Цитаты из книг автора «Бром»

– Эти мечты… Они – твоя душа. Ты должен воплотить их как можно полнее. – Да, но знаешь, это же просто мечты. А проблема с мечтами та, что приходится возвращаться к реальности. – Как это понимать? – Так, что пора мне повзрослеть… Наверное. Пора отказаться от мечты.

Ник оглядел Абрахама, Шустрого, Лероя и даже Сверчка с Дэнни. Их взгляды говорили яснее слов.

Санта-Клаус… Санта-Клаус… Санта-Клаус. Это имя, как и ты сам, как это твое Рождество со всеми его извращениями – ложь. Но как же, ты всегда жил в доме из лжи, а теперь этот дом стал замком, твердыней. Так много лжи, что ты и сам позабыл, что такое правда, кто ты есть такой… Забыл свое истинное имя. Я не забыл. Я всегда буду здесь, всегда буду служить тебе напоминанием, что ты – не Санта-Клаус, и не Крис Крингле, не Фазер Крисмас, Дед Мороз или Синтерклаас, и уж точно не Святой Николай. Санта-Клаус – всего лишь еще одна твоя личина, еще один кирпичик в твоей твердыне.

Питер многое повидал на своем веку и прекрасно знал: род людской не нуждается в поводах для жестокости и убийства. Не будь наркотиков – непременно нашлось бы что-то еще.

Сердце Ника бешено застучало в груди. Они оказались людьми, а вовсе не чудовищами, но именно это и внушало особый ужас. Самая сущность этих людей была поражена, изъедена какой-то жуткой болезнью. Их кожа покрылась чешуей, съежилась, почернела, как у жертвы пожара, лица были искажены, точно от невыносимой муки. Казалось, они крайне истощены: ребра и кости таза выпирали в стороны, резко контрастируя с втянувшимися внутрь животами. Однако Ник прекрасно видел сухие, упругие, как канаты, мускулы рук и плеч, оплетенные набухшими венами. Кроваво-красные глаза с крохотными черными точками зрачков поблескивали со дна глубоких, темных, будто у мертвецов, глазниц; от носов, ввалившихся внутрь, остались только узкие щелки; искривленные, туго натянутые губы обнажали белые десны и желтые зубы.

Многим пришлось куда хуже, чем мне. И ни один из них не хочет обратно. Потому что все мы хлебнули горя с охреневшими родителями, приемными семьями, попами, копами, сутенерами, наркобарыгами и прочими скотами. И я так скажу: пусть они оставят тот мир себе. Пусть хоть подавятся им. Питер дал всем нам еще один шанс. Этот чувачок рискует жизнью ради меня. И ради тебя, и ради всех наших. Каждый день.

Скоро его ноздрей достиг запах не менее отвратительный, чем вонь протухших отбросов. Это был затхлый запах взрослых – кислого пота, отрыжки, усыпанных перхотью шевелюр, жирной угреватой кожи, воспаленных десен, забитых серой ушей, геморроидальных задниц… Питер сморщил нос. Этот запах ничуть не менялся с самого дня его рождения – две с лишним тысячи лет.

Если эти чувства – лишь колдовство, пусть я буду околдован навечно. Ведь весь этот мир – лишь иллюзия, дым и зеркала»

Проспект-парка, или в любом другом диком безлюдном месте, и светлячки вокруг вдруг осмелеют, а в воздухе заискрится серебристая дымка, прислушайтесь хорошенько, и, может быть, вам удастся уловить отголоски заразительного мальчишеского смеха. И, что бы вы ни решили сделать потом, помните – вас предупреждали.

Жизнь – это не только плоть и кровь. Это еще и то, как ты живешь. Чистилище – это своего рода благо, второй шанс. И я не собираюсь тратить его впустую. –