– Чем занимаетесь? – спросил Хи.

– Пью вино, – ответила Аня. – А ведь мне одиннадцать. И никто мне не запрещает.

– Вы пришли сегодня, чтобы найти себе того, кого будете охранять? – спросила Лилия.

За несколько лет Лилия создала себе репутацию тусовщицы и шопоголика, она регулярно появлялась в интернете на снимках в нелепых позах и каждый раз с новым ухажёром. Хи всегда считал её немного глуповатой, но иногда она соображала быстрее всех.

На этот вопрос Хи не смог ответить – ком подступил к горлу.

– Спросите, может, кто-нибудь захочет. У меня уже есть охранник. – Лилия указала большим пальцем себе за плечо, где сидел огромный, очень коротко стриженный человек в чёрном пиджаке, слишком узком для его плеч. Челюсти телохранителя позавидовала бы даже акула, а глаза, абсолютно ничего не выражающие, неотрывно следили за ним. Такие люди вызывали у Хи неприязнь, толк в работе от них был только один – напугать.

– Смотрите, там ещё один Ромео! – воскликнула Аня и указала в сторону барной стойки.

Все трое повернули головы и увидели парня лет двадцати пяти, переминающегося с ноги на ногу и держащего в руках бутылку джина «Кембридж Дистиллери». Кажется, он набирался храбрости, чтобы подойти к Лилии – она была идеальной парой для любого парня в мире. Даже будь она беднее уличного зазывалы, всё равно привлекала бы внимание естественным природным обаянием. Заметив их взгляды, парень покраснел и испарился.

– Ну вот, ещё одного испугали, – заметила Аня с грустью. – У него был такой влюблённый взгляд… Где бы мы ни находились, к Лиле всегда подходят знакомиться, никаких личных границ не знают. Поэтому я у неё выступаю в роли телохранителя. Спроваживаю всех, кто пытается влезть.

– Похоже, тот парень долго набирался храбрости, – заметил Хи. – Выглядел очарованным.

– Они все такие, – ответила Аня, качая головой. Ей было одиннадцать, и она совершенно не понимала, зачем вообще парни подходят к её сестре. – Этот даже был похож на извращенца. Мысленно он наверняка уже завёл от тебя четверню и умер с тобой в один день. Это уже третий, кто собирался сегодня подойти, но так и не подошёл. А так хотелось его растоптать.

– Это действительно утомляет, – подтвердила Лилия. – В клубах телохранитель их разворачивает, но на таких встречах они чувствуют себя увереннее.

– К тебе даже на похоронах познакомиться подходят? – удивился Хи. – Никогда бы не подумал.

– Мы придумали такое развлечение. Когда ко мне подходят молодые люди с целью познакомиться, я их просто уничтожаю. И чем более смущённым он уйдёт, тем лучше.

– А я корчу рожи и издаю дурацкие звуки, – подхватила Аня. – Лиля просто слишком красивая, поэтому она привлекает столько кавалеров. Они не могут оставить мою сестру в одиночестве нигде, даже сегодня.

– А если это вполне приличный молодой человек? – спросил Хи.

– Это легко определить, – ответила Лилия. – Я сразу задаю ему несколько вопросов, такой своего рода тест, и если он отвечает неправильно, я разношу его в лепёшку. Делаю так, чтобы он устыдился одной только своей попытки заговорить.

– Каких вопросов?

– Во-первых, я спрашиваю, чем он может похвастаться, – начала перечислять Лилия и загибать пальцы. – Обычно здешние дети знаменитостей не могут похвастаться вообще ничем, кроме безупречного брюшного пресса. Все они ходят в спортзал и считают, что этого достаточно, чтобы быть нормальным, полноценным человеком. А запросы у них на уровне языческого божества.

– Расскажи про одежду, – вставила Аня.

– Затем я спрашиваю про его одежду. – Лилия загнула второй палец. – Если он начинает рассказывать о каждом предмете, будто лично его сделал: «Ботинки из кожи тюленят от Рене Мильтон, хлопковые носки от Буржуа де Кройон, пиджак с платиновыми пуговицами от Кутюр…» – я его сразу сбрасываю.

