Чудо-ребенок

Далеко на краю большого залива, уходящего вглубь суши от бескрайнего моря, стояла мирная деревушка.

Ее жители-хлеборобы вели счастливую, обеспеченную жизнь. Они рано поднимались, поэтому прохладным ранним утром слушали песнь жаворонка, невидимого в рассветной вышине: он пел утренний гимн, который никогда не забывает. Когда же незаметно приходил час заката, жители деревни возвращались в свои дома, радуясь отдыху, который приносила с собой ночь.

Осенью, когда начиналась пора урожая, хлеборобы трудились допоздна, и у них была такая возможность, ибо в то время доброе Солнце и его супруга Луна договорились, что будут помогать тем, кто убирает урожай. Вот почему солнце не заходило в эти дни немного дольше, а луна вставала с постели на горизонте немного раньше, и света для работы было всегда достаточно. И вот почему красная, широкая, круглолицая луна, которая смотрит вниз на работающих хлеборобов, зовется Луной Жатвы.

Хозяином одного поместья в этой деревне был очень хороший, добрый человек, который всегда помогал бедным. В час обеда двери его особняка стояли открытыми, и все, кто голоден, мог войти, сесть за стол, и его принимали как желанного гостя.

У этого Хозяина поместья было трое детей: Сиболд, Мэй и совсем маленький мальчик, младенец – он недавно появился и еще не получил имени.

Сиболду только что исполнилось восемь лет, а Мэй осталось два месяца до шести. Они очень любили друг друга как и положено брату и сестре и всегда играли вместе. Мэй считала, что Сиболд большой и сильный, и всегда соглашалась делать все, чего бы он ни пожелал.

Сиболд любил находить разные вещи и обследовать окрестности, и двое детей побывали во всех уголках владений их отца.

У брата с сестрой были свои потаенные убежища, о которых не знал никто, кроме них. Некоторые из этих убежищ были очень странными, чудесными местами. Одно располагалось в полом стволе дуба, где обитало столько белок, что ветки напоминали улицы городка, по которым зверьки сновали взад-вперед.

Другое место дети выбрали на вершине скалы, и до него можно было добраться по узкой тропинке между густыми зарослями плюща. Там находилось нечто вроде громадного кресла из камня, на котором могли сесть только они вдвоем; дети часто брали с собой обед и сидели полдня, глядя поверх верхушек деревьев вдаль – туда, где на сверкающем море лежала белая линия горизонта. В такие часы они поверяли друг другу свои мысли, рассуждая о том, что бы им хотелось сделать сейчас, а что – позже, когда они вырастут.

Было у брата с сестрой и еще одно место, самое любимое из всех. Оно находилось под большой плакучей ивой. Это было могучее дерево, уже прожившее несколько сотен лет. Оно возвышалось над другими деревьями, там и сям растущими на лугу. Длинные, густые, раскидистые ветви ивы опускались так низко, что даже зимой, когда листья уже опадали и ветви были голыми, сквозь них почти ничего невозможно было рассмотреть.

Когда на иве появлялся новый весенний наряд, все дерево, от самой вершины до покрытой мхом земли, из которой оно росло, превращалось в сплошную зеленую массу; и под нее трудно было забраться, даже зная как. Все дело в том, что в одном месте опущенная к земле ветка давным-давно сломалась во время сильной бури, которая повалила много деревьев в лесу, но ветки, свисающие рядом с ней, выпустили новые зеленые побеги и заполнили пустое пространство тонкими прутиками. Летом листья скрывали его сплошной зеленой массой, но тот, кто знал о бреши, мог раздвинуть веточки и попасть в естественную беседку.

Ах, это была самая прекрасная беседка на свете! Как бы жарко ни грело солнце снаружи, в ней всегда было свежо и приятно. От земли до самой «крыши» из переплетенных темных ветвей все в ней было окрашено нежно-зеленым цветом, потому что свет просачивался сквозь листья, становясь мягким и нежным. Сиболд и Мэй думали, что таким видят снизу море русалки, которые поют и расчесывают свои длинные волосы золотыми гребнями в холодных океанских глубинах.

