Цитаты из книги «Октябрь»

которые предъявляли эти общества власти, являлись лишь слабым эхом рабочих призывов, но и в слабых отголосках можно было разобрать идеи, последствия применения которых нельзя предвидеть. В 1902 году забастовка, организованная подобным профсоюзом в Одессе, охватила весь город. На следующий год аналогичные массовые акции протеста распространились по всему югу России, и отнюдь не все они контролировались марионеточными структурами, созданными властями. Забастовки распространились с бакинских нефтяных месторождений по всему Кавказу. Искры восстания разгорались в Киеве, в той же Одессе, в других городах. К этому времени забастовщики стали выдвигать не только экономические, но и политические требования.

С 1890 по 1914 год масштабы рабочего движения в России существенно выросли, само движение окрепло. Для борьбы с ним власти прибегали к совершенно бездарным методам. Так, например, в городах растущее народное недовольство пытались сдержать путем создания легальных профсоюзов, рабочих обществ, подконтрольных полиции. Чтобы обеспечить идее хоть какую-то привлекательность, общества эти должны были действительно решать насущные проблемы рабочих, а их организаторы должны были, по выражению историка-марксиста Михаила Покровского, являться «хоть каким-то подобием революционных агитаторов». Требования

Принимая во внимание упорное стремление царя и царицы не видеть дальше своего носа, они были обречены.

Французский посол в России Морис Палеолог кратко описал ее следующим образом: «Душевное беспокойство, постоянная грусть, неясная тоска, смены возбуждения и уныния, навязчивая мысль о невидимом и потустороннем, суеверное легковерие».

В конце девятнадцатого века империя особенно активно стала утолять свою страсть к расширению. Колониально-верноподданнические настроения в стране проявлялись в безусловной поддержке языка и культуры правящих российских элит и наступлении на права меньшинств. Ряды националистов и левых пополнялись коренными народами и народностями: литовцев, поляков, финнов, грузин, армян, евреев. Социалистическое движение в Российской империи всегда являлось многонациональным, полиэтническим, вобрав непропорционально большую долю представителей различных меньшинств.

как вообще может существовать социалистическое движение в незрелой стране со слабым и маргинальным капитализмом, многочисленным отсталым крестьянством и монархическим режимом, который не имеет совести претерпеть буржуазную революцию?

запах пота, табака и гари. Какие бы улучшения в стране ни происходили, многие крестьяне по-прежнему ходили босиком по грязным улицам, и уборными им служили ямы. Все дела, относившиеся к пользованию землей, решались на беспорядочных общинных сходах исключительно путем перекрикивания друг друга. Нарушителей общепринятых обычаев заглушали криками и шумом, зачастую их прилюдно позорили, а иногда и забивали до смерти. Но было кое-что и похуже. Согласно восторженным декламациям Карла Маркса и Фридриха Энгельса в «Манифесте Коммунистической партии», именно «буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революционную роль. Она… разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы» и, сосредоточив пролетариат на крупных предприятиях, создала тем самым «своих собственных могильщиков». Однако в России буржуазия не являлась ни безжалостной, ни революционной. Она не разрывала никаких пут. В программном документе РСДРП было записано: «Чем дальше на восток Европы, тем в политическом отношении слабее, трусливее и подлее становится буржуазия и тем большие культурные, политические задачи выпадают на долю пролетариата».

От Карла Маркса, какими бы ни были их различия с ним по другим положениям, идеологи РСДРП переняли установку видеть в истории череду последовательных фаз, необходимо идущих одна за другой. Такие концепции могут существенно варьироваться в деталях – Карл Маркс сам выступал против превращения своего «исторического очерка» о возникновении капитализма в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому обречены идти все народы; он заявил, что это было бы для него «слишком почетно и стыдно одновременно». Тем не менее среди большинства марксистов в конце девятнадцатого века не вызывало споров то, что социализм, следующий после капитализма этап на пути к коммунизму, может возникнуть только из буржуазного порядка с его особыми политическими свободами и рабочим классом, которому предстоит взять власть в свои руки. Отсюда следовало, что самодержавная Россия, где преобладало крестьянское население, а рабочий класс был весьма незначительным (и в основном состоял из крестьян только что от сохи), где процветало помещичье землевладение и самодержавие, еще не созрела для социализма. Как выразился Плеханов, в российском крестьянском тесте было еще недостаточно пролетарских дрожжей, чтобы приготовить пирог социализма. Память о крепостном праве еще жила. Буквально в нескольких километрах от городов крестьяне продолжали жить в средневековом убожестве. Зимой они держали животных в избах, и те претендовали на место у печи. Стоял

В 1898 году, на следующий год после ссылки Ленина в Сибирь за революционную деятельность, марксисты объединились в Российскую социал-демократическую рабочую партию (РСДРП). В течение нескольких лет, несмотря на ссылку, Мартов и Ленин оставались близкими товарищами и друзьями. Совершенно разные по характерам (что предполагало неизбежные ссоры), они тем не менее дополняли друг друга и симпатизировали один другому. Это была пара марксистских вундеркиндов.

Его отличали прежде всего обостренное чутье на политический момент и способность всегда находить выход. Луначарский отмечал, что «Ленин имеет в себе черты гениального оппортунизма, то есть такого оппортунизма, который считается с особым моментом и умеет использовать его в целях общей всегда революционной линии». Нельзя утверждать, что Ленин никогда не ошибался. Он, однако, обладал развитым чувством того, когда и где следует подтолкнуть события, как именно и с какой силой это сделать.