Хочу отступить и попросить новеньких, которым почему-то показалось, что я пишу для того, чтобы вы тут самоутверждались за мой счёт. Так вот, дорогие мои свежеподписавшиеся, никогда не надо сравнивать себя со мной, потому что гладиолусы. И не надо рассказывать, чтобы вы сделали на моем месте, потому что вы бы ничего не сделали. Сдохли бы вы через неделю после того, как вас переехал поезд. Так что скромнее будьте, герои семейных войн, и я вас не забаню. Мне ваши разглагольствования читать просто мерзко. Я же давно здесь, и знаю кто пишет подобные опусы. Не надо нервировать меня, потому что я злая, и меня не интересует, что бы вы сделали тридцать лет назад на моем месте, потому что мне неведомо, как вы на своём то месте справляетесь.

А я продолжаю. Сожитель мой отсутствовал недели две. А может три. Потому что ехал на поезде, потом ещё надо было добираться до поселка, где жила его мать. В общем, все это время. А я периодически наведывалась на Ереванскую. Туда я ехала обычно на такси, а обратно хромала пешком. Типа привыкала к реальности. Муза, которая скрашивала мое одиночество, потихоньку собирала урожай и готовилась к тому, чтобы освободить помещение. Свиней и кроликов уже перевезли. Она собирала ягоду по мере поспевания и тут же варила варенье. Иногда я оставалась на ночь, и сидела во дворе на лавочке, наблюдая за Музой. Мне казалось невероятно скучным то, что она делала. Варенья, салаты, закрутки. Господи, неужели вся жизнь крутится вокруг еды?

С другой стороны, за забором жила другая семья. Я нечаянно познакомилась с ними. Их огромный жирный кот прыгнул через забор, и застрял между забором и крышей нашего домика. Кот орал, как резаный. Но ещё громче орала его хозяйка. Я тогда ещё не видела ни кота, ни хозяйку, и мне было не понятно какого овоща они орут? Ведь ничего же не меняется. Кот где-то орет, его хозяйка где то орет, ну кто-нибудь уже чего-нибудь сделайте! Вам же не нравится то, что происходит, раз вы орете? Но тут ко мне подошла Муза и сказала:"Иди помоги им, ты высокая. А я маленькая, мне роста не хватит. Иначе будут оба орать до вечера"

– А куда идти то?

– Выйди на улицу, и зайди в соседнюю калитку.

Я открыла калитку и одеревенела. Во дворе, на табуретке сидела женщина невероятных размеров. Вот это да! Как же она передвигается по двору?

– Девочка моя, залезь на табуретку, вот она у забора стоит. И сразу его увидишь.

– Кого его то?

– Кота моего, рыжий такой. Фантик зовут. Помоги ему, а то будет орать, пока дед не придет!

Я залезла на табуретку, и увидела в кустах за забором, голову рыжего кота. Он был даже не рыжий. А какой-то ярко коричневый с красным оттенком. В общем цвет кота был очень необычный. Он опёрся передними лапами о перекладину забора, и задние лапы, скорее всего на чем-то стояли. Поэтому и видно было голову. Когда увидел меня, кот замолчал, наверное, понимал, что помощь пришла. Я взяла его за шкирку и попробовала вытянуть из кустов, но у меня ничего не получилось. Было такое ощущение, что кот за что-то зацепился. Я поняла в чем дело только тогда, когда легла животом на забор, подхватила кота, как ребенка, и стала тянуть его к себе. У меня получилось, но не сразу. А когда я добыла этого кота, я все поняла. Весил котик килограммов десять, и был такой же необъятный, как его хозяйка.

А хозяйке я думаю было лет семьдесят на тот момент. Звали ее Августа. Но вся деревня звала ее баба Гутя. По национальности она была якутянка, и в тот, первый вечер мне было интересно, чем надо кормить маленькую якутскую девочку, чтобы она превратилась в такого бегемота. Волосы у бабы Гути были якутские, густые, черные. Ее раскосые глаза были совсем узкие. Потому что только лицо весило килограммов двадцать, было широким и круглым как блин. Именно за счёт этого глаза стали уже. А сама она походила на гору жира. Мне всегда было непонятно, как такая табуреточка выдерживает такую тушу и не сломается. Но так, как я добыла из беды жирного кота жирной хозяйки, я по умолчанию сразу стала хорошей соседкой.

