Как обычно, Семен Филиппович проснулся в разбитом состоянии. Голова гудела ужасно. Он обнаружил себя в зале на полу у дивана, в штанах с вывернутыми карманами и в рубашке, порванной сзади. Федор спал на кухне, тоже на полу, на животе в какой-то луже.
Часом позже.
– Во ведьмы. Нет, ну надо же, а ведь на путных походили. Прошмандовки! Шлюхи! Найду – изнасилую, – распылялся Семен Филиппович, вышагивая по обчищенной квартире. – Унесли все что можно. Вот оно – ни стыда, ни совести. Клофелинщицы хреновы. Ну я вам дам, попадитесь мне…
Федор молча страдал, сидя на диване.
– Нечего сказать – хороший улов, – никак не мог угомониться Семен Филиппович. – И деньги, и технику, и, кстати замечу, аванс – это ж за мою любимую тещу, за ее упокой, во как. Благо, что фото ее оставили.
– Что делать-то будем? – проснулся Федор.
– Опохмелиться надо. Башка раскалывается. Эх, наскрести бы на бутылочку…
– Хорошо бы. А ментов будем вызывать?
– Федор, Федор, ты чего несешь? Какие менты? Ты в какой стране живешь? Повезет – сами найдем. А Петру я компенсирую его потери.
– Ну, как знаешь. Мне бы домой зайти, переодеться, а то выгляжу как свинья.
Выпив по бутылке пива, друзья разошлись – Федор домой, Семен Филиппович по проторенной дороге в камеру хранения. В шесть часов договорились встретиться.
Федор не пришел ни в шесть, ни в семь, ни в восемь. Семен Филиппович напивался в одиночку. Он решил, что друг кинул его – поменял на другую компанию. Потому он не стал ему звонить, узнавать, в чем дело – чего тут непонятного, все и так ясно. Ну и хрен с ним.
Федор же, находящийся в последние дни в прострации, совсем потерял счет времени. Заняв у приятеля денег, он шел домой с тремя бутылками пива. Пиво холодное с воблой. М-м-м… Федор предвкушал, и оттого в душе его пели песнь соловьи.
Дома его ждал сюрприз. Куда делись те соловьи и радужное настроение? Осталась лишь одна жена со скалкой. Через полчаса от души отутюженный Федор зализывал свои раны. На него настучала одна из лучших подруг его жены. Он недоумевал – как это она в таких подробностях знает некоторые очень личные моменты прошедших дней. Федор, конечно же, пошел в отказку, мол – враки, не было такого, где свидетели? За что получил дополнительную порцию тумаков. Федор держался как партизан – до последнего. Вот только зря. Одна единственная улика, беспечно оставленная повторно неудовлетворенной, и Федор был прижат к стене. Отвертеться он не мог. Как оказалось, в ресторане, где они квасили ранее с Семеном, Федор, в состоянии алкогольного опьянения, попросту не узнал подруги своей жены и закрутил с ней отчаянный роман. Подруга приняла «все как есть» – хавчик, мужик – все на халяву, выжала из Федора все что могла и отвезла его домой. А через день с чистой совестью рассказала обо всем его жене, оставшись при этом лучшей и преданной подругой.
Федор горевал, запертый в кладовке.
А Семен Филиппович в сильном подпитии шарился по городу дабы развеять тоску-печаль. Он обошел уже четыре кабака в поисках приличной компании, но все напрасно, одиночество не покидало его. Приняв в каждом понемногу, он успокоился, почувствовав себя уже не таким одиноким.
– Действительно, чего это я? Пошли вы все на хрен. Пойду домой и закажу проститутку. Лучше двух, с двумя-то у меня никогда не было.
На такси Семен Филиппович пожадничал, решил пройтись пешком. На полпути его самого нашла компания малолеток. Отоварили его на славу и деньги все забрали, что в кармане оставались – благо немного. Домой он добрался еле живой и сразу завалился спать. А проститутки? Да ну их к черту!
