля – едва не вырвала.

– Видела? – спросил колдун.

Ирга замотала головой. Она и рада бы развидеть то, что пряталось в мёртвом глазу…

– Что это?!

По лбу и вискам стекал холодный пот, во рту было сухо, а нутро выворачивало наизнанку. За мгновение до того, как желчь всё же изверглась из желудка, колдун успел подставить девке посудину с недоеденной кашей.

– Это гадина, что убила его. Ты же хотела знать, кто такие змеевицы. Лицо разглядела?

Ирга вспомнила, что успела разглядеть, и снова склонилась над чашкой. Пустой желудок отозвался спазмом. Колдун фыркнул:

– Толку с тебя… колдовка.

Ирга хрипло отозвалась:

– Сам бы поглядел, авось больше толку было бы.

Змеелов прошёл по избе, склонился к устью печи, порылся в ларях, приоткрыл дверцу в погреб. Наконец добыл бочонок с мочёными яблоками.

– Нет уж. Приятного в том мало. На, съешь. Полегчает.

Живот снова свело. Ирга утёрла лоб рукавом.

– Так ты нарочно меня заставил? Чтобы самому не смотреть?

– Конечно. Мне ещё силы пригодятся, а с тебя хоть какая польза. Точно яблочко не будешь? Ну как хочешь. – Колдун сел на лавку и вытянул ноги. Яблоко он съел вместе с семечками и хвостиком, ничего не осталось, ещё и пальцы облизал. – Глупая ты. Неучёная. Жаль. Могла б и в самом деле помочь. Может ещё раз посмотришь? Ну как узнаешь кого из односельчан?

Ирге поплохело, но теперь уже не от колдовства.

– Это что же… Кто-то из наших мог обернуться… той тварью?

Второе яблоко сгинуло вслед за первым, и теперь уже Ирга ощутила, что и сама голодна.

– Угу. Кто-то и обернулся.

Не чуя ног, Ирга подошла и плюхнулась рядом с колдуном. Вышло, что села непозволительно близко, ажно прижалась бедром, но отодвинуться сил уже не нашлось. Колдун наклонил к ней быстро пустеющий бочонок.

– М?

На сей раз девка не побрезговала, взяла сразу два яблока и подивилась, когда те исчезли у неё во рту прежде, чем она их разглядела. Сок потёк по подбородку и, когда Змеелов стёр его пальцами, Ирга даже не стала отворачиваться.

– Я всех в Гадючьем яре знаю. Все всех знают. Кабы кто оборачивался, заметили б…

– Колдовку же у себя под носом не заметили.

– Я не…

– Поспорь ещё, мигом к старосте отправишься про клюквенную настойку рассказывать.

Яблочко комом встало в горле.

– Я просто из фляги отхлебнула. Знать не знаю, что случилось после…

Змеелов махнул на неё рукой, ясно, мол.

– С кем ваш покойничек миловался, мне неважно. А вот кому он насолил – другое дело. Признавайся, девка, околдовала кого? Может несколько мужиков по тебе сохнут? Или по этому ещё кто? – Колдун покосился на мертвеца и цокнул: – Хотя нет, по этому вряд ли.

Ирга вскочила, возмущённая. Аж силы в члены вернулись.

– Я?! С этим?! – Костыль лежал, голый и посеревший, и укоризненно взирал в потолок. Так-то плох был, что ажно после смерти меня хулишь? Ирга виновато закончила: – Не люб он мне… был. Никто не люб. Да и о Костыле, вроде, тоже никто не вздыхал.

Собравшись с духом, она вернулась к столу. Костыль лежал беззащитный, лишённый одежды и оберегов, не похороненный как подобает. Девку кольнула жалость. Она прикрыла его распахнутые веки, с усилием выровняла руки и ноги, накрыла срам одеялом и подоткнула края. Вот уже не мёртв Костыль, а всего-навсего спит.

Змеелов спросил:

– Ты с ним на болоте была?

– Нет…

– Врёшь.

Ирга закусила губу.

– Я не вру! Я просто настойки отпила и…

– И нос ему сломала? – лениво подсказал колдун. – Мне и так непросто будет гадюку отыскать, а ты ещё хуже делаешь. Отвечай немедля!

– Я не трогала его!

Колдун гаркнул:

– Правду отвечай!

Мёртвый глаз Змеелова позеленел и вспыхнул, как болотный огонёк. Подчиняясь колдовству, одеревеневшие холодные пальцы покойника крепко сжали Иргино запястье. У неё голос отнялся от страха.

– Помоги! – одними губами взмолилась она.

Но проклятый колдун как сидел на лавке так и остался, ещё и ногу на ногу закинул. По длинным пальцам его сновали зелёные искры.

– Гляди-ка! – прыснул он. – Мертвец говорит, врёшь ты всё! Признавайся, колдовка, что скрыла?

Ирга изо всех сил дёрнулась, но мёртвая хватка крепка! Только полулуния от ногтей отпечатались на коже.

– Ничего я не знаю! Пусти! Помоги мне! Пожалуйста!

– Ой, врёшь, девка! Мертвец говорит, врёшь бессовестно! Признавайся, что утаила, колдовка?

«Колдовка… А ну как взаправду? Матушка, бабушка… Кто-нибудь!»

