Цитаты из книг автора «Чэнь Сяомин»

чувства, – вопрос, который необходимо изучить вновь. Об этой потребности они заявляли резко и горячо, и их стремления превратились в живую и сложную методологическую деятельность: авангардисты сосредотачивались на рассказчике и его взглядах, создавали структуру повествования, оттачивали композицию и интонацию. Именно так они вели диалог с литературой. Авангардисты зачастую излагают историю от первого лица или подчеркивают субъективную точку зрения рассказчика. Тем самым они открывают новые горизонты эстетики в литературном описании. У авангардистов рассказчик уделяет внимание «стратегии» повествования, которая играет решающую роль во всем нарративе.

Поэтому главным стал вопрос о том, как писать. Новое поколение думало, как выстроить диалог с литературой. Слишком долго эти писатели находились под гнетом исторического нарратива, заданного шаблонами реализма. В творчестве Мо Яня, Ма Юаня и Цань Сюэ они наконец нашли опору, силы, чтобы временно разорвать связь с реальностью. И пусть вопрос о том, как писать, не был реакцией на действительность, он бросал вызов эстетическим стандартам классического реализма. Авангардисты были не в силах постичь метаисторию, господствовавшую в реализме, но поставили вопрос о том, как в словесности выражаются мысли и

этой схемой: жонглировали персонажами как вздумается, ломали временной порядок, и в этом хаосе намеренно демонстрировали фиктивность описываемых исторических событий и неопределенность бытия. Очевидно, что в авангардизме проза наиболее полноценно «вернулась к самой себе»: ей не нужно было взаимодействовать с действительностью и постигать «истинную» историю – проза говорила сама с собой.

достоверно. Однако авангардисты пренебрегли

Авангардисты вышли на историческую арену в конце 1980-х годов, то есть в то время, когда идеология все больше слабела и расщеплялась. Их красочный язык и сложная формалистcкая стратегия подняли новаторство, к которому новейшая китайская литература стремилась так долго, на особую высоту. Большинство авторов и критиков доминирующей литературы сомневались в авангардизме, не принимали его, во всяком случае, в первые годы его популярности. В такое время словесности было трудно приспособиться к меняющейся действительности и новым порядкам, хотя писать о более нематериальных, чем прежде, вопросах бытия и о неясных исторических событиях, по сути, было все равно что переосмыслять историю, пропуская ее сквозь призму собственного опыта и воображения. Поэтому литераторы тяготели к сложной методологической работе, строили изящные длинные фразы, творили в чисто лирической манере и даже ударялись в изучение тем дезертирства и насилия. Поиски формы, которыми занимались авангардисты, можно всячески критиковать, но нельзя отрицать, что эти писатели сделали прозу более гибкой и выразительной. После того, как раздвинулись традиционные границы стилистических норм, проза Нового времени стала универсальной и всеобъемлющей. Ключевыми элементами традиционных прозаических произведений были сюжет, персонажи и время. Каждый из трех элементов требовалось прописать четко и достовер

Теперь же о таланте писателя судят не по тому, о чем написано, а по тому, как написано. Авторы не просто раскрывают уникальное пространство бытия, – персонализированный опыт, – но и ищут такие литературные элементы, как мотив, точка зрения, композиция, интуитивное ощущение языка, стиль повествования и т. д.

насколько непостоянна, переменчива новейшая китайская литература

Для Китая 1986 год не был особенным, но в истории новейшей китайской словесности то было таинственное, непостижимое время. Под кажущимся отступлением, пораженчеством скрывалась целая серия хитрых действий. Именно благодаря этой неприметной деятельности была расчищена дорога для авангардизма.

Разумеется, если я акцентирую внимание на внешних исторических условиях, это вовсе не означает, что литература шла на поводу у действительности. Эти внешние обстоятельства всего лишь сформировали такую среду, в которой словесность смогла вновь трансформироваться: в самой литературе были предпосылки перемен, которые могли коснуться ее формы. Китайскими писателями всегда движет стремление к художественному новаторству, правда, литература нового периода (да и вся современная китайская литература) столкнулась со своими особыми историческими проблемами. Даже в начале нового периода в словесности Китая по-прежнему таились силы, могущие видоизменить ее. Например, экспериментальная проза «потока сознания». А поскольку у устоявшейся литературной парадигмы мощная созидательная функция, основной темой исследования формы по-прежнему остается «человек». Однако стоит теме «человека» отойти на задний план, как глубокий смысл таких исследований также исчезает.

постмодернистским экспериментальным романом[371]. И пусть еще не было всестороннего понимания, накопленных знаний с лихвой хватило, чтобы сформировать представление о литературе и заложить базу для творчества. Но именно потому, что база была зачаточной, простой, в дальнейшем литераторам пришлось изменить творческие подходы и методы. А поскольку «чистую литературу» оттеснили на периферию, одним из возможных вариантов для нее остался традиционный диалог с самой собой, возврат к себе. За основу творчества «чистой литературе» пришлось взять язык, нарратив и еще более универсальные человеческие идеи. Более того, «чистая словесность» уже разошлась с очерковой литературой и документальной прозой, которые вели напряженный диалог с действительностью, и в результате ей стало еще труднее найти пространство в реальности. Конечно, можно критиковать этот путь, но при этом необходимо учитывать, что «чистая литература» находилась в таких исторических условиях, в которых у нее попросту «не было выбора».