Так и закончился этот день его жизни.
Целый день проболел. Никуда не ходил, спиртного не пил. Сидел в кресле, ходил по комнате. Мнительно и торопливо размышлял о фортуне, амбициях, неудачах, о высоких материях, любви и свинстве. От Федора никаких вестей. Сам звонить ему не стал – обойдется. Позвонил лишь домой, отмазаться – на работе запарка, домой не придет. Ближе к вечеру Семен Филиппович сходил за коньяком. Выпил полбутылки, больше не смог. Уснул в горьких думах.
Федора отправили за город на дачу на исправительные работы.
Стало значительно легче. Семен Филиппович толком не мог понять отчего, но с души будто бы камень свалился, исчез тот якорь, державший его все это время в какой-то глухой яме. Он даже стал мурлыкать что-то незамысловатое себе под нос, готовя яичницу. Правда, тело еще побаливало, напоминая о недавней встрече с малолетними отморозками. Но ничего, это пройдет, благо лицо не сильно пострадало. Можно сказать, что ему в какой-то степени повезло.
К вечеру, допив коньяк, оставшийся со вчерашнего дня, он решил, что пора становиться человеком большого полета, а все мелкое, сиюминутное оставить за бортом. Хотелось бы, конечно, тещу удушить, но это подождет пока, всю жизнь ведь ждал. Пора, пора себя показать во всей красе.
В одиннадцать часов вечера Семен Филиппович с тысячей долларов в кармане стоял перед дверьми одного из самых пафосных казино города. Вот где светская тусовка, здесь обозначено место бомонда. Сейчас он зайдет и сделает это – слава, почет, женщины, деньги, знакомства – все будет в его руках.
Минуту спустя Семен Филиппович стоял в сторонке с ущемленным достоинством, зло матерясь – его не пропустил фейс-контроль. Охранник-амбал мягко, но точно послал его, указав на дверь – «закрытая вечеринка».
«Твари, недоноски, ублюдки хреновы. Костюм им мой не понравился, не выгляжу я на сто тысяч долларов. Демократия называется, равенство. Ну, мы еще посмотрим, кто кого. Вы еще узнаете, кто такой Семен Филиппович. Молиться на него будете, ниц падать».
С бутылкой коньяка он вернулся домой. Пил из горла. С ней и уснул.
Во сне Семен Филиппович сумел извлечь некоторые уроки из дня вчерашнего. Поэтому, проснувшись, он выпил лишь грамм пятьдесят для разгона и принял здоровый образ жизни. Побрился, сходил в душ, отгоняя вторичную сонливость и уже обозначенное контуром похмелье, запихнул в себя пару бутербродов и две таблетки цитрамона. Теперь он был готов к походу по магазинам.
Он долго решался войти в яркий, нарядный, модный и, наверное, очень дорогой магазин одежды с таинственным названием «Бутик вдохновенный». Продавцы-консультанты, завидев мужлана в поношенном костюме времен гэдээровского бума, собирались было прогнать вонючку поганой метлой, но, приметив в его руках деньги, полюбили его всем сердцем.
В щегольской обновочке от Кардена, костюм плюс рубашка, Семена Филипповича отправили в парикмахерскую. Цирюльники, по фирменным пакетам со звучным названием, куда хозяйственный Семен Филиппович определил свои старые шмотки, приняли пришедшего как бога, возлюбив его. Как всегда, богу уготовили самое дорогое и продвинутое.
В салоне красоты его вылизали окончательно. После педикюра, по тактичному совету девушки, выполняющей тяжкий труд по зачистке ногтей, Семен Филиппович отправился за новой обувью и носками.
Носочки – шик, за пятьдесят баксов, туфли из крокодильей кожи радовали глаза Семена Филипповича. Ему как-то было не по себе. Он решил сходить на рынок за продуктами, заодно пообтереться и привыкнуть к новому имиджу.
