Аран’гар пожала плечами, но послушно накинула на разум бедняги Рамшалана еще одну частую вязь Принуждения. Кстати, он по-своему миловидный. Может, ал’Тор рассчитывал, что Аран’гар возьмет этого бородача в питомцы? Вряд ли он помнит о давно минувшем столько, чтобы знать о ее предпочтениях. Насчет его воспоминаний о прежней жизни Льюса Тэрина поступали противоречивые сведения, но ал’Тор, похоже, воскрешал в памяти все новые и новые подробности. И это вызывало у Грендаль беспокойство: сам он вряд ли способен выследить ее и найти этот дворец, но Льюс Тэрин, пожалуй, сумел бы провернуть такой фокус.

Аран’гар закончила.

– Теперь же, – сказала Рамшалану Грендаль, распуская плетение Воздуха, – возвращайся к Дракону Возрожденному и расскажи о своем успехе.

– Я… – Рамшалан проморгался и потряс головой. – Да, миледи. Смею верить, что заключенный сегодня союз между нами будет чрезвычайно выгоден для обеих сторон. – Он улыбнулся. Бесхребетный болван. – Быть может, отобедаем и поднимем кубки за успех нашего альянса, леди Базен? Путешествие было утомительным, и я…

– Ступай, – холодно сказала Грендаль.

– Хорошо, миледи. Когда я стану королем, вы не останетесь без награды!

Когда стража уводила Рамшалана, он самодовольно насвистывал. Грендаль села и закрыла глаза; несколько гвардейцев, мягко ступая по ворсистому ковру, приблизились к ней и застыли в карауле.

Теперь она смотрела на мир глазами голубя, привыкая к странным особенностям его зрения. По ее приказу один из слуг достал птицу из клетки и вынес в коридор, где посадил ее на подоконник. Грендаль легонько подтолкнула голубя вперед; для полного контроля движений ей не хватало практики, да и летать гораздо труднее, чем кажется.

Голубь выпорхнул из окна. Солнце садилось за горные вершины, окрашивая их в тревожный красно-оранжевый цвет. В тени гор озеро внизу сделалось темным, иссиня-черным. Голубь взмыл в воздух, после чего сел на одну из башен. Вид был головокружительный, ощущения тошнотворные.

Наконец Рамшалан вышел из ворот, и Грендаль вновь подтолкнула голубя. Тот снялся с башни и устремился к земле. Очертания каменных дворцовых стен слились в сплошное пятно. Грендаль скрежетнула зубами, сдерживая рвотный позыв. Потом полет птицы выровнялся, и голубь, хлопая крыльями, полетел за Рамшаланом. Тот что-то ворчал себе под нос, но птичий слух позволял Грендаль воспринимать лишь отзвуки его слов.

Какое-то время голубь следовал за ним по темнеющему лесу. Лучше бы, конечно, это был не голубь, а сова, но таких птиц среди пойманных не оказалось, и Грендаль пожурила себя за недальновидность. Голубь перелетал с ветки на ветку. Лесная подстилка – спутанные заросли подлеска, щедро присыпанные опавшими сосновыми иголками, – выглядела крайне неряшливо, и Грендаль недовольно поморщилась.

Впереди забрезжил свет, почти незаметный, но голубиное зрение легко улавливало разницу между светом и тенью, неподвижностью и движением. Решив оставить Рамшалана, Грендаль отправила птицу вперед, на разведку.

Это теплое свечение исходило от переходных врат в центре полянки. Перед вратами стояло несколько человек. Одним из них был ал’Тор.

Грендаль захлестнуло волной паники. Вот он, собственной персоной, взгляд устремлен в сторону гор – туда, где дворец. Тьма всемогущая! До сей поры Грендаль думала, что Рамшалан доставит донесение на ту сторону врат, но сюда явился сам ал’Тор! Что за игру он затеял? Она заставила голубя сесть на ветку. Аран’гар тем временем приставала с расспросами: «Ну что там?» Она видела голубя и теперь хотела знать, что замышляет Грендаль.

Та сосредоточила внимание на Драконе Возрожденном – человеке, некогда являвшемся Льюсом Тэрином Теламоном. И он точно знал, где ее искать. В свое время он ненавидел Грендаль лютой ненавистью, но все же… Что он помнит теперь, когда его зовут ал’Тор? Помнит ли, как Грендаль расправилась с Янет?