Баба Гутя была доброй женщиной. Наверное, потому что постоянно ела. Ела все подряд. Селёдку, пироги, картошку, бутерброды. В тот момент, когда я с ней познакомилась, я ещё не знала, что вся радость, счастье, и все благодарности в ее жизни заключаются в еде. И в тот, первый раз, она мне в знак благодарности дала банку малинового суфле. Какое оно было вкуснючее! Мы с Музой его в тот же вечер уговорили. В общем, и с бабой Гутей я подружилась, и с Музой нашли общие интересы, поэтому насчёт общения было все хорошо. А ещё в тот же день я познакомилась с мужем бабы Гути. Очень я удивилась, когда его увидела. Это был такой тощий старичок, в четыре раза уже своей жены. Когда он пришел домой, баба Гутя расслабилась, села у стола на летней кухне и раздавала команды.

Так я вливалась в деревенский коллектив, который для меня ограничился вот этими двумя женщинами. Мне вполне хватало этого общения. Тем более двор бабы Гути был выложен рейкой, деревянной, конечно, поэтому она всегда была выше меня и всегда меня видела. Можно сказать, я всегда была под присмотром. Единственное, что мне не нравилось, это дорога туда и обратно. Я имею в виду дорогу в Нахаловке. А люди рядом были замечательные. У обеих тёток можно было попросить питьевой воды, если прокараулил водовозку, спросить совета по проживанию в этой дыре, да и просто скоротать время. Муза была специалистом по огородным насаждениям, а баба Гутя знала все сплетни деревни. Поэтому я очень быстро узнала кто где с кем живёт, кто бедный, кто богатый, у кого любовница, у кого любовник, и какой дом выставлен на продажу. Людей в лицо я не знала, зато знала все про них. Наверное, это хорошо.

Время шло. В те годы нельзя было позвонить и предупредить, что на днях приезжаю. Опять же у нас с Витей были такие трогательные отношения, что обоим было по барабану, где шарахается типа партнёр. И я в тот момент слегка просчитала, что Витя должен был нарисоваться, и завязала ездить в Нахаловку. Может все-таки пронесёт, и Витя там как то обустроится один, и в уюте и красоте позабудет обо мне. И Витя конечно бы забыл, если бы захотел из детсадовца вырасти во взрослого дядьку. Который вполне отвечает за свою жизнь и поступки, готов убирать за собой срач и мыть посуду. Но вот это было совсем не про него. Единственное, что он делал легко и с задором, это готовил жратву. Много, жирно, и желательно позажаристей.

А ещё же он был хронически нищий. Если у него были деньги, он их махом транжирил, а в тот конкретный момент денег у него не было. Потому что скорее всего в своей Юрье, он пускал пыль в глаза, и матери, и сестре. Типа дарил подарки, а может даже и в ресторан сходил с ними, а может и ещё какой сюрприз сделал. У него же там была маленькая племянница, поэтому надо было всем показать, как он круто живёт. А ещё я догадываюсь, что в тот самый момент меня уже начало отпускать. И наверное, если бы Витя нечаянно остался в своей Кировской области, я бы вздохнула свободней. Так что выходит, что я начинала умнеть, а Витя привыкал к хорошей жизни, которую ему устроила я, и которой он сроду не видел, и даже не предполагал, что такая есть.

В общем я закрыла дверь в хатку на ключ, положила этот ключ в щель между досками в стене, и похромала жить к себе домой. Надеясь, во-первых, на то, что он не будет сильно торопится в Иркутск, а во-вторых, на то, что заскучает обо мне не в первый день приезда. Все случилось в точности так, как я хотела. Витя на моем горизонте нарисовался не скоро. Нарисовался такой гладкий, успешный, приодевшийся в родном городе. Видимо в Кирове тряпок было больше, чем Иркутске. Поэтому он приоделся. Тряпочник Витя был знатный. Сейчас я думаю, что с помощью одежды он всем старался показать, как он хорошо живёт. И в этот раз, наверное увидев то, чего в Иркутске и отродясь не было, о он не в чем себе не отказывал.