В траве вокруг этого огромного дерева росли прекрасные цветы. Астры с широкими разноцветными лицами, которые смотрели прямо на солнце, не моргая, а вокруг них и над ними порхали великолепные бабочки, чьи крылья напоминали радугу, или хвост павлина, или закат солнца, или еще что-то столь же прекрасное. Сладкая резеда, над которой с благодарным жужжанием кружились пчелы. Анютины глазки со своими нежными, большими личиками, дрожащими на стройных стеблях. Тюльпаны, открывающие рты навстречу солнцу или дождю, потому что тюльпан – жадный цветок, бутон которого раскрывается все шире, пока в конце концов не откроется так широко, что головка распадается на части, и цветок погибает. Гиацинты, колокольчики которых собраны на одном стебле, напоминая большое семейство во время праздника. Огромные подсолнухи, чьи опущенные лица сияют, как и подобает детям их отца-солнца.

А еще там были крупные маки с беззаботно растопыренными листьями, сочными стеблями и большими ярко-красными цветами, которые растут и клонятся вниз так, как им нравится, и при этом выглядят такими свободными, беспечными и независимыми. Сиболд и Мэй любили эти маки и каждый день приходили посмотреть на них. На клумбах среди подстилки из мха, откуда поднималась большая ива, они вырастали до громадных размеров – такие высокие, что, когда дети стояли, держась за руки, рядом с клумбой, маки поднимались над ними так высоко, что Сиболд не мог дотянуться до алых цветов, даже встав на цыпочки.

Однажды после завтрака Сиболд и Мэй взяли с собой обед и отправились на весь день в лес. У детей были каникулы, к тому же в доме недавно появился их новорожденный братец, младенец, и все были заняты уходом за ним, так что брату с сестрой удалось увидеть его лишь мельком.

Держась за руки, Сиболд и Мэй обошли все свои любимые места. Они заглянули в дупло дуба, поздоровались со всеми белками, которые жили на дереве, и рассказали им о новорожденном, что появился в доме. Потом пошли на скалу, сели рядом на сиденье и стали смотреть на море.

Некоторое время дети грелись под лучами жаркого солнца и беседовали об их дорогом маленьком братике, которого увидели. Они гадали, откуда он взялся, и решили, что будут все время искать, пока тоже не найдут ребенка. Сиболд сказал, что младенец, должно быть, прибыл из-за моря, и Ангелы положили его на грядку петрушки, а няня нашла его там и принесла в дом, чтобы утешить бедную больную маму. Потом дети подумали о том, как им удастся переплыть море, и решили когда-нибудь увеличить кораблик Сиболда. Тогда они сядут в него и уплывут за море, а уж там поищут еще одного младенца – только для себя.

Вскоре брат с сестрой устали сидеть на солнцепеке и, держась за руки, стали бродить по лугу, глядя на бабочек, пчел, птиц и на прекрасные цветы, пока не пришли туда, где росла огромная ива и где естественные клумбы с воздушными цветами были полны ярких красок и ароматов. На одной клумбе вырос новый цветок. Сиболд его знал и сказал Мэй, что это тигровая лилия; услышав это название, девочка боялась подойти к ней, пока брат не сказал, что лилия не может ее укусить, ведь это всего лишь цветок.

Дети пошли дальше, и по дороге Сиболд срывал для Мэй цветы с каждой клумбы; когда же они уходили от тигровой лилии, он сорвал и ее, но, поскольку Мэй все еще побоялась цветка, нес его сам.

Наконец брат и сестра подошли к большой клумбе из маков. Цветы выглядели такими яркими и прохладными, несмотря на их пламенеющий цвет, и такими беззаботными, что Мэй и Сиболд одновременно подумали, как хорошо было бы нарвать их побольше и взять с собой в ивовую беседку: они собирались пообедать там и хотели сделать беседку веселой и нарядной.

Но сначала они вернулись к дубу, так как Сиболд предложил сделать маленького братца Королем Пиршества и увенчать его короной из дубовых листьев. Так как самого младенца там не будет, дети решили положить эту корону в такое место, где ее было бы хорошо видно.