Ручной айилец ал’Тора препроводил Рамшалана к остальным, и Найнив обследовала его. Да, похоже, эта самая Найнив умеет читать Принуждение. По крайней мере, знает, что искать. Она должна умереть. Ал’Тор рассчитывает на нее, и эта смерть причинит ему боль, а после Найнив умрет его темноволосая любовница.

Грендаль снова подтолкнула голубя, и тот перепорхнул на ветку у самой земли. Как же поступит ал’Тор? Инстинкт подсказывал Грендаль, что он не рискнет сделать ход, не разгадав ее замысел. Он вел себя так же, как действовал и в ее эпоху; любил все планировать и проводил немало времени, постепенно наращивая силу атаки.

Грендаль нахмурилась. Что он говорит? Она натужно пыталась разобрать его слова в доносящихся до нее звуках. Проклятый птичий слух! Все голоса как лягушачье кваканье. Калландор? С чего бы ему говорить о Калландоре? И о сундуке…

Вдруг что-то вспыхнуло у него в руке. Отпирающий ключ! Грендаль охнула. Он что, принес сюда отпирающий ключ? Это едва ли не хуже погибельного огня!

И тут Грендаль поняла, что ее обвели вокруг пальца.

Похолодев от ужаса, она отпустила голубя и раскрыла глаза. Перед ней была все та же комнатка без окон, а рядом с дверью, скрестив руки на груди, прислонилась к стене Аран’гар.

Ал’Тор прислал сюда Рамшалана, заранее зная, что того пленят и оплетут Принуждением. Прислал с единственной целью: подтвердить, что Грендаль находится в замке.

«О Свет! Насколько же он поумнел!»

С Истинной Силы Грендаль переключилась на менее дивную саидар. Скорее! Она вся вспотела и так взбудоражилась, что едва сумела обнять Источник.

Бежать. Надо бежать!

Она открыла новые переходные врата. Аран’гар повернулась, глядя сквозь стены – туда, где находился ал’Тор.

– Такая мощь! Что он творит? – промолвила она.

Аран’гар… Они с Деланой сплели паутину Принуждения.

Ал’Тор должен подумать, что Грендаль мертва. Но если он уничтожит дворец, а плетения Принуждения сохранятся, Дракон поймет, что своей цели не добился и Грендаль выжила.

Она сформировала два щита – один для Аран’гар, другой для Деланы – и ударила разом по обеим. Женщины обмерли. Грендаль закрепила на месте плетения и связала обеих путами Воздуха.

– Грендаль?! – запаниковала Аран’гар. – Что ты?..

Пора. Грендаль бросилась к переходным вратам, споткнулась, кубарем перекатилась на ту сторону и порвала платье о какую-то ветку. За спиной вспыхнул ослепительный свет. С трудом сумев распустить плетение врат, Грендаль бросила последний взгляд на Аран’гар. Та была в ужасе, а потом дворец поглотила пустота – чистая, прекрасная и невероятно белая.

Врата исчезли, и Грендаль осталась в темноте.

Она лежала, едва не ослепленная вспышкой: еще чуть-чуть – и сердце выпрыгнет из груди. Переходные врата она создавала второпях – лишь бы успеть, – и увели они совсем недалеко: в дикий подрост на горной гряде за дворцом.

На нее нахлынуло чувство абсолютной неестественности происходящего, ощущение той скрученной деформации воздуха, когда рвется сама ткань Узора. Этот миг, когда все сущее завывает от боли, называют «погибельный вопль».

Грендаль сделала вдох, выдох и задрожала. Но надо увидеть все своими глазами. Ей надо знать наверняка. Грендаль встала на ноги – как оказалось, в спешке она вывихнула левую лодыжку, – доковыляла до лесной опушки и глянула вниз.

Дворца под названием Натринов Курган как не бывало. Его выжгло из Узора. Грендаль не могла видеть ал’Тора на далеком горном кряже, но знала, что он там.

– Ты… – прошипела она, – ты стал куда опаснее, чем я предполагала.

Сотни первейших красавцев и красавиц, отобранных ею лично, сгинули вместе с дворцом. Ее твердыня, десятки предметов Силы, ее главная союзница среди Избранных – ничего не осталось. Полная катастрофа.

«Нет, – подумала Грендаль, – ведь я жива». Пусть всего на несколько секунд, но она опередила Дракона Возрожденного, и теперь ал’Тор будет считать, что Грендаль погибла.