Вернулся он даже позже того времени, о котором я мечтала. А может, как я и хотела, не хотел проявляться. А потом, после встречи с ним у меня появилась ещё одна мысля в голове. Хотя сейчас я в этом вообще не уверена. А в тот момент я не умела думать, как сейчас. А уж анализировать тем более не умела. Поэтому, что хотели до меня донести, то обычно я и понимала, без раздумий. Но об этом позже. А в тот момент он просто проявился и подкараулил меня во дворе, с детишками. Конечно же изо всех сил пыталась изобразить на лице радость, а вслух говорила о том, как я соскучилась. Но что-то я догадываюсь, что не сильно у меня получалось. Потому что очень трудно было изобразить искренние эмоции, если их нет и брать неоткуда. А у меня было именно так.

Что я могла испытывать по отношению к Вите? Страх. Больше ничего. Что могло меня к нему тянуть? Секс? Так и этот формат жизни был уцененный. Ну потому, что Витя то между сексом и едой выберет обязательно еду. А о чем это говорит? О том, что во время этого самого секса он будет думать о пельменях. А что я в этот момент должна делать? Просто терпеть. Потому что ждать чего-то от этого процесса глупо. Да, процесс вроде идёт, и Вите, наверное, кажется, что это круто. Ведь он может совершать эти самые простые движения достаточно долго, здоровье у него есть даже на это. Но он никогда и ничего в этом не понимал. Потому что считал это грязью и мерзостью. Наверное, поэтому не нашлось женщины, которая бы заменила меня. Ну должны же быть в сожительстве хоть какие-то связующие моменты. У нас их не было.

Поэтому мы высказали друг другу заранее приготовленные, красивые, но лживые слова, и продолжили разговор на тему моего визита в домишко без туалета. Я отнекивалась, Витя настаивал. Я точно знала, что мне там не очень, тем более с детьми. А Витя привык жить именно так. Но я это пойму позже. Что происходило тогда в голове у моего сожителя? Ведь он, по сути, не терпел возражений? Теперь то я знаю, что в тот момент он решился реализовать заранее придуманный план. Поэтому ему надо было затащить меня в свое домовладение именем революции. Он старался. А я в тот момент понимала, что отказ чреват. Я же не знала, что Витёк до сих пор помнил участкового, проверяющего паспорт. Поэтому мы договорились, но не сейчас, а через неделю. И на этом расстались.

А через неделю я, погрузив в такси продукты, и кое какие бытовые мелочи, и захватив с собой детей, двинула в сторону Ереванской. Я думала, что я там подзадержусь. Витя тоже все сделал для этого. Он даже как-то не успел все засрать. Накрыл стол, наготовил там чего-то, действительно привез какие-то мелкие подарки. Такие мелкие, что я даже не запомнила, что это было. А ещё он приготовил крючок. Крючок на меня. Крючок продуманный хороший. Но с побочными действиями. Но ему не довелось узнать об этих побочных действиях, если только сейчас, читая это он узнает, как я среагировала на его фокусы. Хотя сейчас я на сто процентов уверена, что это был просто спектакль, для меня. И я повелась. Но не на то, на что хотел Витя.

Встреча прошла за столом, как всегда. Молодые семьи после такой разлуки кидаются в кровать, а у нас по любому поводу учились радоваться за столом. Но у меня это долгие годы не получалось. Уже ближе к расставанию я научилась жрать тазиками, и все подряд тащить в рот, по поводу и без повода. А в то время еда была для меня вообще не важна, и накормить меня можно было маковой семечкой. Дети ели, потому что за ними бдило око не очень доброго папаши, а я съела то, что мне нравилось, и ждала, когда все выйдут из-за стола, чтобы все убрать и вымыть. Потому что это мне очень не нравилось, и лучше все это сделать сразу. Пока не засохло, пока мухи не налетели, и не думать об этом больше.

Все это я сделала быстро и качественно, тем более что за детей можно было не переживать, у них было много интересного во дворе. А Витюша сразу завалился пузом кверху. Ну а что ещё можно ждать от тридцатилетнего мужика? Именно того, что он нажрется и заснёт! Но меня это не напрягало в тот момент по одной простой причине, в голове ещё сидел Дима, и уходить не собирался. Пока не собирался. Витины руки меня не вдохновляли, остальное тем более. Я перемыла посуду и стала все расставлять по местам. И тут, внимание, меня ждал сюрприз! На нижней полке в посудном шкафу лежали они! Отгадайте что? Да никогда в жизни не догадаетесь! Это были красивые, бордовые, и даже ажурные, женские труселя! Правда?