– Пусти немедля! – взвизгнула Ирга.

Дальше разом сделалось вот что. Наперво, в дверь постучали. Да не вежливо стукнули, а со всей дури, будто телом впечатались. Никак осерчала старая Жаба, хранительница острова?! Требует к себе покойного немедля? С испугу Ирга дёрнула руку так сильно, что ногти Костыля прочертили по коже борозды. Зелёные искры на ладонях колдуна вспыхнули, и тот зашипел, стряхивая их на пол и топча сапогами. А ещё с петель слетела дверь.

На пороге, тяжело дыша, стоял Василёк. Мокрый от росы, с запавшими от усталости глазами, лохматый. Он перевёл взгляд с напуганной Ирги на колдуна и обратно, вбежал в избу и ка-а-а-ак даст Змеелову в челюсть! Едва успевший подняться навстречу незваному гостю колдун ажно к стене отлетел и снова сполз на лавку. Ошалело мотнул головой, поднял руку, видно, готовя какое-то заклятие, но Ирга кинулась меж мужчин.

– Вас, какого Лиха?!

Василь долго не думал и уже замахивался вдругорядь.

– Нутром чуял! – крикнул он. – Ты! Чтобы пальцем её…

– Да не трогал меня никто! – перебила Ирга. – Ну… Он не трогал.

Василь побледнел. Выходит, за просто так в морду колдуну дал? Экая вышла оказия…

Змеелов же огладил челюсть: вроде не сломана.

– Ты что, герой, во дворе с вечера сидел? – догадался он. – У тебя дел больше нету?!

Растерялась и Ирга. В самом деле сидел? Слушал под дверью, чтобы чужак не приставал к сестре, чтобы беды не вышло? Но заместо того, чтобы поблагодарить, она ударила Василька в плечо.

– Вконец ополоумел?!

– А сама?! – в тон ей ответил Вас. – Решила, я тебя, дуру немужнюю, одну с… этим оставлю?!

– Но-но, – негромко пригрозил Змеелов, и Вас на всякий случай сделал шаг в сторону.

– В тебя и так все пальцами тычут! Мало?

– Если и так тычут, так что мне терять?

Он мог бы привычно отбрехаться, бросить в ответ что-то обидное и злое, но заместо этого Василь просто обнял сестру одной рукой и прошептал:

– Я так испугался…

Ирга разинула рот, но не выдавила из себя ни слова ни за, ни против. Лишь умоляюще глянула на Змеелова, и тот вскинул руки кверху.

– Я, – особенно подчеркнул он, – я тебя не держу, лягушонок. Захочешь что-то рассказать, знаешь, где меня найти.

Ирга в который раз за вечер облизала губы и осторожно высвободилась из объятий брата.

– Пойдём домой…

Тот едва бегом не выскочил, но от порога вернулся и подал колдуну руку – левую, которой и бил, ибо правая едва начала шевелиться.

– Ты на меня зла не держи… Решил, ты сестру… – От одной мысли о непотребстве Василь снова стал белее извёстки и сбивчиво закончил: – Вот.

Змеелов брезгливо посмотрел на протянутую ладонь и касаться её не стал.

– Твоя сестра сама кого хочешь… – Василь начал багроветь, и колдун поправился: – Кому хочешь в морду даст.

Василёк убрал и обтёр о штаны ладонь. Деловито кивнул и вышел.

Ирга ждала брата на крыльце, в задумчивости покачиваясь с носков на пятки. Она наблюдала, как бабочка с тонкими белыми крыльями всё норовит влететь в окно избы, но раз за разом пугается, словно не тусклый свет лучины виднеется в обрамлении наличников, а самый настоящий пламень Ночи Костров. И сигануть в него боязно, и на месте оставаться невмоготу.

– Ты правда полночи во дворе сидел, меня ждал? – спросила она, не отрывая взгляда от ставней.

– Правда.

– Почему?

– Потому что правильно Айра говорила: мы вдвоём супротив всех.

Ирга вздохнула и едва слышно пробормотала:

– Вот только уже не вдвоём…

– А?

– Ничего. – Она взяла брата под локоть. С крыльца они спустились вместе. – Пойдём дом… до Звенигласки.

Ирга шла, держа брала за руку, и думала, что небесные пряхи любят пошутить. Всё же эту Ночь Костров они провели вместе с Васильком.

Во многих избах до сих пор виднелись светцы: не унять тревогу селян, не остановить беспокойные пересуды. Где-то Дан шумно баял бабке об увиденном, знатно преувеличивая свою роль в действе; Звенигласка вздыхала и гладила огромный живот, дожидаясь мужа и не ложась без него спать; Залава плакала от испуга на груди жениха-кузнеца; сестрицы-хохотушки, дочери старосты, пугали друг дружку враками одна другой страшнее. Наверняка не спал и сам Первак: спорил с женой, думал, как верней поступить. Выпроводить чужака вон и самим вызнать, что сделалось с Костылём? Принять помощь и ходить на цыпочках, опасаясь разозлить колдуна? Да и есть ли он вообще – выбор?

В Гадючьем яре все друг друга знали. Вот только кто-то из знакомцев скрывал свой истинный облик под человечьей личиной.