На нее вдруг снизошло чувство безопасности – впервые с тех пор, как она ускользнула из узилища Темного. И разумеется, лучше не вспоминать, что именно по ее вине только что погибла одна из Избранных. Великому повелителю это не понравится.

Прихрамывая, Грендаль направилась вниз по склону. Она уже планировала следующий ход, и сделать его предстояло с великой осторожностью.

* * *

Галад Дамодред, лорд капитан-командор Детей Света, кое-как высвободил сапог, увязший в хлюпкой грязи по самое голенище.

Отмахиваясь от мошек-кусименя, он потянул коня к тропинке, где было посуше. От стоячей воды разило так, что с каждым глотком тяжелого густого воздуха приходилось сдерживать рвотные позывы. Дышать таким вонючим воздухом – все равно что глотать прокисший суп. За Галадом длинной извилистой колонной по четыре человека в ряд тащились солдаты – такие же грязные, потные и усталые, как их командир.

Они оказались на границе Гэалдана и Алтары, в заболоченной местности, где дубы и пряные смоляные линдеры сменялись паучьими зарослями лавров и кипарисов, чьи шишковатые корни походили на иссохшие длинные пальцы. Несмотря на тень и густую облачность, стояла чудовищная жара, и Галаду казалось, что из-под кольчуги и нагрудника вот-вот повалит пар. Конический шлем был приторочен к седлу, а немытая кожа зудела от едкой испарины.

Как ни тягостен этот переход, остальные дороги еще хуже. К тому же Асунава не подозревает, что они выбрали этот путь. Галад вытер лоб тыльной стороной ладони. Он старался шагать с высоко поднятой головой, дабы подавать пример тем, кто следовал за ним – семи тысячам Детей Света, выбравших его, а не шончанских захватчиков.

Тускло-зеленый мох свисал с ветвей, как свисают с трупов лоскуты гниющей плоти. Местами тошнотворные серо-зеленые оттенки сменялись яркими всплесками крошечных цветов, росших по берегам тонких ручейков в самых неожиданных местах, будто кто-то разбрызгал по земле краску – то розовую, то фиолетовую.

Даже странно видеть красоту в подобных местах. Быть может, и в самой этой ситуации можно отыскать Свет? Галад опасался, что это будет не так-то просто.

Он тянул Крепыша вперед и слушал, как за спиной встревоженно перешептываются солдаты, иной раз перемежая речь проклятиями. Эти земли с их зловонием и кусачей мошкарой действовали на нервы даже самым стойким его последователям. Тяжко видеть, во что превращается мир, где небо вечно затянуто черными тучами, где из-за причудливых завитков Узора достойные люди принимают смерть, где Валда – предшественник Галада на посту лорда капитан-командора – оказался насильником и убийцей.

Галад покачал головой. Грядет Последняя битва…

Звякнула кольчуга. Оглянувшись через плечо, Галад увидел, что Дэйн Борнхальд оставил место в строю и пробирается вперед. Приблизившись, он отсалютовал командиру, зашагал с ним рядом, чавкая сапогами по грязи, и негромко спросил:

– Дамодред, не пора ли повернуть назад?

– Назад? Это путь в прошлое, – ответил Галад, внимательно рассматривая тропу впереди. – Я много думал об этом, чадо Борнхальд. Думал о небе, истощении земель, оживших мертвецах… Уже не время искать союзников и сражаться с шончан. Мы должны идти навстречу Последней битве.

– Но эти болота… – Борнхальд покосился на здоровенную змею, скользнувшую в кусты. – Судя по картам, мы должны уже были выйти на твердую землю.

– Значит, она близко.

– Может быть. – По изможденному лицу Дэйна скользнула струйка пота, и он дернул щекой. К счастью, бренди у него закончился несколько дней назад. – Если только на карте нет ошибок.

Галад не ответил. Раньше картам можно было доверять – раньше, но не в эти дни, когда исчезали целые деревни, на открытых полях вырастало разнорядье холмов, а пахотные земли вдруг захватывала плесневелая лоза. Не исключено, что болото тоже увеличилось в размерах.

– Солдаты выбились из сил, – продолжил Борнхальд. – Сам знаешь, они надежные люди, но уже начинают роптать. – Он поморщился, словно ожидая, что ему сделают выговор.