Точно. Ну если бы я была такая как сейчас, я бы начала думать по-другому. А тогда я очень заинтересовалась. Ух ты! Это точно трусы? Я взяла их в руки и решила рассмотреть. Вот сейчас я даже не скажу вам, были они новые или ношенные. В тот момент меня это мало интересовало. Я держала их перед собой и осознавала, что труселя красивые, ажурные, хорошего качества. Но вот очень интересно, что они делали в посудном шкафу? Кто их там оставил? Какая женщина могла забрести к Вите в гости? Но главное то конечно не то, что забрела, а то, что трусы сняла. Зачем она их снимала то? Серьезно это было нужно? Зачем? Я чего-то не знаю про Витю? Или может ей просто было жарко, и она решила снять нижнее белье? Я не знала, что думать!

Но раздумья, это хорошо. Но есть же ещё и то, над чем думать не надо. Это размер. Корма у той, кому принадлежали эти трусы, была шире, чем у меня. Значит трусы точно не мои. Ладно, здесь вопросов нет. Но зачем эти трусы класть или ложить в посудный шкаф? Что другого места нет? Тем более, это же посудный шкаф, который стоит в чужом доме! Какую цель преследовал тот, кто это делал? В тот момент внутри меня играл интерес и любопытство. Что это? Зачем это? В честь чего это? Кто здесь был? Как женщина может оставить трусы в чужом доме? Тем более по тем деньгам такие трусы стоили не мало. Они что у нее лишние? Купить на барахолке трусы и оставить их чужому дяде? Типа территорию пометила что ли? Вот так, с чужими трусами в руках, я и повернулась к Витюшке.

– А вот это откуда здесь? Я здесь все устраивала, и этого здесь не было!

– Ты про что это?

– Да я про трусы. И трусы эти женские!

– Да тут ко мне Олега с друзьями заходил позагорать, они, наверное, и оставили.

– А давно друзья женские трусы носят?

– С ними Светка была, и ее коллега, их наверное

– То есть жена Олега сняла трусы, оставила их здесь и пошла домой без трусов?

– Ты что ко мне пристала? Я то откуда знаю? Лежат трусы и лежат, я их даже не видел!

– Как ты их мог не видеть? Ты же тарелки отсюда брал?

– Не видел и все!

– А если бы ты под подушкой нашел мужские трусы, какие бы мысли тебе в голову пришли?

– Ну ты давно знаешь, что я о тебе думаю

– А мне о тебе что теперь думать?

Витя не готов был к такому разговору, поэтому рыкнул на меня и я тихо заткнулась. Я реально понимала, что если он здесь решит дать мне в глаз, у него нет никаких ограничений. Даже мамы за стенкой нет. Поэтому лучше замолчать. Так будет дешевле. Но внутренне я все равно напряглась. В тот момент я ещё не понимала, что меня тревожит и сделала контрольный выстрел в голову, то ли себе, то ли Вите.

– И куда их теперь? Трусишки то не простые! Вдруг хозяйка за ними придет, и не найдет там, где оставила?

– Отстань от меня! Я не знаю кто это оставил! Выкини их в печку!

Вот он, самый подходящий вариант, в печку. Наверное, Витя надеялся на то, что я просто их выкину, потому что печку никто не топил. Но я не хотела оставлять шансов на возврат. Тому, кто эти трусы оставил. Не важно зачем оставил. Возможности вернуть их не будет. Я взяла трусы и пошла к Музе. У нее печка топилась всегда. Зашла я к ней осторожно постучав в дверь. Она не услышала, занята была. Этих тридцати секунд мне хватило на то, чтобы закинуть трусы в печку. Ну вот, и царствие им небесное. Я вернулась домой, завершила свой скорбный труд с посудой и уборкой. И пошла во двор к детям. Мыслей у меня была полным полна головушка. Я даже не знала, с какой мысли начать.