На рынке Семен Филиппович встретил Клавдию Лаврентьевну, толкающуюся проникновенно в очереди за мышьяком. Занятая любимым делом теща не заметила зятя, а быть может, попросту не узнала его. В любом случае Семен Филиппович поспешил ретироваться с глаз долой, дав себе зарок не кушать дома всякой всячины.
Вечером прикинутый Семен Филиппович с двадцатью тысячами в кармане более-менее уверенно шел к дверям казино, где вчера… К черту вчера – сегодня он будет лучшим. Конечно же, он не собирался ставить все деньги, это так, для фарса. Максимум тысячу, да и то это уже чересчур. Он предполагал выиграть, а потом играть на выигранные деньги и снова выиграть. Администрация казино любезно предоставила девушку-экскурсовода любознательному Семену Филипповичу, впервые попавшему в столь почтенное заведение, объяснить основные правила, показать, где столы рулетки, где играют в покер, где в игровые автоматы и где бесплатный бар для игроков. «Бесплатный бар» – отметил для себя Семен Филиппович.
В три часа ночи, услужливый охранник с Семеном Филипповичем подмышкой, нализавшимся как свинья, вышел из дверей казино. Семена Филипповича аккуратно впихнули в бесплатное такси для игроков. Всю дорогу до дома он что-то пел, мычал, бессвязно матерился, ругал жулье, заполняя паузы боевым кличем гордого варяга.
Семен Филиппович проигрался в пух и прах.
Снова красивый Семен Филиппович, прилизанный и при галстуке, с тридцатью тысячами, рассованными по карманам, стоял перед дверьми казино. Еще одну тысячу, свернутую трубочкой (в рулончик), он запихнул в потайной карман трусов, на всякий случай. Теперь он точно знал, как выиграть…
Его кто-то тряс за плечо. Семен Филиппович зашевелился.
– Ну что, Сема, поссать хочешь? – услышал он ласковый голос мента.
Семен Филиппович медленно разлепил веки. Увиденная им картина, разбудила в нем старые, далеко ушедшие воспоминания. Он сразу определился где находится – ни дать ни взять в трезвяке. Стояла чинная и умиротворяющая тишина как в старые добрые времена. Семен Филиппович приподнялся на локоточки. У кровати его находились сандалии, поношенные и на пару размеров меньше – его сандалии. Его гардероб также состоял из трусов в горошек и растянутой, жестко пахнущей майки до колен. Семен Филиппович смиренно, опустив голову, пошел в сортир.
В это самое время в служебном помещении, в раздевалке, рядовой Скамейка, засветившийся в одном из анекдотов о мужеложстве, примерял костюмчик с ботиночками, доставшимися ему с барского стола как никому не нужные остатки.
– Пиерре Сардин, – прочел эрудированный Скамейка. – Оно дерьмо, конечно, дешевое, майор хорошее не отдал бы. Но все-таки – инпортное.
Семен Филиппович имел аудиенцию у майора Ништячкина.
– Ну что ж вы так, Семен Филиппович, вроде бы серьезный, взрослый человек, нарушаете правопорядок. Сотрудника милиции оскорбили. Нанесли телесное повреждение рядовому Скамейке (досталось случайно при дележке).
Семен Филиппович грустно опустил глаза.
– Товарищ майор, видит бог, не хотел я. Уж не знаю, как это получилось, не специально, а скорее случайно.
– Ну, ладно. Покаялся перед богом – значит исправился, – как-то быстро простил Ништячкин. – Оплатите штраф за оказанные нами услуги и ступайте с миром.
– Товарищ майор, – начал аккуратно Семен Филиппович, – мне кажется, что на мне не мои трусы и майка тоже не моя. (В трусах, обнаружив потайной карман, вскрыли даже швы под резинку – прим. автора.)