– Да, – подтвердила Аня. – Что это вообще такое – хвастаться одеждой? Мне кажется, Лиля притягивает одних придурков.

– Гардеробом хвастаются лишь дети тхари, их родители после покупки одежды тут же забывают про её бренд.

– А остальные вопросы? – спросил Хи.

– Я спрашиваю про интересы молодого человека, – ответила Лилия и загнула третий палец. – Если его единственный интерес – тусовки в дорогих клубах с друзьями, где они спорят о спортивных автомобилях и меряются качеством своих кошельков, я его разворачиваю тут же. С ним ведь даже поговорить не о чем будет. А кошельком я вообще не пользуюсь.

– У нас вот есть интересы, – подтвердила Аня. – Я люблю лошадей. Мама сказала, что я смогу купить лошадиную ферму, где смогу кататься целыми днями. На них можно зарабатывать большие деньги! Видите ту лошадь?

На одной из стен, примыкающих к входной двери, была нарисована трёхметровая лошадь в полный рост. Хи вновь удивился изяществу рисунка. Он много раз его видел, но никогда не задумывался над автором.

– Это я её нарисовала. Она называется «Лизетта».

– Это очень круто, – подтвердил Хи. Сам он совсем не умел рисовать и называл свой стиль «грубый примитивизм».

– А Лилия однажды станет актрисой. Точнее, она уже актриса, правда? – спросила Аня и, не дождавшись ответа, продолжила: – Она играет в любительских спектаклях, и все её хвалят. Вы бы видели её на сцене. В прошлом месяце она играла Сесилию из «Госпожи Ливингстон», это драма. Когда она сказала своей подруге финальную фразу «Мы будем жить в доме на поле из красных роз», все заплакали. Даже этот, – Аня указала на квадратного телохранителя Лилии, – сначала держался, кривил лицо, а потом не выдержал и выпустил целый фонтан.

– Но это ещё не всё, – продолжила Лилия. – Интересы не самое главное. Когда ко мне подходит молодой человек с целью познакомиться, я говорю, что он слишком страшный, чтобы подходить ко мне. Даже если он вовсе не страшный.

– Не слишком ли грубо? – спросил Хи.

– Да, немного. Но здесь важна реакция. Если парень начинает злиться или хамить в ответ, это верный признак того, что он придурок. Если отвечает с юмором, это отлично.

– А если обидится и уйдёт?

– Тогда я остановлю его и скажу, что это была проверка. Но не сегодня. Если у кого-то хватит воды в голове, чтобы начать флиртовать в день, когда мы прощаемся с нашим погибшим отцом, я вылью всю бутылку вина на его голову.

Несколько минут Хи перекидывался с ними ничего не значащими фразами, а потом попрощался и пошёл дальше через зал, усеянный богачами разных сортов. Вокруг шутили и хохотали, мимо прошёл дрон с бутылкой в клешне. Большая часть людей, пришедших сегодня, – владельцы более мелких корпораций. Эдуард был для них китом, медленно проглатывающим весь этот планктон, и если бы прожил ещё сотню лет, не осталось бы больше никого, кроме его мегакорпорации «Транстек». Эдуард поглощал всех один за одним, его боялись и гадали, когда же придёт их собственное время. Момент, когда на рынке появится мамонт с низкими ценами и неограниченными возможностями.

Кажется, они не понимали, что даже со смертью Эдуарда «Транстек» никуда не делся и теперь новый директор с помощью Михала начнёт давить всех присутствующих. У них есть лишь короткая передышка, за которой неминуемо последует кровавая баня конкуренции.

Трое из пяти детей Эдуарда отказались от его услуг, отчего Хи не мог не загрустить. Он не хотел идти работать охранником к кому-либо из совета директоров. Он не любил лизоблюдов, думающих только о деньгах и совершенно игнорирующих человеческие жизни. Именно такие, как они, были причиной войны, которую он проиграл.

Хи стоял посреди зала гостей и думал о том, где ему найти старшего сына Эдуарда, который с высокой вероятностью дал бы ему работу. Андрес любил боевые искусства, а Хи в этом отношении был очень высококвалифицированным мастером. Его раздумья прервал Дарвин, вставший из-за рояля. Он взял микрофон в руки и несколько раз хмыкнул.