Я сидела во дворе, складывала с детьми из камней узоры, а сама думала о трусах. Ну интересно, потому что. Ведь к тому времени я ревностью переболела. Гена вылечил раз и навсегда. Нет, я не говорю, что прямо вот так сразу отпустило, так не бывает. Я даже один раз, на третьем году совместной жизни бегала искать Витька. Видимо какая-то нездоровая мысль мою голову посетила. Поэтому и решила посмотреть, где он и с кем он. Наверное, по наивности думала, что он с дамами время проводит. Хотя если бы это и было так, то что бы я могла сделать? Ничего. Это я знала с давних времён. Если Гене приглянулась красотка, бороться с этим бесполезно. Что можно сделать то в таком случае? Ничего.

Но это же Гена, он без женщин не мог. А Витю то женщины вообще не волновали. Откуда трусы то женские в таком месте? Допустим, что кто-то ему и понравился, и что? Так понравился, что решили прыгнуть в койку? Ну я сама то в это верю? Ну первое, что меня смущает, как специалиста по интиму, если у него несколько лет назад вообще ничего не фурычило, значит это длилось несколько лет? Опыта общения с женщинами лет пять не было. Вот бля буду! И вдруг сейчас осмелился? Ой, не смешите мои тарелки! Для того, чтоб даму скрасть, нужно пыл иметь и страсть. А это вообще не про Витю. Я можно сказать сама себе детей сделала. Вряд ли ещё такая героиня найдется. Тогда что это за финт ушами? Пойти у Музы спросить? Стыдно.

Ладно, допустим ничего особого не произошло. Допустим. Тогда что за героиня дала ему дорогие трусы напрокат? С какой целью? И насколько надо быть шалашовкой, чтобы мужику дать свои трусы? А Витёк то, как это просил? Типа для чего они ему? Показать на барахолке, чтобы мне такие же купить? Вот ничего мне в этой истории не понятно. И сама история тоже. В какую сторону думать?

Сказать, что я как-то переживала по поводу того, что Витюшка даже переспал с кем то, я не собиралась. Смысл? Это Генкиным талантом было жалко делиться, а Витина тыкалка, это в конце концов, просто тыкалка. Не больше, ни меньше. Ну сказился он кого-то потыкать, и что? Я что-то ценное пропустила? Или потеряла? Мне обидно или жалко? Вот как-то не чувствую я особого сожаления. Ну, потому что не верю! Это же как стараться надо, чтобы Витюшка на кого-то запрыгнул! Бедная женщина. Пока старается, устанет, и уже ничего не захочется!

Но было то, за что мне было обидно. Это то, что это произошло, если конечно произошло, там, где я навела порядок, устроила чистоту и комфорт. Шторочки повесила, коверчик на стену прибила. Это почему это какая-то шалава должна пользоваться результатами моего труда, и моими стараниями! Это, пожалуй, меня бесило больше всего. И ещё все-таки было интересно чьи это трусы? Кто такой добрый и щедрый? А что это тетка, я не сомневалась. Или Олег свиснул трусы у своей Светки и дал Витьке напрокат? Но у Светки тот же размер, что и у меня! Не сходится ничего!

Вот в таком ракурсе я рассматривала это происшествие. А попутно думала о том, с кем Вите наставить очередные рога. Ведь все друзья за год моего общения с Димой скрылись с горизонта. Опять же Витины рога, это очень спорные отростки. Во-первых, он по сути мне никто. Поэтому хоть как изменяй, измена получается подосланная. Второе. Я же не могу это прорекламировать. Я это естественно буду скрывать, потому что могу получить в глаз, или по зубам. Значит успокаивать эта измена будет меня частично. И третье. Что-то я догадываюсь, что если бы я отдала соседу тарелку пельменей, Витю бы это взволновало больше, чем моя интимная связь с этим соседом. Но не должны эти трусы остаться без отместки. Свою то душу все равно надо успокоить.

И тут вдруг во двор вышел Витюшка.

– Что, выкинула трусы? Легче стало?

– Я их не выкинула, сожгла

– Костер разводила?

– Зачем? У Музы печка всегда топится, проблем с огнем нет.

– Ты что, и Музу в это посвятила? Совсем ума нет? Теперь вся деревня будет обсуждать трусы в моем доме?