Подойдя к дубу, Мэй воскликнула:

– Ой, посмотри, Сиболд, посмотри, посмотри!

Сиболд посмотрел и увидел, что множество белок сидит почти на всех ветках, по две пары на каждой, закинув за спину пушистые хвосты, и поедают орехи так, что за ушами трещит.

Когда белки увидели брата с сестрой, они не испугались, потому что дети никогда не делали им ничего плохого. Все зверьки одновременно издали какой-то хриплый крик и смешно подпрыгнули. Сиболд и Мэй рассмеялись, но им не хотелось тревожить белок, поэтому они собрали столько листьев, сколько хотели, и вернулись обратно к клумбе с маками.

– Сиболд, дорогой, – сказала Мэй, – мы должны нарвать много маков, потому что наш милый крошка их очень-очень любит.

– Откуда ты знаешь? – спросил Сиболд.

– Ну а как же может быть иначе? – ответила она. – Мы с тобой любим маки, а он – наш брат, поэтому он, конечно же, любит их тоже.

И Сиболд рвал маки, некоторые – вместе с прохладными зелеными листьями, пока у каждого в руках не оказалось по огромному букету. Затем дети набрали других цветов и вошли в ивовую беседку, чтобы поесть. Сиболд сходил к источнику, который появился в саду, а потом пробежал вдоль него до моря. Там он набрал в чашку воды и понес назад, стараясь не расплескать, возвращаясь в беседку. Мэй раздвинула для брата ветки, а когда он прошел внутрь, снова их отпустила. Занавес из листьев закрыл их со всех сторон, и двое детей, оказавшись одни в ивовой беседке, принялись ее украшать. Они перевили листьями свисающие ветки и сделали из них гирлянду, которой обвили ствол дерева, потом воткнули маки в разные уголки, так высоко, как только сумели достать, а в завершение Сиболд поднял Мэй, и она поместила тигровую лилию в щель ивового ствола выше всех остальных цветов.

Потом дети уселись поесть. Они очень устали и проголодались, так что получали большое удовольствие от отдыха и еды. Им не хватало лишь одного: чтобы их новорожденный братик был здесь, и они бы сделали его Королем Пиршества.

Закончив обед, Мэй и Сиболд почувствовали, что их совсем разморило, поэтому легли рядом, взявшись за руки и положив головы на плечи друг друга, и уснули, а красные маки кивали головками вокруг них.

Через некоторое время дети проснулись. Судя по их ощущениям, снаружи беседки было скорее раннее утро, чем конец дня. Усталость прошла, сна не было ни в одном глазу, и оба они были такими бодрыми, что им не терпелось отправиться в новую экспедицию, еще более длительную, чем обычно.

– Пойдем-ка к источнику, – сказал Сиболд, – и проверим, как там моя лодочка.

Так они и сделали. Лодочка оказалась на месте, и все ее белые паруса были подняты.

– Давай подтянем ее к берегу? – предложил Сиболд.

– Зачем? – удивилась Мэй.

– Потому что тогда мы сможем отправиться в плавание, – ответил ее брат.

– Но лодочка нас не выдержит, она слишком маленькая, – возразила Мэй, которая очень боялась, но не хотела в этом признаться.

– И все же давай попробуем, – сказал мальчик. Он взялся за веревку, которой лодка была привязана к берегу, и начал тянуть. Веревка была очень длинной, и казалось, будто Сиболд подтягивал лодку к берегу очень долго. Удивительно, но по мере того как суденышко подплывало все ближе, оно становилась все больше. Когда лодочка уткнулась носом в берег, дети увидели, что она достаточно большая, чтобы вместить их обоих.

– Что ж, садимся, – сказал Сиболд.

Теперь Мэй почему-то уже не боялась. Она забралась в лодку и увидела, что внутри лежат шелковые подушечки, красные, как маки. Сиболд присоединился к сестре и отвязал веревку, которая удерживала лодку у берега. Сев на корме, мальчик взялся за руль, а Мэй опустилась на подушечку, держась за борта. Ласковый ветер наполнил белые паруса, и лодка начала отходить от берега. Крохотные волны разбегались от ее носа, так что Мэй слышала «хлюп-хлюп-хлюп», когда они ударялись о лодку, а потом отскакивали от нее.