Возможно, раньше Галад и впрямь отчитал бы его, ибо Детям Света полагается с честью терпеть лишения, но теперь ему не давали покоя воспоминания об уроках Моргейз – тех, что в юности он не понимал. Вдохновляй подчиненных своим примером. Требуй от них силы, но сперва продемонстрируй ее сам.

Галад кивнул на показавшийся впереди сухой островок:

– Собери людей. Я поговорю с теми, кто в первых рядах. Пусть запишут мои слова и передадут остальным.

Борнхальд озадаченно взглянул на него, но выполнил приказ. Отступив в сторону, Галад взобрался на небольшой пригорок, положил ладонь на рукоять меча и зорко оглядел окруживших его солдат. Те, перепачканные болотной грязью, и от усталости едва державшиеся на ногах, отгоняли мошкару и почесывали искусанные шеи.

– Мы – Дети Света, – заявил Галад, когда собрались воины первых шеренг. – Для человечества наступили темнейшие времена. Дни, когда надеяться почти не на что и повсюду царит смерть. Но чем чернее ночь, тем ярче в ней свет. Ясным днем самый яркий огонь маяка покажется тусклым, но, когда не станет других огней, маяк воссияет путеводной звездой!

Мы и есть этот маяк. Окрестная топь – очередное испытание. Но мы – Чада Света, и испытания делают нас сильнее. Те, кому следовало бы чествовать нас, охотятся за нами, а другие пути ведут в могилу. Поэтому мы пойдем вперед – ради всех, кого должны защитить, на Последнюю битву ради Света!

Ужель нас испугает какое-то болото? Я отказываюсь видеть его топкую грязь и обонять его гиблый дух, потому что горжусь! Горжусь, что мне выпало жить в наши времена и созидать грядущее. Все люди, жившие в нынешнюю эпоху, с нетерпением ждали этого дня. Дня испытаний для человечества! Пусть другие причитают над судьбиной, пусть заходятся в стенаниях и проливают слезы. Другие, но не мы, ибо мы встретим любые невзгоды с гордо поднятой головой! И пусть они проверят нашу стойкость!

Речь получилась недолгой – Галаду хотелось поскорее выбраться из болота. Тем не менее она, похоже, возымела свое действие. Люди расправили плечи и закивали. Те, кого выбрали записывать слова Галада, отправились зачитывать прозвучавшую речь задним шеренгам.

Когда войско двинулось вперед, солдаты уже не волочили ноги и перестали сутулиться. Галад не сходил с пригорка, чтобы оставаться на виду, и принял несколько донесений.

Когда все семь тысяч прошли мимо, он заметил у подножия холмика небольшую группу ожидавших. Среди них был чадо Джарет Байар. Сухопарый, узколицый, он смотрел на Галада, и запавшие глаза его сияли от восторга.

– Чадо Байар, – поприветствовал его Галад, спускаясь с холмика.

– Отличная речь, милорд капитан-командор! – с жаром воскликнул Байар. – Последняя битва! Да, пора нам вступить в Последнюю битву, и впрямь пора!

– Таково наше бремя, – подтвердил Галад. – И наш долг.

– Мы поскачем на север, – продолжил Байар. – К нам присоединятся другие, и нас станет больше. Десятки и даже сотни тысяч Детей Света, сокрушительная сила! Мы заполоним собой все тамошние земли. Быть может, соберем достаточно людей, чтобы сокрушить Белую Башню и разделаться с ведьмами, а не заключать с ними вынужденный пакт.

– Айз Седай нам понадобятся, чадо Байар, – покачал головой Галад. – На стороне Тени будут не только Повелители ужаса с мурддраалами, но еще и Отрекшиеся.

– Да, пожалуй, – неохотно признал Байар. Что ж, он и раньше с недоверием относился к этой идее, но все же согласился с ней.

– Тернист наш путь, чадо Байар, но Дети Света возглавят Последнюю битву.

Злодеяния Валды бросили позорную тень на весь орден. Более того, Галад все больше убеждался, что в неподобающем обращении с его мачехой и в ее смерти Асунава сыграл не последнюю роль. Иначе говоря, и сам верховный инквизитор не без греха.

Главное в жизни – поступать правильно, и ради этого можно пожертвовать чем угодно. В тот момент правильным поступком было бегство. Галад не мог противостоять Асунаве, поскольку верховный инквизитор заручился поддержкой шончан. Кроме того, Последняя битва намного важнее стычки с Асунавой.

Галад споро зашагал по грязи и вскоре поравнялся с головой колонны Детей Света. Передвигались они налегке: вьючных животных было немного, броню несли на себе, а коней нагрузили снаряжением и провиантом.