– Какого чёрта? – спросил он. – Я тут играю грустную музыку, мой отец погиб, а вы смеётесь и выпиваете? У вас вообще совести нет? Либо быстро заткнитесь и говорите вполовину тише, либо валите из моего дома.

Прямо позади Дарвина материализовалась няня и увела девятилетнего парня в соседнюю комнату. Вид у него был до предела злой, что странно, Хи всегда считал Дарвина слабаком.

– Этот головастик много себе позволяет, – услышал он голос одного из гостей в стороне.

– Надо бы проучить его за такое поведение, – поддержал другой.

Обычно на такие разговоры Хи не обращал внимания. Люди из этого общества слишком много говорят и слишком мало делают. На их угрозы можно вообще никак не реагировать, однако в этот раз говоривший был уверен, что Дарвин поплатится за свои слова, и это вызывало в Хи тревогу.

На балконе верхнего этажа Хи заметил Андреса, тот стоял с приёмной матерью и смотрел вниз. Разница в возрасте между ними была в шестьдесят лет: Андресу – двадцать четыре, Елизавете – восемьдесят шесть. Они о чём-то говорили и смеялись. Андрес выглядел как настоящий бугай: рост метр девяносто, крупный, светловолосый, с мышцами втрое больше, чем у Хи. Старший сын Эдуарда проводил по несколько часов в спортзале в своём крыле и выглядел как аватар Аполлона на Земле. Лиза на его фоне выглядела тонкой и незаметной, хотя и сама была выше среднего.

По боковой лестнице Хи поднялся наверх и подошёл к ним со спины. Он успел услышать часть разговора:

– …она рассчитывала, – смеялся Андрес, а глаза у него были красные от слёз.

– Ну, планы у неё были весьма масштабными, – отвечала Лиза.

– Шестнадцатилетней… склеить девяностотрёхлетнего, до сих пор смешно.

– У неё могло получиться, родись она лет на сорок раньше. Опоздала, что поделать.

– О чём говорите? – вмешался Хи.

– О том, как девушка по соседству пыталась увести нашего отца, – ответил Андрес. – Она пришла к нам в дом, когда он вернулся из командировки, и случайно пролила сок на своё платье, а потом сняла его и ходила в нижнем белье.

– Чем всё завершилось?

– Отец отдал её платье горничной, чтобы она постирала, предложил ей гостевую комнату, а сам пошёл спать наверх. Но это не конец, она приходила ещё несколько раз, но ничего не добилась. Странно это – пытаться добиться мужчины в таком возрасте банальным обнажённым телом.

Видно было, что за этот вечер Андрес выплакал больше слёз, чем за всю жизнь. Он был самым старшим из сыновей, его усыновили самым первым, поэтому он знал Эдуарда лучше других. Он утирал глаза и пытался выглядеть неунывающим, ведь он пример для братьев и сестёр, но стоило ему вытереть слёзы, как наворачивались другие.

– Зачем пожаловал? – спросила Лиза хриплым старческим голосом. Ей невозможно было дать восемьдесят шесть – шестьдесят максимум. Она была худой, с прямой осанкой профессионального хореографа. У неё был на удивление жёсткий взгляд, способный поставить любого на место. Хи не удивился бы, если бы узнал, что она специально часами стояла перед зеркалом и репетировала этот взгляд. Одевалась она всегда строго, как школьный учитель, при ней всегда хотелось вести себя правильно, иначе получишь указкой по рукам.

– Сказать, что мне очень жаль.

– Ну так скажи.

– Мама! – вмешался Андрес. – Ты же знаешь: если Хи не смог защитить отца, никто не смог бы.

– Мы этого никогда не узнаем, – ответила Лиза.

У Хи с Лизой была давняя холодная вражда. Когда Эдуард привёл его и сказал, что Хи теперь будет защищать его жизнь, Лиза в интернете быстро раскопала всю правду о нём. Хи был телохранителем генерала Сераджа, поднявшего бунт в Индии, который ещё называли «Войной из-за чайника». В течение одного дня ближе к концу войны Хи получил сначала высшую медаль почёта за обезвреживание террориста, покушавшегося на жизнь индийского командования. А затем был отстранён от работы за изнасилование молодой китаянки. Через сорок минут после того, как Хи вывели из здания с наручниками на спине, к голове генерала Сераджа приставили пистолет и выстрелили. Единственный успешный голодный бунт закончился потому, что в тот вечер Хи принял столько наркотиков, что совершенно перестал соображать, где находится.

Позже Хи много раз вспоминал события того дня и знал: будь у него возможность вернуться назад и всё исправить, он бы так и поступил. Не потому, что не хотел позорного увольнения, а потому, что стыдился своего мерзкого поступка. И даже то, что он был в наркотическом дурмане, никак его не оправдывает в собственных глазах. В глазах Лизы к нему прикрепилось клеймо «насильник», и это, кажется, волновало только её одну. Никто из окружающих его сейчас людей даже не посмотрел на него осуждающим взглядом.

– Мне очень жаль, – сказал Хи, хотя ни ему, ни Лизе это не принесло никакого удовлетворения.

– Не извиняйся, – ответил Андрес. – Не представляю, какой это был стресс. Я больше в жизни не подойду к тем стражам с волчьими головами. Вдруг и на меня решат напасть эти хакеры.

Некоторое время они стояли молча, думая каждый о своём, а затем Хи спросил:

– Андрес, у тебя телохранитель есть?

– Нет, я ношу с собой травматический пистолет. Это мой телохранитель.

– Этого недостаточно, ты не можешь смотреть вокруг себя на триста шестьдесят градусов постоянно. Особенно когда чем-то занят. Для этой работы тебе нужен я.

– Хочешь стать моим телохранителем? – спросил Андрес с неподдельной радостью.

Вскоре после войны, шесть лет назад, когда Эдуард нанял Хи, они с Андресом моментально нашли общий язык. Хи владел несколькими видами боевых искусств, а Андрес, на тот момент восемнадцатилетний парень, фанател от фильмов с Брюсом Ли. В спортзале Хи показал ему несколько простых борцовских приёмов, чем заработал пожизненную любовь.

– Теперь это моя святая обязанность.

С нескрываемым ликованием Андрес подошёл и крепко пожал ему руку. Хи удивился такой крепкой хватке, а потом вспомнил, что сам он в таком возрасте стал чемпионом Олимпийских игр по тхэквондо и хватка у него была ничуть не слабее.

– В таком случае, если ты не возражаешь, я начну охранять тебя прямо сейчас, – сказал Хи. Он старался не показывать, какой груз свалился с плеч. Краем глаза он заметил, как Елизавета скривилась. Наверное, улыбнулась бы она лишь в том случае, если бы Хи сейчас оступился и полетел вниз с балкона, разбив по пути стол и несколько кувшинов.

На первом этаже Дарвин вернулся за рояль и продолжил играть грустные композиции под хохот в толпе.

– Мы с мамой как раз говорили о том, какие у нас некультурные гости, – сказал Андрес. – Пришли на похороны, а веселятся так, будто это корпоратив. Только комика на сцене не хватает.

– Простаки, – ответила Лиза. – Они думают, что теперь могут дышать свободно, без Эдуарда.

– Мы сюда приехали с Михалом, – сказал Хи. – Он говорил, нового исполнительного директора назначат уже завтра.

– Хотелось бы увидеть их лица в этот момент. Надеюсь, исполнительным всё же Михала назначат. Он разорвёт всех конкурентов.

– Михал может уволиться, судя по его состоянию. Я всего несколько раз видел таких подавленных людей, абсолютно потерявших волю к жизни. Внешне он спокоен, но смотрите вглубь.

К ним на балкон поднялся Артур. Он принёс на подносе несколько тостов, нож и банку икры янтарного цвета, которую мечет белуга-альбинос, выращенная с помощью генной инженерии.

– Эта икра стоит тридцать восемь тысяч долларов за банку, – сказал он. – Мне точно можно её есть?

– В каком смысле? – удивилась Лиза.

– Я ни разу в жизни не держал в руках ничего более дорогого, чем эта икра, – сказал Артур, и Хи заметил, как тот сжимает поднос, а ноги расставил на уровне плеч для большей устойчивости. Если бы прямо сейчас произошло землетрясение, Артур бы использовал собственное тело как подушку для этой маленькой баночки. – У меня такое ощущение, что мне нельзя её есть.

– Конечно можно, – ответил Андрес. Он смеялся и, кажется, больше не плакал. – Эту икру для того и купили, чтобы её съесть.

– Но, может, она для гостей?

– Здесь всё для всех, что приглянулось, то и едят. Хочешь эту икру – пожалуйста.

– Лучше не намазывай на хлеб, – вставила Лиза. – Попроси у официанта яйца пашот, пусть приготовят.

Под пристальными взглядами Артур открыл банку икры и погрузил внутрь нож. Глядя на них, он медленно вытащил оттуда несколько икринок и остановил нож возле своего рта, как бы ожидая, что в последний момент ему запретят есть икру за тридцать восемь тысяч долларов. А затем отправил их прямо себе в рот.

– Понравилось? – спросил Андрес.

– Нет, – ответил Артур и закинул следом ещё несколько. – На вкус чуть лучше полиэтиленового пакета, – хмыкнул и ушёл.

Следом за Артуром пришла Лилия. Она подошла к Андресу, ущипнула его за бок и произнесла:

– Там Шарлотта пришла. Требует твоего внимания.

– Как она мне надоела, – ответил Андрес. – Опять будет устраивать мне нервотрёпку и делать селфи во всех возможных позах.

– Так расстанься с ней, – предложила Лилия. – Хочешь, я ей скажу? Я выпровожу её быстрее, чем ты щёлкнешь пальцами. Давно хочу указать ей на дверь.

Уже несколько месяцев Андрес встречался с девушкой по имени Шарлотта. Это была стервозная особа, которая не нравилась никому, кроме него. Она успевала надоесть каждому, с кем проговорила несколько минут. Никто не знал, почему он вообще начал с ней встречаться: она не могла похвастаться вообще ничем, помимо дурного нрава.

– Только не сегодня. Я скажу ей об этом позже.

– Если я понадоблюсь, только скажи.

– Спасибо, – ответил Андрес.

Весь оставшийся вечер Хи молчал. Во-первых, он уже вступил в работу, значит, его задача была стать невидимым, наблюдающим за всем со стороны. Во-вторых, он всё думал, почему на улице стоит глушилка. Несколько раз за вечер он доставал телефон и проверял сигнал – телефон работал. Так почему же она стоит там? Если гости боялись диверсии или взрыва, то она должна была работать весь вечер. На первый взгляд это нелогично, значит, надо искать логику по-другому.

На улице уже окончательно стемнело. Гости ели и выпивали без перерыва, дроны кружили на кухню и обратно. Дарвин внизу пытался не уснуть, Аня дралась с телохранителем: тот не давал ей больше пить. Артур разговаривал с девушкой в зале. Кажется, это была Изабелла, невестка Чарльза Тауэра, владельца второй самой богатой корпорации – «Тилайф». Между ними чувствовалось притяжение.

Время близилось к полуночи, половина гостей ушла, оставшаяся медленно приходила в себя и одевалась. Охраны на улице меньше не стало, там по-прежнему было две сотни человек.

Взмахом руки Андрес подозвал дрона и попросил принести ему горячей еды. Тот скрылся на кухне и через минуту вышел с подносом, на котором стояла миска супа с мясом омара, пирог с сыром «Гибсон» и бараниной «Визуин». Елизавета сидела в кресле с недовольным лицом. Хи не мог определить истинную причину, потому что в его компании она всегда была хмурой.

Вскоре на балкон поднялась Аня. Она села в кресло рядом с Андресом, обняла его, попыталась завести разговор, спросив, как дела, но мгновенно уснула. Андрес обнял её и стал аккуратно поглаживать по голове. Следом появился Дарвин. Он весь вечер играл на фортепиано и очень устал.

– Съешь чего-нибудь, – предложила Лиза.