Ослепительно сияло солнце, а вода была синей, как небо, и такой прозрачной, что дети видели, как в глубине мечутся рыбки. Травы и деревья, что росли под водой, смыкали и размыкали свои ветви, а их листья шевелились так же, как шевелятся листья деревьев на суше, когда дует ветер.

Некоторое время лодка плыла вперед, прочь от суши, пока не пропала из виду ива, возвышавшаяся над другими деревьями. Потом путешественники опять подошли к берегу и двинулись дальше, все время держась настолько близко, чтобы ясно видеть все, что там находится.

Ландшафт был очень разнообразным, и каждое мгновение взору детей открывалось что-то новое и прекрасное: то выдающаяся вперел скала, вся покрытая свисающими растениями, которые почти касались воды; то пляж, белый песок на котором блестел и сверкал под солнцем, а волны приятно журчали, набегая на берег и снова отступая, будто играли сами с собой в салочки; то темные деревья с густой листвой, свисающей над водой, сквозь плотную тень которой сияли яркие пятна в вышине, откуда лился на поляну солнечный свет.

Зеленая, как изумруд, трава сбегала к самой кромке воды, а примулы и лютики, растущие у края берега, наклонялись и почти целовались с маленькими волнами, поднимавшимися им навстречу. Большие кусты сирени дыханием своих гроздей розовых и белых цветов наполняли сладким запахом воздух на много миль кругом, и ракитник, казалось, льет бесконечные потоки золотистых цветов, свисающих с гибких зеленых ветвей. По стволам гигантских пальм, листья которых бросали прохладную тень на землю, непрерывно сновали обезьяны, срывая кокосы и бросая их вниз. А еще там были алоэ с огромными стеблями, усыпанными пурпурными и золотыми цветами, потому что был тот самый год раз в сто лет, в который только и расцветает это растение, и маки, громадные, как деревья, и лилии с цветками крупнее палаток.

Дети глаз не могли оторвать от всех этих чудес, но главное чудо ждало их впереди. Вскоре они подплыли к поляне, заросшей изумрудной травой в тени гигантских деревьев, где возвышались, свисали с ветвей деревьев или кустились все цветы, какие только существуют на свете. Высокие стебли сахарного тростника поднимались вдоль кромки крохотного ручья, питаемого кристально чистым источником и текущего по руслу из ярких камешков, похожих на драгоценные камни, а рядом пальмы поднимали свои могучие головы, и их большие листья отбрасывали тень даже в этой тени.

Увидев это место, брат и сестра одновременно воскликнули:

– О, как красиво! Давай остановимся здесь.

Наверное, лодочка поняла их желание, потому что не успели дети даже прикоснуться к рулю, а она уже повернула и тихо направилась к берегу.

Сиболд вылез первым и перенес сестренку на землю. Потом мальчик решил привязать лодку, но, как только Мэй покинула ее, все паруса сложились сами собой, якорь прыгнул за борт, и не успели путешественники и рта раскрыть, а их суденышко уже стояло пришватованным у берега.

Взявшись за руки, брат с сестрой отправились исследовать поляну и все, что на ней было.

Мэй прошептала:

– О, Сиболд, какое славное место! Интересно, есть ли здесь петрушка?

– Зачем тебе петрушка? – удивился он.

– Потому что, если бы здесь была хорошая грядка петрушки, мы, возможно, нашли бы младенца. О, Сиболд, мне так хочется младенца!

– Ну хорошо, давай поищем, – согласился брат. – Кажется, здесь есть все виды растений, а раз так, то должна быть и петрушка. – Сиболд всегда отличался логикой.

И вот дети пошли искать по поросшей травой долине и конечно, вскоре нашли под раскидистыми листьями лимона большую грядку петрушки – самой крупной петрушки, какую когда-либо раньше видели.

Сиболд был очень доволен и сказал: