© Д. Д. Кошки, 2018

ISBN 978-5-4490-3698-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

На северной окраине земли Телль есть большое Море, окруженное дикими и неприютными лесами, горами и прочими разбойничьими угодьями. Посреди Моря есть много маленьких и больших островов, есть даже одна гора, с которой видны все берега Моря и чуть-чуть подальше. На островах жители недружелюбны и похожи на изгнанников, но это только кажется неумелому гостю, – если хозяев задобрить, рассказать им сказку или станцевать топочущий танец, то и хлеба вам дадут с молоком, и положат спать на мягкое.

Сегодня утром, на заре весны, Винна, – вот она, машет рукой, стоя на самом кончике своего острова, – как раз захотела показать нам нехитрые свои владения.

– Конечно, настроение у меня совсем не весеннее, – заливисто засмеялась Винна, – я склонна к ипохондрии и, могу поклясться, точно у меня простуда.

Поэтому она завязала горло длинным полосатым шарфом, хотя здоровье у нее отменное.

В восточной части острова стоит избушка, срубленная еще отцом Винны, который сложил печку и нарубил дров, – они, кстати, до сих пор не закончились, хотя минуло тому уже пятнадцать лет и Винна совсем выросла, – и к избушке примыкает сарай для всяких полезных вещей.

В избушке тихо и уютно, стены обиты светлым и теплым деревом, на окошках шитые занавески, а метла сама регулярно подметает пол.

– Да уж, – раздался голос за спиной, – подметать-то, она подметает, да кто ж пыль под коврик собирает?

Метла виновато упала за дверью.

Здесь всего две комнаты, в большой горит вечерами пухлый очаг, раздобревший на сытной еде, а в спаленке есть две книжные полки.

Винна любит расположиться теплым днем в гамаке с хорошей книжкой, лузгать семечки и лениво отмахиваться от зайчиков, пробившихся сквозь листву.

Деревьев на острове немного, ведь сам остров Винна проходит за десять минут, но все они огроменные, и везде и всюду развешаны гамаки, чтобы во время прогулки можно было прилечь в тени и почитать. Даже в сарае весит гамак, и часто там в летний полуденный зной через щели на пол падают лучи солнца, в воздухе золотится пыль, а в прохладном погребе мыши строят коварные планы.

– Я часто раскидываю везде крошки сыра и корочки хлеба, – присела рядом на крылечко Винна и накинула поверх шарфа еще и пуховый платок, – а мыши строят коварные планы. Они даже создали мышиный отряд для снабжения мышиного царства, и те коварно охотятся за моими крошками.

Конечно, и мыши, и Винна знают об этой игре: мыши понимают, что крошки для них специально раскиданы, а Винна всегда деликатно отворачивается, чтобы отряд мог пройти незамеченным, но как было бы скучно не затевать этой бесконечной игры! И еще мыши не трогают запасы, – пояснила Винна, улыбнулась и побежала к воде, где в маленькой бухте веселится спаниель Корь.

– А что, – удивилась Винна, – что в этом такого? Можно, конечно, назвать по-другому, и Коклюш, и Грипп, и Ветрянка, – Коклюш мне даже как-то больше нравится, но Корью его назвала моя матушка. У нее тоже была ипохондрия.

Наконец, дело дошло и до посиделок на веранде, и до истории самой Винны. Она налила мне чаю, придвинула поближе плюшки и рассказала про свою недолгую жизнь.

– Папа и мама ушли, когда я была маленькой, совсем их не помню, – живо начала Винна, – оставили мне избушку, Корь, мышей и много дров про запас, чтобы я не замерзла зимними ночами. Наверное, уплыли на остров, что поближе к Востоку.

– Иногда сюда приплывают лодки, все больше с бродячими торговцами, – таких я на порог не пускаю, разве что разложим чайник на травке и закусим пирожками под неспешную беседу. А откуда, по-вашему, у меня мука, мясо и горох?

В обмен Винна отдает собственноручно вышитые платки и вязаные пуховые шали, и, между прочим, слывет мастерицей на все Море.

– Еще из соседей хороших есть старый Бубрик к югу, с женой, которая много болтает и ничего не понимает, – зато какие пироги печет с малиной! Есть еще старый Гусь на острове к северу, и Белый Папарик, и зайцы…

Винна еще долго рассказывает о своих соседях, об их привычках и странностях, пока солнце совсем не заходит за горизонт, и мы пьем чай уже при Первой Луне, затем при Второй, а уж к Третьей, смотрю, Винна совсем зевает, очаг сыто икает искрами, а Корь и вовсе улегся в кресло и перебирает лапами в погоне за коварными мышами. Остается лишь оглядеть на прощание избушку, в которой всего две комнаты, погрозить пальцем мышам, – вот они, рядком высунули носы в щель под дверью, присмотреть, правильно ли метла загоняет пыль под коврик, и раствориться в ночном воздухе, рассказав напоследок еще одну, самую интересную, историю маленькой Винны.

– Злобный колдун Алдур все порушил, все погубил! – заливалась истерически бабка, осев пышными юбками в груду вещей на дне лодки, – все разорил, деспот проклятый!

Дед успокаивал ее, подтягивая поминутно штаны – видно, забыл в суматохе ремень, и Винна прикинула, что для сей деликатной цели подойдет, как нельзя лучше, обрывок бельевой веревки, утащенной вороньими разбойниками третьего дня.

– И дом погорел, и хлев погорел, и коровушка моя, золотце роди-и-имое…

– Зарезали? – испугалась Винна, и Корь даже начал выть.

– Да нет, к быку своему, проклятущему, убежала, – надрывалась бабка, – мол, от таких хозяев толку никакого, а я ее, язву, и чистила, и купала, и сеном…

Дед вздохнул, крякнул, посмотрел виновато на Винну, и те вдвоем побрели к избушке, оставив бабку сторожить остатки имущества.

Там они с Винной присели на крыльце и завели деловой разговор, наблюдая, как бабка, путаясь в юбках, – нацепляла на себя, поди, все приданное, крякнул дед, а пивные дрожжи руки не дошли захватить, – разгружала лодку, стонала и громко охала, когда Корь периодически начинал жевать сзади какую-нибудь из юбок.

Далее Винна узнала, по порядку, всю родословную деда и бабки, количество скотины у треклятого шурина, который на столетие деда даже не подумал преподнести ему в подарок теленка, а также перечень имущества и порядок его приобретения всеми известными пращурами деда и некоторыми из пращуров бабки (на что бабка подала голос с самого берега, но эту часть рассказа мы опустим), и уж потом, как бы между прочим, когда взошла Вторая луна и бабка в обнимку с Корью уже мерно похрапывала в ближайшем гамаке, дед рассказал о Колдуне из местности Зарья, что в земле Телля ближе всего расположена к Морю.

– Сидит, проклятый змей, в своем замке ужо двести лет, варит зелья да порчу насылает, да ураганы, да ливни, да болезни всякие на округу, – нахваливал своего колдуна дед, – страшнее его никого в земле Телля нет, да и, поди, и земле Мара, и в горах Тимбльдока, да и на всем белом свете.

– Коли такой злой, что же другого не найдете, – недоумевала Винна, кутаясь в плед, – ежели непотребства такие творит?

Дед замялся, закряхтел, посмотрел искоса на бабку и продолжал уже потише. Винна, конечно, заметила, что бабка в тот же миг проснулась и даже приоткрыла один глаз, но не стала мешать подслушивать, ибо сама знала за собой такую слабость.

– Да коли… – дед почесал затылок, – да, дык, без колдуна-то совсем плохо, этак, графья какого-нибудь над нами сразу поставят, тот сразу побоища задумает, да на соседей пойдет, да и соседи на нас… а к колдуну во владения никто не сунется, – страшно, дык. А ентот, хоть и змей, так ведь без колдуна-то, ох, как и плохо.

Устав от загадочной и противоречивой деревенской души, Винна предложила поскорее закончить историю рассказом о последних несчастьях, обрушенных на деревенских жителей злобным колдуном, и пойти спать.

Дед одобрительно закивал и продолжил. К Третьей луне Винна, наконец узнала, что пятого дня над деревней распалилось оранжевыми всполохами небо, завертело деревья ураганом, и прямиком над дедовской усадебкой разверзлась синяя туча, из которой вылетели красный дракон о шести хвостах (почему шести, дед? – видно, Винна, седьмой ужо откусили) и белый стрекозуб с четырьмя лапами и птичьей головой. Сие разноцветное действо сопровождалось раскатами грома, молниями и дикими криками противников, то и дело хватавших друг друга за глотки, хвосты, крылья и прочие части тела, – дед не стал уточнять, – отчего все деревенские разбежались прочь по окрестным холмам, откуда смотреть было безопаснее и познавательнее.

Винна сочувственно кивнула, сонно подпирая лицо ладошками.

– Дык, да надо ж, говорю, только на Ветряной холм отошел, – крякнул дед, – да еще под бок кума Васьну тычу, мол, смотри, как колдуны-то разыгрались, так ентот проклятущий дракон как схватил стрекозуба поперек бока, да как швырнул, негодник, прямо на домишко мо-о-ой… Все, все пожгло, и домишко, и сараюшко, что той весной как сделал, да хлевушко, да сад яблоневый… – дед подпер лицо ладонями и закачался из стороны в сторону. Винна немного проснулась и похлопала его по спине.

– А при чем тут колдун?

– Как причем?! – бабка села резко в гамаке, отчего Корь с визгом бросился под кусты, дед принял верноподданническое выражение лица, а Винна подскочила на месте, – да как же не причем? Да всему миру известно, что ентот стрекозуб и есть наш колдун, глаза б мои его не видели, а дракон красный – это колдун с восточных гор Мара, чтоб его вошь поела, и спорят они меж собой уж двести лет, да грызутся, аки звери дикие, да домишки наши разоряют своими распрями.

– Верно бабка говоришь, – поддакнул дед, – вон и старый Хмырь с болота мне говорил, что лет пятьдесят тому назад опять учинили они непотребство и порушили дамбу на Малье, и оттого все посевы залило и пришлось местным на рыбу заместо каши переходить, да плавники отращивать. А коли убили б кого – как с такого спросишь, он тебя мигом в лягушку превратит, как увидит.

– Нда, исто-о-ория, – озадаченно протянула Винна и пересела на крыльце поудобнее.

– Ой, да куда ж нам теперь деваться-то, – тихо начала завывать бабка, отчего Винна почувствовала себя неуютно, ибо незваных гостей не любила и сразу от них приходила в смущенное состояние духа.

– На западе есть островок с деревней, – бодро заверила она деда с бабкой, – у меня как переночуете, так и сразу туда плывите, там зайцы… то есть, народ добрый, помогут при обжитии…

– А коровы есть? – всхлипывала бабка, утираясь то платком, то ушами Кори, деловито нюхавшего ее мокрое лицо.

Винна задумала.

– Зайцы есть, козы есть, бобриное семейство… Козы подойдут?

– Ну, ежели не капризные и в наше хозяйство пойдут, то еще ничего, – ободрился дед и посмотрел хитро на бабку. Та постепенно перестала плакать и уже прикидывала в уме, сможет ли приладить к хозяйству и зайцев.

– Ну, на том и порешили, – заявила Винна, разложила гостей по гамакам и пошла спать.

Через десять дней хомяк, поставлявший Винне материал для рукоделия, которым она худо-бедно кормилась, заявил, что уплывает куда подальше от этой проклятой местности, да и другие поставщики больше в Море не плавают, ибо колдун Алдур с замка Зарья совсем очумел и требует платить речную пошлину, а как выходить в Море, не платя пошлины, не разъясняет.

– Говорят также, – заявил хомяк, жуя лепешки и запивая чайком, – что марский колдун нашего колдуна знатно потрепал на позапрошлой неделе, да еще назвал кнутым хряпиком его прадеда – который, бишь, в землю Телля первым пришел и замок на горе Зарья построил, – так вот, наш колдун, говорят, от злости поседел и тотчас засел у себя в стенах, да зелья днями и ночами варит…

– Опять марского колдуна на бой вызовет? – озабоченно протянула Винна, она напряженно думала, что теперь делать, и было совсем не до колдовских побоищ.

– Да, видать, – хитро подмигнул хомяк, засовывая за щеки лепешки про запас, – скоро опять буянить начнут, да пакостить над мирным населением.

Винна и хомяк пришли к выводу, что при таких условиях житья от колдуна будет никакого, ибо колдун, одержимый государственными преобразованиями в виде установления речных пошлин, – это беда пакостная, но привычная, а вот колдун-государственник с манией падать на деревенские хаты в материальной форме стрекозуба – это уже, как бы сказать, никуда и вовсе не годится.

– И чего ему не сидится, – заключил хомяк, щедро одаривая Винну последними нитками и шерстью, что завалялись у него в лодке (чего уж там, ничего с тебя не возьму, раз такое дело), – марский колдун ему опять наваляет, как пятьдесят лет назад, когда еще дамбу енту порушили… Мой кузен Хрык сказывал, что на Малье девки рыбьи хвосты отрастили в пол-аршина, такие прямо невесты сделались… хмы-хмы…

Хомяк предался воспоминаниям, а Винна тем временем отнесла в сарай полученные от хомяка запасы и начала усиленно думать. Хомячья лодка уж скрылась в заходящем солнце, а Винна все еще думала, пересчитывала запасы, куталась то в плед, то в шаль, и под конец Второй луны заснула где-то в гамаке посреди острова, полная грусти и отчаяния перед свалившимся несчастьем.

Собрание на Козьем острове шумело, волновалось, но все без какого-либо приемлемого решения. Кто-то предлагал нанять злобного колдуна для устранения Алдура, зайцы выдвигали предложение и вовсе переселиться на побережье, Папарик с семейством требовали послать гонца к королю земли Телля и даже вызвались сочинить самый действенный и добронамеренный донос, а козы все собрание жевали травку и молчали, словно бы их и не касалась общая беда.

Как оказалось, мерзкий колдун действительно перекрыл все ходы и выходы в Море со стороны местности Зарья, и обложил все проходящие лодки непомерной пошлиной, на что поставщики либо совсем не желали снабжать население одиноких островков, либо ломили такую цену, что кое-где, как говорили, одного целиком выкупали в выгребной яме вместе с товаром.

Винна сидела посреди Козьей площади, слушала соседские разговоры и, наконец, выдала самое здравое суждение, по мысли большинства присутствующих.

– А не пойти ли к колдуну и попросить отменить пошлины?

Воцарилось молчание.

Винна смущенно продолжала, обнимая Корь и ужасаясь собственной инициативности:

– Ну, может, снизить?

Все молчали, только козы мерно жевали травку на Козьем пастбище.

– Ладно, – неохотно поднялась Винна, – надо, в общем, кого-то послать, чтобы колдуна уговорить. Вон ты, Папарик, – у тебя вид жалостливый, ты даже хомяков разжалобить умеешь, чтобы подешевле товару набрать, так ты пойди и поплачься… видать, и колдуна разжалобишь…

Все оживились, загомонили, площадь пришла в движение, и отовсюду к бедному Папарику потянулись лапы, крылья, руки и копыта, чтобы поздравить с выдвижением в такую важную миссию. Несчастный ошалело пожимал все протянутые к нему конечности и начинал потихоньку плакать и прижимать к себе по очереди жинку и все семнадцать детишек. Те также разревелись и начали причитать, отчего собрание и вовсе приняло вид крайне скорбный и одновременно воодушевляющий.

В задних рядах кто-то уже начал сочинять торжественную оду павшему герою, однако эту инициативу дружно прикрыли медной лоханкой, на которую сверху осторожно присел медведь. Папарик, всхлипывая, направился в обнимку с соседями в Козий трактир, представлявший собой большую яму, накрытую ветками, и половина площади потянулась за ним, дружно хваля мужественного соседа и потихоньку делая ставки, вернется ли он целиком или по частям, или вообще сгинет безвозвратно в чащобе вокруг замка Зарья.

Оставшиеся тихо расходились по своим лодкам, козы мирно направились на ночное пастбище, и только Винна еще какое-то время сидела на площади в обнимку с Корью, пока свежий воздух с Моря не напомнил о простудах и прочих неприятностях. Винна, пребывая в весьма неприятном состоянии духа, вытянула из трактира соседа-бобра, в чьей лодке они приплыли, и они вместе направились к своим островам. Старик бобер мирно прикорнул у носа лодки, увешанного крохотными фонариками, которые они с Винной слепили на прошлое зимнее солнцестояние. Лодка сама знала дорогу и деловито поскрипывала, переругиваясь лениво с особо настырными волнами, на пути домой.

Корь виновато помахивал хвостом и косился на Винну, которая чувствовала себя премерзко и уговаривала саму себя, что все это от начинающейся простуды. Однако, как ни силилась она, чихать так и не начала до самого дома. Бобер приткнул лодку на пристани и попросился по-соседски переночевать в сарае, куда тут же и направился. Винна же посидела еще на крыльце, вспоминая собрание и хнычущего Папарика, и пошла спать.

Наутро удивленный бобер увидел у лодки нагромождение вещей, среди которых чемодан Винны занимал особое место, горой возвышаясь над окружающей местностью, а посреди всего этого великолепия сидела Винна, укутанная двумя шарфами, и натягивала высокие сапоги. Бобер осмотрелся, оценил обстановку – а в цели путешествия он, зная доброе сердце Винны, и не засомневался, и методически, через возражения, плач и причитания соседки, начал возвращать большую часть имущества обратно в дом, оставив напоследок небольшой рюкзак, мешок припасов и чайник, который так и не смог выдрать из рук Винны. Наконец, он водрузил Винну и Корь в лодку, самолично повесил на дверь избушки и сарая большие навесные замки, передал мышам буханку хлеба и строго наказал не трогать запасы, на что мыши, дружно всхлипнув носами, кивнули, и высыпали на берег провожать хозяйку.

Винна, зевая, грустно смотрела на удаляющуюся избушку и ежилась от холодка по спине. Впереди ждала страшная местность Зарья земли Телля, опоясавшая весь юг Моря, до самых западных гор Мара и восточной пустыни; посреди которой, на горе Зарья, стоял замок колдуна Алдура, – злобного и циничного разрушителя деревенских домов и превращателя невинных граждан в лягушек. Винне очень хотелось вернуться домой, снять с избушки замок и накрыться теплым одеялом в мягкой кроватке, и думать, что Папарик все сделает, как надо, однако тут же становилось очень стыдно, особенно перед стариком-бобром, и Винна мужественно куталась в плащ и особо туго перевязывала шарфы.

Так прошел день, и ночь, а потом и еще три дня и три ночи, а потом и вовсе неделя, и они приплыли к устью крохотной речки Татья, что впадала в Море отдельно от остальных товарок, стремившихся поскорее влиться в полноводную Рарну. Там они долго препирались с ежами-сборщиками пошлин на предмет того, что не везли никакого товару, оттого и должны были проходить бесплатно. Винна порадовалась, что бобер заставил ее вернуть большую часть снаряжения, которое ежи наверняка приняли бы за партию запасов для лесных жителей, и даже утихомирила всех спорщиков, отдав ежам чайник. Те подозрительно обнюхали его, но плыть дальше все же разрешили.

Винна и бобер еще долго обсуждали нравы в среде сборщиков пошлин и ежей вообще и пришли к выводу, что на всем свете это наипервейшие взяточники.