– Это вы, милый мой, напились так, что и сами ничего не помните. Вот именно в таком, не побоюсь этого слова, прелестном виде вас и доставили к нам в четыре часа утра. Не сомневайтесь, это ваши трусики. Это еще что! Вот, к примеру, по телевизору сегодня в новостях показывали: один бизнесмен, вроде приличный человек, ханыгой оказался, в казино одном приличном отлил прямо на игральный аппарат. Мол, туалет был закрыт – пьянь бескультурная. Напиваются и нарушают этот, как его… Порядок. Накрыли его коллеги наши, сидит голубчик, раскаивается. Вот какие неприятности подстерегают граждан, злоупотребляющих алкоголем.
– А еще на мне костюм был дорогой, за две тысячи долларов и туфли за шестьсот из крокодильей кожи, – не унимался Семен Филиппович.
– Не может быть! – вывалил глаза Ништячкин. – Эка, оплошал я. Скамейка-то везунчик, оказывается… А, – опомнился майор, – это я о своем. У нас неожиданно как-то рядовой Скамейка счастливый лотерейный билет вытащил, делиться не хочет гад. А костюмчика вашего дорогого мы не видели и туфель тоже. Кстати, у нас и свидетели есть – случайные прохожие, человек десять, не меньше.
– В четыре часа утра?
– Ага. А теперь, простите меня, пожалуйста, – срочное дело, – извинился милый Ништячкин, связываясь по интеркому с дежурным.
– Дежурный. Со Скамейки глаз не спускать, никуда не выпускать. Он кое-какие вещички мои захапал, падлюка.
Семен Филиппович учтиво ждал. Дождавшись, когда майор закончит, он продолжил выяснять для себя обстоятельства.
– Я почему о трусах вспомнил – там карманчик был потайной, а в нем тысяча долларов.
– Елки-палки, – как бы ругнулся Ништячкин. – У-у-у, – задрав голову, завыл по-волчьи он, – крысы на корабле. Извините, Семен Филиппович, я сейчас, дела, знаете ли.
Майор, сложив складку на лбу, прильнул к интеркому.
– Капитан. Что? Здравия желаю? Подох бы ты, сука ядреная.1 Что же ты, уважаемый мною сотрудник милиции, вводишь в заблуждение свое начальство? Что? Ею ты будешь… Дорогой ты мой человек, ну разве так можно? Любезнейший мой друг, верни мне мою долю сполна, и я ни на мгновенье не усомнюсь в твоей преданности и честности, так как для сотрудника милиции, по моему разумению, дело чести и благородства превыше всего. Ты до сих пор не понимаешь, о чем речь?2 – Ништячкин поднатужился, вновь непривычно наморщив покатый лоб, долго выбирая правильные выражения, сказанные вслух при Семене Филипповиче. – Речь идет о пятистах свистках пришедших к нам сегодня, о которых ты мне имел честь доложить. А по ведомости их, оказывается, тысяча. Неувязочка получается. Да у меня и свидетель есть! Да! Может письменно подтвердить. Что же ты, капитанская харя*, собака ты эдакая*, сотрудников наших без свистков оставляешь?! Чем же они будут преступления предотвращать? То-то. Вышла. Весь комплект свистков мне на стол. Чего?! Проститутки? Субботник? Сегодня? Уже здесь? Ха! – мгновенно воскрес Ништячкин. – Буду, буду. Рассмотрим дело в надлежащей форме.
Бросив трубку, Ништячкин удовлетворенно вздохнул.
– Вот видите, дел невпроворот. Нет, трусиков ваших мы не видели, это точно. Ну все, ступайте с миром, и не обижайте более Скамейку – ну, если попадется он вам в какой-нибудь подворотне – он у нас такой нежный.
Семену Филипповичу под расписку выдали засаленное трико с оттянутыми коленками и заплатанную рубашку с коротким рукавом классического покроя. Таким красивым он и вернулся в свое временное прибежище – квартиру Петра. Сбросив с себя одеяние, определенное сразу же в пакет с мусором, кроме трико и рубашки, которые он должен был вернуть (кто знает, кому они завтра будут служить верой и правдой), Семен Филиппович забрался в душ смыть с себя всю ту мерзость, которой он успел пропитаться за сегодняшний день.
О проекте
О подписке