Здесь Галад обнаружил, что Тром разговаривает с несколькими солдатами, которые вместо белых табаров и стальных шлемов носили одежду из кожи и коричневые плащи. Это были разведчики. Тром почтительно кивнул Галаду; этот лорд-капитан был в числе немногих, кому тот доверял больше остальных.

– Разведчики говорят, – сказал Тром, – что впереди вышла небольшая заминка, милорд капитан-командор.

– Что за заминка?

– Лучше будет не рассказать, а показать, милорд, – сказал командир разведчиков по имени Барлетт.

Галад жестом велел ему идти вперед, и Барлетт двинулся туда, где болотные заросли начинали редеть. Хвала Свету, неужели войско с минуты на минуту выберется из этой грязи?

Нет. Последовав за Барлеттом, Галад обнаружил еще нескольких разведчиков, разглядывавших мертвый лес. Почти у всех росших на болоте деревьев была листва, хоть и чахлая и болезненная на вид, но впереди стояли пепельно-серые стволы с голыми ветвями. Такое впечатление, что тут был пожар, после которого все вокруг поросло мхом или нездорово-белесым лишайником, а от деревьев осталось одно название.

Местность оказалась затоплена – широкой, но мелководной рекой с очень медленным течением, подмывшей и обрушившей множество деревьев, чьи ветви торчали из грязно-бурой жижи, словно простертые к небу руки.

– Там трупы, милорд капитан-командор. – Один из разведчиков махнул рукой в сторону верховья. – Плывут в нашу сторону. Похоже, где-то вдалеке произошла битва.

– Эта река обозначена на картах? – спросил Галад.

Разведчики по очереди помотали головой.

Галад задумчиво сжал челюсти:

– Сумеем перейти ее вброд?

– Она мелкая, милорд капитан-командор, – отметил чадо Барлетт. – Но надо бы беречься омутов.

Галад подошел к ближайшему дереву и с громким хрустом отломил длинную ветку:

– Я пойду первым. Пусть все снимут доспехи и плащи.

Приказ передали по рядам, а Галад тем временем сбросил доспех, завернул его в плащ, закинул узел за спину и завязал спереди. Потом он как можно выше закатал штанины, после чего ступил на отлогий берег и вошел в непроглядную воду, где сразу набрел на обжигающе-холодный ключ, отчего ноги вмиг заледенели. Сапоги глубоко погрузились в песчаное дно, наполнились водой и подняли илистые водовороты. За спиной раздался громкий всплеск: в реку шагнул Крепыш.

Идти было нетрудно: вода доходила лишь до колен, а ветка помогала понять, куда ставить ногу. Галада нервировали остовы умирающих деревьев. Похоже, гниль их не тронула. Подойдя ближе, он рассмотрел лишайники, покрывшие стволы и ветви, а на лишайниках – пепельно-серый пух и услышал новые всплески: в реку входило все больше Детей Света. Неподалеку застряли в камнях приплывшие с верховья трупы, человеческие и другие, побольше. «Мулы, – понял Галад, получше разглядев морды животных. – Десятки мулов». Судя по тому, как раздуло туши, мертвы они уже довольно давно.

Должно быть, выше по течению разграбили какую-то деревню. Это были не первые мертвецы, что встретились на пути его армии.

Наконец Галад выбрался на берег, расправил штаны, надел доспехи и накинул плащ, чувствуя, как ноет плечо, куда пришлись удары Валды, и заходится раненое бедро.

Он повернулся и пошел на север по звериной тропе, указывая путь остальным Детям Света, выходившим из бурых вод. Страшно хотелось сесть на Крепыша, но Галад решил не рисковать: земля тут была сырая, неровная, с множеством незаметных ямок и провалов. Не ровен час, верховая езда закончится для коня сломанной ногой, а для всадника – пробитым черепом.

Поэтому он и его люди шли пешком, в окружении серых деревьев, обливаясь потом в этой проклятой жаре и мечтая о доброй помывке.

Спустя некоторое время сзади подбежал Тром:

– Все Чада перешли реку. Потерь нет. – Он глянул на небо. – Чтоб они сгорели, эти тучи! С таким небом не поймешь, который час.

– Четыре пополудни, – сказал Галад.

– Точно?

– Да.

– А как же привал? Разве мы не собирались обсудить дальнейшие действия?